Честное слово, когда видишь репортажи о происходящих у соседей-украинцев антироссийских манифестациях, когда слышишь высказывания некоторых из тамошних политиков, обвиняющих наше государство в вековом притеснении украинцев, возникает желание воскликнуть: «Мы же для вас во времена СССР столько хорошего сделали, порой себе, то есть России, в ущерб; а вы теперь нас же и мордуете!».
Среди самых значительных российских жертвоприношений на украинский алтарь можно упомянуть историю почти вековой давности, связанную со строительством Днепрогэса — легендарной электростанции на Днепре.
Счет в пользу УССР
История этого грандиозного гидротехнического проекта начинается с первых лет советской власти. Еще в раннем, «ленинском» плане ГОЭЛРО предполагалось построить крупную гидроэлектростанцию в районе Запорожья. Однако тогда приступить к осуществлению задуманного не удалось: у Страны Советов, разоренной годами войн и революций, просто не было средств и технических возможностей. Ленин до воплощения смелого плана «оседлать днепровские пороги» не дожил. Но уже вскоре после его смерти у идеи строительства Днепрогэса появился новый весьма влиятельный сторонник — Троцкий.
Тут в ситуацию вмешалась партийно-идеологическая борьба: набирающий силу в руководстве страны Сталин, оппонируя «пламенному Льву» по большинству вопросов партийного и государственного развития, заодно ополчился и на продвигаемую им идею днепровской гидроэлектростанции: «Товарищ Троцкий думает подхлестывать наши центральные учреждения… преувеличенными планами промышленного строительства. Но преувеличенные планы промышленного строительства — плохое средство для подхлестывания. Ибо что такое преувеличенный промышленный план? Это есть план, составленный не по средствам, план, оторванный от наших финансовых и иных возможностей».
Споры вокруг проекта новой гидростанции усугубляла география. Ведь новый энергетический гигант должен был появиться на территории Украинской ССР, а потому здешние республиканские власти очень ревниво относились к задержкам в принятии решения. Дело дошло до внутрисоюзного противостояния: УССР ратовала за то, чтобы в качестве приоритетного проекта для всей страны был выбран Днепрогэс, а руководители РСФСР настаивали на «российском» варианте «главной стройки социализма» — прокладке Волго-Донского канала. При этом союзное руководство спорщикам объясняло, что одновременно вытянуть две столь грандиозные строительные эпопеи СССР не сможет.
Впрочем, ситуация сдвинулась вскоре в нужную именно украинским товарищам сторону. К концу 1926-го партийная верхушка во главе со Сталиным изменила свои взгляды на «днепрогэсовский» вопрос. На состоявшейся осенью 1926 года XV партконференции ВКП(б) был провозглашен инициированный Иосифом Виссарионовичем тезис «о построении социализма в отдельно взятой стране». Но для такого «построения» необходимо ускорить развитие промышленности в Союзе, что в свою очередь требовало достаточного обеспечения электроэнергией. Поэтому, вроде как «забыв» о существовании прежних предложений Троцкого, вместо них выдвинули уже «сталинский» вариант, который пошел в народ призывом «Даешь Днепрогэс!».
31 января 1927 года Политбюро приняло решение о строительстве на Днепре новой самой мощной советской электростанции, вслед за тем соответствующий документ был подписан в Совнаркоме. Сооружение Днепрогэса получило статус первоочередной стройки в СССР. Что же касается проекта-конкурента, предлагавшегося на территории РСФСР, — прокладки судоходного канала между Волгой и Доном, — то его отложили на более позднее время (в итоге Волго-Дон был открыт лишь в начале 1950-х).
Естественно, начиная грандиозное строительство, учли административное его подчинение. Курировать работы должны были республиканские власти Украины. В ноябре 1926-го Политбюро ЦК КП(б)У образовало Комитет содействия Днепрострою во главе с руководителем правительства УССР Власом Чубарем.
Однако участие в ударной стройке приняли рабочие не только с Украины, но и из многих других областей и республик Союза. Значительную часть составляли комсомольцы-добровольцы, приехавшие возводить гигант советской энергетики со всей страны по путевкам своих райкомов.
К возведению плотины на Днепре приступили уже весной 1927 года. 95 лет назад, в начале марта, прогремели первые взрывы, которыми рушили скальные выступы на месте будущей гидростанции.
Для осуществления масштабного гидротехнического проекта требовались немалые финансовые средства. Рассчитывать только на союзный бюджет кремлевские руководители не могли. Поэтому в стране один за другим были организованы несколько выпусков государственных займов «индустриализации». Во всех республиках жители городов и поселков «добровольно-принудительно» отдавали весьма значительную часть своей зарплаты на покупку облигаций этих займов (расплачиваться по ним государство начало лишь многие годы спустя).
Но и этого было мало. В Советском Союзе развернули мощную агитационную кампанию в поддержку намеченного строительства. Повсеместно на предприятиях, в организациях проводили собрания и митинги, на которых безоговорочно принимались решения об отчислении работниками части своего заработка в фонд строительства новой ГЭС на Днепре. Только за пару месяцев, к 1 апреля 1927-го, в такую «всесоюзную копилку» поступило более миллиона рублей.
Впрочем, на фоне общих затрат на сооружение украинского Днепрогэса эта сумма выглядит очень скромной. В итоге реализация всего днепровского проекта потянула, по некоторым данным, более чем на 300 миллионов.
«Несоветское содержание»
Сооружение мощной гидроэлектростанции, не имеющей аналогов в стране, требовало привлечения высококвалифицированных специалистов, часть которых пригласили из-за рубежа. Основными западными партнерами, участвовавшими в строительстве Днепрогэса, были германская компания Siemens и американская Cooper Engineering Company.
Их инженеров и мастеров, прибывших на днепровскую стройку, поразило увиденное здесь: бригады рабочих трудились с энтузиазмом, но при этом «доисторическими» методами. Основными «агрегатами» были лопаты, тачки, носилки.
Впрочем, при помощи такого примитивного арсенала можно было выполнить лишь часть работ. А вот когда очередь дошла до установки технического оборудования, ресурсы, которыми располагала Страна Советов, оказались недостаточными. Здесь было не обойтись без импортных поставок.
В итоге из США на Днепрогэс привезли несколько построенных по заказу СССР мощных гидротурбин, из Германии — высоковольтные трансформаторы, из Чехии — металлоконструкции…
За всю эту технику и оборудование необходимо было платить «капиталистам» в валюте. Но где же нищей Советской России раздобыть заветные доллары-марки-фунты стерлингов?
Основными товарами советской экспортной программы в ту пору были нефть, древесина и, главное, зерно. Именно за счет продажи в Европу пшеницы Советам удавалось получать большую часть валютной выручки. Составы с зерном гнали и гнали на запад, объемы таких поставок наращивали в ущерб собственным гражданам: по стране вновь начал гулять призрак голода. Но даже этих «хлебных» денег не хватало на закупку всего импортного оборудования, необходимого для реализации программы индустриализации: ведь помимо Днепрогэса в СССР возводилось и еще несколько крупных промышленных объектов: Сталинградский и Челябинский тракторные заводы, Магнитка — металлургический комбинат на Урале...
Требовалось найти дополнительный источник поступления валюты. И кремлевские власти его нашли. Было решено предложить «богатеньким буржуинам» очень востребованный у них товар: произведения искусства из коллекций крупнейших российских музеев. В структуре Народного комиссариата просвещения (ведавшего музейными делами в стране) создали новое подразделение — Всесоюзную государственную торговую контору «Антиквариат», которая должна была обеспечить поставки эксклюзивных художественных ценностей за границу.
Главным «донором» выбрали ленинградский Эрмитаж. В феврале 1928-го его дирекция получила распоряжение сверху: обеспечить вывоз на экспорт произведений искусства и их предварительную оценку. Вслед за тем из запасников и даже из основной экспозиции, специально назначенной комиссией (в ее состав входили также «искусствоведы в штатском» — сотрудники ГПУ) было отобрано для продажи на Запад около 2800 картин «экспортного значения» (хотя некоторые из них потом музейщикам и искусствоведам все-таки удалось отвоевать и оставить в коллекции). Кроме живописных полотен западным нуворишам предложили также часть сокровищ из других эрмитажных фондов: художественное серебро и бронзу, гобелены, византийские эмали, старинное оружие, скифское золото…
Бригады отборщиков действовали очень рьяно. Уже в начале марта 1928 года из залов и хранилищ Эрмитажа было вывезено на склады Госторга для последующей отправки за границу почти 400 картин и предметов. К осени это число возросло вдвое, а за первое полугодие 1929-го эрмитажные коллекции обеднели еще на более чем 1200 предметов высочайшего художественного уровня. Но наиболее ударными темпами музей обобрали летом того года: только за один лишь июль из Эрмитажа вывезли на продажу 3 тысячи предметов искусства.
Часть этих сокровищ выставляли на аукционах. Первый из них состоялся в Берлине осенью 1928-го. Кроме Германии сокровища из главных советских музеев предлагались также на торгах, проводившихся в Англии, Австрии, Швеции... Другую часть российских музейных артефактов — в основном наиболее ценные произведения живописи — покупали напрямую некоторые «особо приближенные» западные миллионеры. Среди них американский нефтяной магнат, выходец из Армении Галуст Гюльбекян, банкир и крупный государственный чиновник США Эндрю Мэллон…
Как подсчитали впоследствии специалисты, в общей сложности за границу в те годы ушло более 2 тысяч живописных холстов из коллекции Эрмитажа (некоторые полотна были приобретены для нее еще при императрице Екатерине Великой). Среди них около 350 произведений отнесены экспертами к разряду «особо ценных», а 50 или 60 картин (в разных источниках их количество оценивается по-разному) — это настоящие шедевры мировой живописи.
Вот лишь кое-что из этого печального для России списка.
«Мадонна Альба». Чтобы стать владельцем творения, принадлежащего кисти Рафаэля, Эндрю Мэллон заплатил почти 1,2 миллиона долларов США. На тот момент это стало самой большой суммой, уплаченной за произведение искусства. Пикантная подробность: решение о продаже рафаэлевской «Мадонны» за границу «спецы» из отборочной комиссии аргументировали «несоветским содержанием» ее сюжета.
«Святой Георгий и дракон» — еще одна картина Рафаэля. За нее тот же Мэллон отдал около 750 тысяч долларов.
«Благовещение», «Распятие», «Страшный суд» работы Яна Ван Эйка…
«Портрет молодого человека», «Портрет чиновника» — автор Франс Хальс…
«Поклонение волхвов» Боттичелли… Новому зарубежному хозяину картина, изъятая из собрания Эрмитажа, обошлась почти в 840 тысяч долларов.
«Портрет польского дворянина», написанный Рембрандтом…
«Венера перед зеркалом» — шедевр Тициана был куплен Мэллоном за полмиллиона.
«Портрет Изабеллы Брандт», «Портрет Елены Фурман» кисти Рубенса… Первый из холстов был продан за чуть более чем 220 тысяч долларов.
Аттракцион невиданной щедрости
Счет уникальным предметам, вывезенным для продажи из главных музейных собраний Москвы и Ленинграда, шел на многие тысячи.
Есть сведения, что за границу именно в это время ушло несколько великолепных яиц Фаберже, изготовленных мастерами знаменитой фирмы и находившихся в Алмазном хранилище Кремля. Оттуда же перекочевали за рубеж другие украшения и драгоценности. В том числе часть ювелирных шедевров, принадлежавших царской семье. В этом списке можно упомянуть украшения, которые надевала императрица Александра Федоровна, — бриллиантовые диадемы «Русская красавица» и «Колосья».
Ажиотаж с продажей предметов искусства, сохранившихся в стране с дореволюционных времен, сошел на нет лишь к середине 1930-х. Благодаря отчаянным письмам, направляемым ведущими специалистами в области живописи, прикладного искусства на имя первых лиц страны, в том числе и самого Сталина (по тем временам каждое такое обращение — настоящий акт гражданского мужества), все-таки удалось «вразумить» «кремлевских товарищей». Большевистское руководство решило притормозить с дальнейшей монетизацией национальных художественных сокровищ.
В результате устроенных по инициативе советских верхов распродаж антиквариата многие из уникальных экспонатов, являвшихся прежде достоянием Советского Союза, перекочевали в зарубежные экспозиции. А в наших музеях образовались на месте «обменянных на доллары» шедевров зияющие пустоты. Например, в СССР вообще не осталось ни одного произведения великого голландского мастера Яна Ван Эйка. Искусствоведы называют эту торговую эпопею, растянувшуюся на пять лет, «трагедией и катастрофой».
Дополнительную остроту описываемым событиям придает тот факт, что зачастую большевистские торговцы прекрасным, желая поскорее получить деньги, откровенно демпинговали. Вот лишь один красноречивый пример: на берлинском аукционе 1928 года было продано 122 ценнейших предмета из коллекции Эрмитажа, за них в общей сложности удалось получить сумму, эквивалентную немногим более 350 тысяч рублей. Одна из немецких газет, описывая устроенный благодаря Советам аукционный переполох, озаглавила посвященный очередным торгам материал так: «Большие имена, маленькие цены».
Итак, Москва и Ленинград заметно обеднели, лишившись части своих уникальных музейных сокровищ. Зато полученная за эти артефакты валюта очень пригодилась для покупки импортного оборудования для строящихся по программе 1-й пятилетки промышленных гигантов.
Одной из таких «ударных строек социализма» стал украинский Днепрогэс. Пуск первого генератора станции приурочили к «красной дате календаря» — первомайскому празднику 1932 года.
Благодаря новой мощной гидроэлектростанции преобразилась жизнь на юго-востоке Украины. Энергия, вырабатываемая турбинами и генераторами Днепрогэса, была направлена на промышленные предприятия Запорожья, Донбасса, Днепропетровска, Кривого Рога… Электричество пришло и во многие украинские села и поселки. Кроме того, при помощи сооруженной огромной плотины удалось поднять уровень воды в Днепре, скрыть его опасные пороги, в результате река на большом своем протяжении стала судоходной. 1 мая 1933 года через шлюз Днепровской ГЭС прошел вниз по течению первый рейсовый пароход новой пассажирской линии Киев — Херсон.
Практически все эти достижения времен ударной советской индустриализации сохранились до наших дней. После распада СССР они достались Украине. И сейчас, глядя на исполинскую бетонную дугу Днепрогэса, людям, которые живут в этом независимом государстве, не стоит забывать, какой ценой была построена днепровская красавица-гидростанция. В ее создание вложили свой самоотверженный труд тысячи строителей-добровольцев, приехавших на берега Днепра из разных уголков огромной России. На ее сооружение и оснащение пошли деньги из общего бюджета Советского Союза, из взносов простых граждан — это деньги, сэкономленные на благополучии и здоровье не только самих украинцев, но и русских, белорусов, татар, казахов, башкир…
А еще при упоминании о Днепрогэсе не забудьте, громадяне, о тех утратах, которые понесли почти 100 лет назад крупнейшие российские художественные музеи, в том числе и ради строительства этой гидроэлектростанции. Да, потери были вынужденные, «по приказу сверху», но от этого они не становятся менее ощутимыми.
Взгляните на Днепровскую плотину и почувствуйте, что за ее могучими конструкциями мелькают миражи ушедших от нас величайших шедевров: рафаэлевской «Мадонны», «Волхвов» Боттичелли, «Венеры» Тициана… Почувствуйте и задумайтесь — это ведь именно «плохие» русские принесли такую жертву ради будущего благополучия вашей страны.
