Несмотря на сообщения о том, что немалая часть беженцев вернулись на Украину, нет никакой гарантии, что тысячи других перемещенных украинцев захотят вернуться в свои дома даже после окончания вооруженного конфликта. Об этом в колонке на портале The Conversation рассуждает профессор политологии Ричмондского университета Сандра Джойрмен.
Прогнозы о том, что может произойти с украинскими беженцами после завершения боевых действий, изучающая постконфликтные ситуации специалистка строит на опыте перемещенных лиц в ходе других конфликтов (например, в Боснии и Афганистане).
По словам автора, чем быстрее разрешится украинский конфликт, тем больше вероятность, что беженцы репатриируются. Со временем перемещенные лица адаптируются к изменившимся обстоятельствам. Иными словами, чем дольше они проводят времени в предоставивших им убежище странах, тем сильнее «врастают в новую почву».
При лучшем раскладе они формируют новые социальные связи и получают возможность трудоустройства на новых местах. Но если правительства мешают беженцам искать официальную работу, их перспективы финансовой самодостаточности мрачны. Так обстоит дело в некоторых странах с большим количеством беженцев, таких как Бангладеш, где беженцы-рохинджа из Мьянмы вынуждены жить в лагерях и им запрещено работать.
Однако, отмечает Сандра Джойрмен, для большинства украинских беженцев дело обстоит совсем иначе. Ведь большинство переселяется в Евросоюз, где они могут получить специальный временный защищенный статус, который позволяет им работать, посещать школу и получать медицинскую помощь в течение как минимум года и до трех лет.
Возраст и часто связанная с ним привязанность к дому также влияют на желание людей вернуться на родину, повышая вероятность того, что пожилые люди предпочтут оказаться в родных краях. В этой связи эксперт приводит пример, связанный не с военными конфликтами, а со стихийными бедствиями. После того, как ураган Катрина вынудил многих горожан покинуть Новый Орлеан в 2005 году, только половина взрослых жителей моложе 40 лет позже вернулась в город. Для сравнения – из людей старше 40 лет вернуться домой решили две трети уехавших.
Восстановление домов, возврат имущества, компенсации за ущерб во время военного конфликта жизненно важны для поощрения беженцев к возвращению домой. Правда, есть и исключения из этого правила. После этнических конфликтов беженцы не желали возвращаться в дома в этнически смешанных регионах, даже когда устанавливался мир (так было в Боснии и в Ливане). Они предпочитали жить в новых общинах, где их могли окружать люди одной с ними национальности. Сандра Джойрмен отмечает, что в связи с нынешними событиями расплывчатое разделение между этническими русскими и этническими украинцами превратится в яркую линию, так что комфортное сосуществование двух групп внутри Украины вряд ли возобновится.
Но это рассуждения выглядят весьма теоретическими. На практике же ситуация с украинскими беженцами в Европе складывается непростая.
С одной стороны, восточноевропейские страны демонстрируют невиданное (особенно для мигрантов из стран третьего мира) гостеприимство для многочисленных выходцев с Украины. В некоторых столицах и не скрывают, что причина радушия кроется в том, что речь идет о приеме людей европейского происхождения.
С другой, аналитики предупреждают: европейское гостеприимство для украинских беженцев не может длиться вечно. И доброжелательное отношение со временем может измениться. Тем более, что, как указывает Катержина Вольфова из Генерального директората Европейской комиссии по миграции и внутренним делам, принимающие страны не готовы так хорошо, как может показаться, к приему огромного потока беженцев с Украины – ни технически, ни финансово, ни законодательно. Эксперты задаются вопросом, как восточноевропейские страны с более низким, чем в Западной Европе, ВВП сумеют справиться с наплывом множества мигрантов.
Но есть и третья сторона – те же страны Восточной Европы рассматривают миллионы, бегущих от военного конфликта украинцев как потенциальную рабочую силу, учитывая, что многие из них к тому же обладают относительно высокой квалификацией.
Власти, например, Чехии дали понять, что готовы к тому, что до 200 тысяч украинских граждан останутся на территории республики на неопределенный срок. Чешские работодатели испытывают дефицит рабочих рук, который могут восполнить выходцы с Украины. Правда, есть загвоздка – чтобы получить работу, необходимо знание чешского языка. Поэтому сейчас рассматривается возможность обучения мигрантов на языковых курсах.
Еще одна проблема – интеграция украинский детей. По оценкам чешского министерства просвещения, в школы страны необходимо инвестировать порядка 200 тысяч евро, чтобы они могли нормально принять юных беженцев.
Прием огромного количества мигрантов – дело многосложное и дорогое. А эмоциональный подъем и гуманистический пафос обладают свойством исчезать по мере того, как гостей становится все больше, а перспективы их возвращения в родные края – все более туманными.
