Сломанная монета и рыбий хвост
«Наше оружие — информация».
(Цитата из фильма «Шпионский мост»)
ИЗ ДОСЬЕ "МК"
Вильям Фишер родился в Великобритании в семье российских немцев-политэмигрантов, высланных из страны за революционную деятельность. Имя ему дала мать в честь Шекспира. После возвращения на родину семья какое-то время жила прямо на территории Кремля (вместе с другими известными революционерами того времени). Отец Фишера много общался с Лениным.
Вильям рисовал с самого детства, а с 15 лет уже начал подрабатывать чертежником, затем переводчиком. В армии получил специальность радиста.
«Личность №6414» — такая надпись стоит на сохранившемся удостоверении Вильяма Фишера. Больше там нет ничего, кроме фото симпатичного молодого человека и подписи начальника пятого отдела ОГПУ (нет даже имени). Это удостоверение Фишеру выдали в 1927 году, когда он начал служить в научно-техническом подразделении разведки.
— Он словно бы родился для разведки, — рассказывает один из историков СВР. — В первую очередь потому, что английский был его родным языком (врачи уверяли, что перед смертью он в бреду говорил на нем, а не на русском). Ну и его знания в области радиотехники были выше всяких похвал.
Передо мной фото британского паспорта Фишера. В командировку в Англию он въехал под собственным именем: чтобы его получить официальным путем, сообщил в британском посольстве, что хочет вернуться туда, где был рожден.
«Франк» — это надпись, сделанная большими буквами на его деле, начатом в 1931 году в Иностранном отделе ОГПУ. Таким был его оперативный псевдоним. В задачи Франка входило обеспечивать радиосвязью резидентуру в Великобритании, где он прожил с женой и дочкой почти пять лет.
Одним из заданий Франка было вернуть на родину гениального ученого Петра Капицу. Это был приказ самого Сталина. Разведчики до сих пор не знают, как это Фишеру удалось. Какие правильные слова он подобрал, чтобы убедить Капицу? Может, применил гипноз, которым, как уверяют историки, владел?
Советской резидентурой в Англии руководил Александр Орлов. В 1938 году, когда его вызвали на срочную встречу с представителями Центра, он, испугавшись ареста, вместе с женой сбежал в Канаду, а затем в США.
Большинство подчиненных Орлова после этого оказались в тюрьме или были расстреляны, а Фишера просто уволили. Устроиться на работу было сложно. Выжил он благодаря Петру Капице, который не боялся давать ему тексты для перевода.
В годы войны Фишер вновь был призван в разведку, работал в 4-м управлении НКВД, которое организовывало партизанскую борьбу на оккупированной фашистами территории, он занимался подготовкой радистов для партизанских отрядов и диверсионных групп.
После войны — главная в его жизни командировка в США.
И новый документ.
«Обязательство. Я, Фишер Вильям Генрихович, сознавая важность для моей родины, Союза ССР, нелегальной работы и отчетливо представляя все трудности и опасности, добровольно соглашаюсь стать в ряды нелегальных разведчиков. Я обязуюсь строго соблюдать конспирацию и ни при каких обстоятельствах не раскрою врагам вверенных мне тайн и лучше приму смерть, чем предам интересы моей родины».
Въехал в США Фишер как американец литовского происхождения Кайотис. А через какое-то время Кайотис стал Эмилем Гольдфуса — фотографом и художником. К слову, он и правда много рисовал, в основном зарисовки из жизни американцев. В действительности же он был главой всей резидентуры в США под псевдонимом Марк, главной задачей которого было добывать сведения о ядерных исследованиях.
— Он сам придумал систему кодов, которая почти не поддавалась расшифровке, — говорит ветеран СВР России. — Фишер старался не встречаться ни с кем из наших агентов, считал это слишком рискованным. Никто из них не знал ни где он живет, ни даже как выглядит. Но как поддерживать связь? Как передать данные для Центра? Для этого Вильям Фишер изобрел совершенно новые типы тайников, которыми до сих пор пользуются наши нелегалы в некоторых странах. Одним из их источников был британский физик Теодор А.Хол под псевдонимом Персей. Первая его встреча со связным произошла так: поскольку лица его не знали, то он должен был в правой руке держать журнал, а в левой — желтую сумку, из которой торчал бы рыбий хвост. Персей передал связной (а та — Вильяму Фишеру) множество документов.
Самые важные документы, которые добыл Фишер во время своей американской командировки, — информация о плане под названием Dropshot, плане ядерной войны против СССР и его союзников.
«РАПОРТ. Т. Короткову. Прошу вашего распоряжения о предоставлении мне очередного отпуска за 1955 год». Подпись: «Марк, 15 августа 1955 года». На бумаге зеленым стержнем написано: «ОК. Оформите отпуск».
(Штамп сверху на документе: «Рассекречено СВР России».)
Замечу, что впервые вижу секретный документ, на котором бы писалось не «за» или «да», а «ОК».
Как бы то ни было, это был первый отпуск после семилетней нелегальной работы, и он продлился целых полгода. Фишер провел их на родине с женой и дочкой. Передо мной фото, где он с ними катается на лодке по реке. На снимке Фишер счастлив так, как только может быть разведчик-нелегал, ценящий редкий момент воссоединения с семьей (и прекрасно отдающий себе отчет — другой такой встречи может и не быть).
После возвращения работать с помощником, радистом Хейханненом под псевдонимом Вик, стало совсем сложно. Тот не справлялся с задачами. Незадолго до этого Фишер просил Центр отозвать Вика, называл ненадежным и психологически неустойчивым, к тому же злоупотребляющим алкоголем. Весной 1957 года Хейханнен получил шифротелеграмму из Центра, где его просили приехать в Москву для вручения ордена за проделанную работу. Вик заподозрил неладное.
«Совершенно секретно. Экземпляр единственный.
СПРАВКА. Тов. Марку сообщили, что его депеша с Юга от 4 мая получена. Поставили в известность, что 3 мая с.г. с Виком проведена встреча в Париже. По его словам, при отъезде и до встречи он ничего подозрительного за собой не замечал. Домой пока не прибыл. Передали привет от товарищей и семьи. 13 мая 1957 года».
Но Вик не уехал из Парижа. Он пришел в американское посольство и рассказал, что является советским разведчиком. Вик сдал своего шефа, подробно описав его внешность (его настоящего имени он не знал — только псевдоним Марк), назвал адрес фотостудии. Забегая вперед, скажу, что Хейханнен закончил жизнь на чужбине трагически — пьяного сбила насмерть машина.
Историческое фото. Нью-Йорк. Гостиница «Латам». На двери номера цифры «839».
В 7 утра 20 июня 1957 года именно в эту дверь громко постучали. Это были агенты ФБР, которые пришли за советским разведчиком (проследили, как возвращался в свой номер из фотостудии).
— Фишер был готов к подобному повороту, — говорит историк разведки. — Каждый разведчик-нелегал понимает, что его могут схватить в любой момент, и знает, как действовать. Фишер спрятал в узел галстука капсулу-контейнер с фотопленкой, а потом уничтожил ее, слив в унитаз.
Во время обыска нашли у него письма от жены и дочери, которые стали основными уликами во время расследования. Почему он их сохранил? Он сам так и не ответил прямо на этот вопрос. Письма и монета в пять центов, внутри которой была спрятана фотопленка с шифрограммой (ее нашел разносчик газет 22 июня 1953-го, то есть за четыре года до ареста), на суде были едва ли не единственными уликами против него.
Заключенный №80016
«— Скажу честно, вас хотят отправить на электрический стул.
— Понятно.
— И вы совсем не волнуетесь?
— А это поможет?»
(Цитата из фильма «Шпионский мост», разговор адвоката с заключенным)
На допросах после ареста Фишер назвал имя советского полковника Рудольфа Абеля.
— Это была гениальная идея, — говорит историк разведки. — Абель скончался в 1955 году. Фишер его не просто отлично знал, они с ним много лет дружили. Фишер понимал, что, как только американские газеты напишут о задержании Абеля, в Центре догадаются, кто представился его именем.
В нашем распоряжении уникальная фотография, на которой Абель и Фишер вместе. Они совершенно не похожи, но снимка ни того, ни другого у американской разведки не было. Один из автопортретов, которые он потом нарисует в американской тюрьме, Фишер подпишет: «Р.И.Абель».
Интересно, что американцы так и не узнали, чем именно занимался «Абель». В материалах его уголовного дела не было по сути ничего, кроме показаний Вика, который, однако не знал ничего о содержимом передаваемых в Центр документов (его роль была чисто технической).
«Абель» был осужден на 32 года. Отбывать наказание отправили в федеральную тюрьму в Атланте (но побывал он и в тюрьмах в штатах Техас и Нью-Йорк), где сидели самые известные американские гангстеры. Мафиози прониклись уважением к полковнику (именно так его называли). Сын друга Фишера Теодор Кренкель рассказывал, что в тюрьме советский полковник был третейским судьей в их спорах.
План Фишера сработал, советская разведка догадалась, кто арестован в США и выдает себя за Абеля.
Из воспоминаний начальника нелегальной разведки Юрия Ивановича Дроздова: «Летом 1958 года меня вызвал начальник отдела нелегальной разведки в Германии. Протянул журнал «Шпигель». Я прочитал статью и сказал: «Надо освобождать». А он мне на это: «Ну и займись».
Юрий Дроздов поселился в Восточном Берлине под именем немецкого родственника, а точнее, племянника «Абеля» по имени Юрген Дривс. Дривс и его тетя (в ее роли выступала сотрудница разведки штази) атаковали американское посольство в ГДР письмами. «Где наш родственник? Это правда, что он в тюрьме?» Им ответили, что действительно арестован человек по фамилии Абель и что нужно обращаться к его адвокату Доновану.
Потом через адвоката стали пересылать Фишеру письма от его жены и дочери, а ему самому — от близких.
Вот схема прохождения почтовых отправлений В.Фишера из американской тюрьмы: заключенный №80016 — начальник тюрьмы — цензор — ЦРУ/ФБР/Минюст США — адвокат Д.Донован — консул США/почтовый адрес в Лейпциге, где жил «племянник», — представительство КГБ в ГДР — Москва, ПГУ КГБ СССР — семья.
Не так давно директор СВР России Сергей Нарышкин рассекретил письма (всего около 300) Фишера из американской тюрьмы. Часть из них даже издана в виде книги, но часть так и осталась непублична. В СВР России мне дали прочитать оригиналы посланий, не известных общественности. В некоторых он пытается выяснить судьбу агентов резидентуры.
— Американские спецслужбы пришли к выводу, что письма «Абелю» писались целым коллективом авторов, потому что отличались по стилю от тех, что были найдены у него во время ареста, — говорят в СВР России. Собственно, так и было: составлялись они в КГБ, а затем черновики переписывала дочь Эвелина. Когда заподозрили, что «Абель» может через письма передавать некую зашифрованную информацию, переписку запретили. Фишер тогда очень возмущался. Адвокат ему отвечал: «По нашему закону переписка является не правом, а привилегией». В 1960 году запрет на переписку минюст США отменил. Кстати, благодаря письмам из тюрьмы удалось подтвердить, что это именно Фишер. Во-первых, почерк опознали жена и дочь, во-вторых, было проведено несколько почерковедческих экспертиз.
Из тюрьмы «Абель» пересылал и рисунки. Передо мной «тюремный автопортрет» В.Фишера. Он изобразил себя стоящим в узком коридоре и смотрящим на стену с окнами в решетках. Есть еще несколько интересных тюремных рисунков. На одном из них он изобразил прогулочный дворик, на другом — свою камеру, на третьем — баню.
Из воспоминаний Вильяма Фишера:
«Я мылся в бане, эта процедура длится не более 10 минут. Один знакомый сказал: «Ваши сбили самолет США». Позже через маленькое окно сунули в камеру газету, где написано, что пилот Пауэрс схвачен русскими и ему грозит суд как шпиону. Мои надежды на освобождение приобрели реальную почву».
Пауэрс был осужден за шпионаж на 10 лет, был этапирован во Владимирский централ.
«Приехал в тюрьму в черном костюме, лакированных ботинках и в солнечных очках, — рассказали мне во время визита во Владимирский централ старожилы. — Мы все рот прямо открыли от удивления. Но, несмотря на моднейший вид, ему было тяжело. Он отказывался от еды, молча смотрел в одну точку. Врачи диагностировали у него глубочайшую депрессию. Как он сам говорил, это из-за того, что он не воспользовался отравленной иглой и сдался в руки врагу».
Тайны «шпионского моста»
«Каждый заслуживает защиты. Каждый человек важен».
(Цитата Донована из фильма «Шпионский мост»)
Переговоры об обмене шли долго. Американцы хотели заполучить Пауэрса, но не желали отдавать «Абеля». Наконец, США сообщили о готовности.
Из воспоминаний Дроздова:
«Планировалось «голова» за «голову». Но они назвали еще две фамилии — Прайор и Макинен. Один из них сидел в тюрьме ГДР, второй — в Киеве. Советская сторона возмутилась, ведь договаривались по-другому. Но американцы сказали: «Ну что вы, «Абель» стоит нескольких десятков». В итоге студента из Йельского университета Фредерика Прайора передали американской стороне накануне легендарного обмена на контрольно-пропускном пункте в другом районе Берлина, а осужденного за шпионаж гражданина США Марвина Макинена вернули на родину через месяц.
…10 февраля 1962 года Фишер и Пауэрс встретились на темно-зеленом стальном мосту, соединявшем Западный и Восточный Берлин. Посреди него была белая черта — граница.
— Фишера привезли на машине, — вспоминает ветеран разведки. — Он был в окружении здоровенных охранников. Одет Фишер был странно: темно-зеленый тюремный балахон и маленькая кепочка, едва покрывавшая голову. Неторопливо они вместе прошли шлагбаум и приблизились к середине моста. Там уже стояли несколько человек, в том числе адвокат Донован. С другой стороны уже ожидала советская группа. Среди наших был старый товарищ Фишера, которому предстояло опознать его. Мы до последнего опасались, что нам передадут загримированного под Фишера человека. А его друг гарантированно мог определить подмену. Среди советских разведчиков, участвующих в обмене, были Юрий Дроздов в роли племянника и человек, который держал в кармане наготове наган (у оружия не было затвора). Он мог, не высовывая руку, прострелить две пивные жестяные банки.
Вот что происходило дальше.
Представитель СССР громко и четко произнес сначала по-русски, а потом по-английски слово «обмен». Представитель США достал из портфеля документ, подписанный президентом Кеннеди. Это была «обменная грамота», где говорилось про советского шпиона Абеля. Внизу приписка: «Абель» освобожден на мосту».
— Фишер пожал руку адвокату и прошел вперед уже один, — продолжает наш эксперт. — Как только он пересек белую черту, к нему подбежали товарищи и стали обнимать. Потом Фишера посадили в машину и привезли к дому, где ждали жена и дочь. Как скажет потом Фишер: «Вот так закончилась моя 14-летняя американская командировка». А мост (с тех пор здесь регулярно стали проводиться обмены арестованными разведчиками, и он получил неофициальное название «шпионского») Фишер потом нарисует по памяти.
Это был первый и самый знаменитый обмен. И, сколько бы мы ни меняли после, в том числе на мосту, это не стало мировым событием. И дело не только в политике, но и в масштабе личности Фишера.
Советский художественный фильм «Мертвый сезон» (вышедший на экраны в 1968 году с предисловием самого Фишера) и американский «Шпионский мост» (вышедший в прокат в 2015 году) попытались восстановить события 10 февраля 1962 года. Но и тот, и другой критиковали российские и американские разведчики. Впрочем, разве может кинолента претендовать на передачу событий в точности так, как это могла бы сделать видеосъемка? Конечно, нет. Если бы сегодня меняли американского шпиона на российского разведчика, то весь процесс бы фиксировали несколько камер с двух сторон. Некоторые эксперты считают, что из обмена вообще можно было бы сделать целое шоу, транслировать все в прямом эфире. Не знаю, правильно ли это. Но что точно: в американских тюрьмах находится несколько сотен российских граждан, мечтающих вернуться на родину, а в российских колониях сидит немало американцев. «Всех на всех» — это был бы точно самый большой обмен за всю историю, и, может, тогда бы он стал не менее знаменитым, чем состоявшийся на «шпионском мосту» 60 лет назад.
