«При проведении церемонии заключения брака в помещениях органов ЗАГС не допускаются: громкие разговоры, восклицания, смех. Молодожёны и их гости не должны:
— перемещаться по залу торжественных церемоний;
— входить и выходить из него после начала церемонии;
— что-либо восклицать и смеяться».
Такая директива всегда — результат коллективных усилий: кто-то придумал, кто-то редактировал, кто-то печатал, визировал, подшивал. И, как мы полагаем, никто из подчинённых дамы и никто из её начальников не попытался эту дурь остановить, пока её не подняли на смех.
Но сама дама, уверен, не дура. Во-первых, дура не достигла бы таких высот; власть над молодожёнами — это круто; вдобавок, прежде чем командовать регистрацией браков и смертей, она работала заместителем министра труда и социального развития в правительстве Ростовской области, опыт есть.
Во-вторых, напрасно смеются над нею недалёкие журналисты и прочие бездельники. Дама безошибочно уловила горячую струю момента.
Запреты! Вот наслаждение чиновников сейчас в России. Запретишь — угодишь. А если и не угодишь запретом, то угодишь тем, что высокое начальство — отменяя запрет — получит желанную возможность показать свой демократизм, свободомыслие. Так и вышло: запрет отменили; можно смеяться, можно даже крикнуть «Горько!»; но пробный шар прокатился и дорожку проложил.
Это очень важная примета времени: попытка государственных структур взять под контроль не поведение и даже не мысли, а эмоции населения.
Ростовская чиновница — мелкий частный случай? Он, может, и мелкий, зато характерный. Прыщик тоже мелочь, но опытный врач, видя эту мелочь, понимает, что в организме какие-то проблемы с обменом веществ. Известен и другой пример: палеонтолог по одной найденной косточке может восстановить облик динозавра. Запрет смеяться — косточка достаточно характерная.
Бывает наоборот: от людей требуют радости.
АРХИВАРИУС. Разрешите уйти, господин президент.
ПРЕЗИДЕНТ. Можете. Запомните только следующее: на свадьбе извольте быть веселы, жизнерадостны и остроумны. Видите этот список? Тут пятьдесят фамилий. Все ваши лучшие друзья. Если вы будете бунтовать, все пятьдесят заложников пропадут без вести.
Сказка «Дракон» написана в 1943 году, поэтому слова о заложниках не имеют никакого отношения к нынешним событиям в Чечне.
* * *
Иностранцы, приезжая в СССР, а потом — в Россию, недоумевали: почему у всех людей в трамвае, в метро мрачные лица? Но пока этот вопрос не звучал, мы даже не замечали такой своей особенности. Зато советский человек (а потом российский), приезжая в Америку, изумлялся: чего они все улыбаются? Нам бросалось в глаза непривычное.
Опытные люди нам, разумеется, объяснили: если американец тебе улыбается — это не значит, что он тебя любит. Кто бы сомневался.
В истории известны периоды, когда не личность и даже не общество, а государственная власть начинала регулировать выражение лица подданных. Государство требовало весёлых лиц. Дома можешь быть мрачным, сколько влезет. Но если на улице у прохожего мрачное лицо, если он хмурится и смотрит по-волчьи, то ведь это значит (может означать), что этот человек недоволен жизнью, а значит, недоволен государственным устройством и политикой, а значит, недоволен властью.
В пьесе Брехта «Страх и отчаяние в Третьей империи» (1938 год) корреспондент радио требует от рабочих радостных лиц и широких улыбок.
КОРРЕСПОНДЕНТ. Сегодня мы находимся на ткацкой фабрике. И хотя работа эта тяжёлая, всё же мы видим вокруг только радостные и довольные лица. Но дадим слово нашим соотечественникам. (Старику рабочему.) Скажите, отчего мы видим здесь только радостные и беззаботные лица?
СТАРЫЙ РАБОЧИЙ. Да ведь они э-э-э...
КОРРЕСПОНДЕНТ. И работать легче под веселые шутки. Верно? Национал-социализму чужд человеконенавистнический пессимизм, хотите вы сказать? Раньше было иначе, верно?
СТАРЫЙ РАБОЧИЙ. Да-да.
КОРРЕСПОНДЕНТ. В прежние времена рабочим было не до смеху, хотите вы сказать.
В СССР тоже такое бывало. На экране сверкали белозубые улыбки, а с экрана лилась замечательная песня.
Мы будем петь и смеяться, как дети,
Среди упорной борьбы и труда,
Ведь мы такими родились на свете,
Что не сдаёмся нигде и никогда.
Легко на сердце от песни весёлой,
Она скучать не даёт никогда,
И любят песню деревни и сёла,
И любят песню большие города.
Дальше следовало прямое руководящее указание:
Шагай вперёд, комсомольское племя,
Шути и пой, чтоб улыбки цвели!
Чтобы по достоинству оценить этот «Марш весёлых ребят», который пела вся страна и который десятилетиями звучал по радио, следует сказать, что был он сочинён в 1934 году. Позади были коллективизация и голодомор, унесшие около десяти миллионов лучших крестьян. А впереди был Большой террор, миллионы репрессированных. Так что команда «шути и пой, чтоб улыбки цвели» была совсем не лишней.
Публичная демонстрация правильных эмоций — дело обычное, привычное. Вот на царство выбирают Бориса Годунова
ПЕРВЫЙ ИЗ НАРОДА. Все плачут. Заплачем, брат, и мы.
ДРУГОЙ. Я силюсь, брат, да не могу.
ПЕРВЫЙ. Я также. Нет ли луку? Потрём глаза.
ДРУГОЙ. Нет, я слюнёй помажу.
Как видите, в коллективном радостном смехе, как и в коллективных государственных слезах нет ничего нового. Более того, это чрезвычайно простой и удобный способ без всяких допросов определять лояльность гражданина по выражению его лица.
Возможны ошибки? Что поделаешь — когда лес рубят, щепки летят. И если я вдруг замечаю, что хожу с мрачной рожей, то сам себя начинаю подозревать: не иностранный ли я агент.
…И надо ещё разобраться, на кого работает ростовская чиновница, запретившая смех на свадьбах. То ли она льёт воду на чью-то вражескую мельницу и подливает масла в чей-то враждебный огонь? То ли патриотично, но чуть преждевременно попала в магистральную струю!
