Конечно, у меня изломанное сознание, извращенная психика. Если слышу или читаю: финансовая ситуация, экономическая модель, политическая партия, государственная структура должна быть прозрачной, тотчас воображаю желтоватую мочу в баночке-пробирке, принесенную на лабораторный анализ.
Что покажет исследование? Жидкость — пусть даже не мутная — полна отбросов.
* * *
После пробуждения долго лежу, ворочаюсь, смотрю в потолок, переворачиваюсь с боку на бок — пока мысль о необходимости подниматься не перестает быть тошнотворной.
Если не подпирает необходимость, никуда не хожу. Зачем? Выползать, кого-то слушать, что-то отвечать? Знаю все обо всех. Не обманываюсь. Готов биться об заклад: и вам известно то же самое.
* * *
Проведите эксперимент. Купите дорогие конфеты и дешевенькие. Перемешайте в вазочке. Пригласите гостей. И увидите: расхватают сладости первого сорта, а те, что попроще, сконцентрируются на дне, будто вокруг магнита.
Каждый грабастает лучшее — иногда стеснительно, чаще — беззастенчиво.
* * *
Брось в муравейник лягушку — останется ее обглоданный остов. Аналогично в человеческом сообществе: объедают до костей. Тон поживе задают наглые и нахальные.
Если скромен — будешь обштопан. Возможно, первая утянутая робким конфета случайно окажется шоколадной, но уже следующая, ручаюсь, рангом не выше леденца.
Напротив, если хапуге ошибочно выпадет леденец, жох свое наверстает: основной добычей станет непременно шоколад.
* * *
Горечь и смех не в том, что порядочные, обладающие завидными достоинствами и естественным стремлением держаться гордо пребывают в дураках, а в том, что теснящие их выжиги ничем не гнушаются и не поступаются и, чтобы не продешевить, пускаются во все тяжкие, смущая незагребущих, те тоже начинают колготиться (неумело и совершенно впустую, ибо им на роду написано терять, а не достигать, не получать, а отдавать, да и может ли быть иначе, если они, даже когда уверены, что за ними никто не наблюдает, продолжают вести себя, будто каждое их движение находится под контролем чьего-то недреманного ока?). Искренне полагают: нельзя подличать и жлобничать, неприлично за один присест поглощать кучу шоколада, обрекая менее проворных грызть леденцы. Предпочтут довольствуется малым или вообще обойтись без лакомств, лишь бы произвести на воображаемого наблюдателя хорошее впечатление. Кто-то разве подумает лестно о чревоугоднике-обжоре-стяжателе? Нет, коли представится возможность выбора, общаться станет не с живоглотом, а с тем, кто, пусть из желания понравиться, ведет себя вежливо и предупредительно. Увы, ни к чему не обязывающим общением блюдущие этикет ломаки и ограничатся, большее им не светит. А общением, даже самым высокопарным, сыт не будешь. Я на таких недоделанных недотеп насмотрелся вдоволь.
* * *
Проведя конфетный эксперимент, призадумаешься: надо ли звать гостей? Но они являются-заваливаются сами.
Что делать?
Плюньте, впустите. Держитесь индифферентно. Не выражая радости и не щерясь. Молчите. Говорите. Молчите. Говорите. Молчите. Говорите. Совершенно неважно, о чем. Плюньте на содержание беседы. Ведь и гостям плевать. Что им до вас? Поели. Выпили. Поели. Выпили. Съели. Допили. Сожрали все. Плюньте.
Проводите. До двери. До лифта. Попрощайтесь. Улыбнитесь. Подождите. Прислушайтесь. Ушли. Точно ли, ушли? Точно. Вот и хорошо. Плюньте. На загубленный вечер.
Мало ли вечеров и дней пошли прахом! Одним больше, одним меньше… Какая разница, когда пропадом вся жизнь?! Плюньте.
* * *
Вся беда от моего характера. Другой бы внимания не обратил, а я наблюдаю, сопоставляю.
В детстве заметил, проходя мимо ванной комнаты, — дверь была прикрыта: любимая бабушка полощет над раковиной розовые вставные челюсти. Вышла из ванной, расцеловалась с моим любимым дедушкой, потом они разбрелись в разные стороны, храня на лицах гримасу радости и сердечности, а сделав несколько шагов, достали носовые платки и отерли обслюнявленные щеки и подбородки.
* * *
На службе сложился симпатичный коллектив: отмечаем торжественные даты и зарплатные дни.
Однажды на таком сборище, когда порядком выпили и некоторые встали из-за стола — покурить, поговорить, старый друг начальника прищелкнул пальцами и крикнул:
— Саша, а поди-ка сюда, выпьем. Как когда-то пили.
И наполнил рюмки.
Начальник с другого конца стола посмотрел на него, и улыбнулся, и остался на месте, и вежливо слушал сотрудницу (я потом узнал: жену крупного деятеля из министерства, который в тот момент находился в стадии очередного должностного повышения, на наши вечеринки этот бонза не приезжал, но изредка присылал угощения и поздравления).
— Саша, я жду! — снова крикнул друг.
Начальник терпеливо улыбнулся половиной той лица, что была ближе к другу, вторая половина серьезно слушала даму.
И тогда друг встал и подошел к нему, аккуратно, чтоб не расплескать, неся по рюмке в каждой руке.
* * *
Этот начальник удручает скудоумием. Ощущение: у него меж двумя полушариями мозга — костяная перегородка. Одно высказывание не стыкуется с другим, причина — со следствием, исток — с финалом.
* * *
Случается, гуляем в ресторанах. Выпьем, и пробуждаются-вздымаются возвышенные чувства, рвутся наружу согревающе объединяющие реплики:
— Вкусно!
— Предлагаю пригласить замечательных поваров и поблагодарить!
— Надо, надо позвать! — шумят все.
На край стола поставили рюмки, одна была на три четверти полной, налили в них водку. В той, что была недопита, содержимое на мгновение сделалось мутным, я понял: в рюмке прежде была вода.
Три поварихи вышли, неуверенно улыбаясь, из кухонных недр, остановились возле стола, как трио певиц на сцене.
Раздались голоса:
— Ну за вас, за вас.
— Очень вкусно. Спасибо!
Фальшивая рюмка досталась самой полной поварихе, она махом опрокинула ее в свой накрашенный помадой рот, сморщилась, крякнула и быстро закусила долькой свежего огурца.
— Ух, горькая, — сказала она, единственная из всех.
Они еще постояли, но на них уже не обращали внимания. И они ушли.
* * *
И еще я заметил во время того застолья: мой сосед справа, угрюмый и одышливый, украдкой достал из кармана пиджака пузырек, под столом вытряхнул из него на ладонь таблетку, проглотил, запил минералкой.
* * *
И еще: метрдотель, когда к нему подошел официант (с немым вопросом), знаком показал, чтобы горячее делили пополам, половинили — из экономии, чтоб уворовать? Или потому, что на всех не хватит?
* * *
Не ходил бы на работу, если бы не прискорбная необходимость. На мне семья и дряхлые родители. Дочь на выданье. Мысли — черные: лучше быть одиноким сиротой. Ужас, когда родители дышат на ладан и неизвестно, кому достанется дочь. Я б застрелился, если б не обязанность их содержать. Перспективы — безотрадные.
* * *
В командировках, если не выколотишь отдельный гостиничный номер, от омерзения хоть в петлю. Соседи попадаются… Бреются моими лезвиями, брызгаются моим одеколоном.
Ну, сказали бы (коль на то пошло): позвольте позаимствовать. Я бы разрешил. Купил бы себе другие. А они запираются и выходят бритые. Благоухающие. И хоть бы приборчик после себя вымыли. Нет, оставляют набитый своей свиной щетиной.
* * *
О соседях по дому не заблуждаюсь.
Исподволь слежу, анализирую. И готов к неприятному подтверждению того, что подозреваю.
В то утро заскрежетали двери лифта, я приник к дверному глазку. Соседка приехала с какой-то своей знакомой. Они стояли перед дверью своей квартиры, были отчетливо слышны их голоса. Говорили о магазинных проблемах. Вдруг милейшая с виду женщина повернулась к моей двери.
— А этот урод… — сказала она.
Лицо ее исказила гримаса ненависти.
* * *
Вот и не заставляйте верить в идиллию. Не знаю как вы, а я, когда вижу лоточницу или продавщицу, которая пересчитывает выручку, с трудом перебарываю искушение подскочить, выхватить у нее деньги, толкнуть или ударить растяпу и пуститься наутек.
Да только бежать некуда.
