Сто лет — неужели? Он же теперь памятник. Но вот именно памятником его и не представишь. (Есть у старого цирка — большой, живой и совсем без пьедестала.) Он же был всегда с нами, и даже совсем еще недавно, вчера, в 90-е… И вдруг — 100.
Даже если бы телевидение не вспомнило, он все равно наш, с нами, всегда был, есть и будет. Но ТВ может, если захочет, это его прямая благородная функция. Может достать из небытия, из глубин времен оболганного позабытого человека и сделать его великим. А может сообщить такие подробности, так показать их, что вмиг сбросит самого известного с пьедестала современности, смешает с пылью.
С Никулиным другая история. Чем больше его с нами нет (24 года), тем сильнее понимание, ощущение, чувство этого человека. Большое видится на расстоянии, банально, но факт.
Никулин — он же как Высоцкий. Ведь были поэты, известнейшие, знаменитые, собирающие стадионы, которые считали Высоцкого «меньшим братом», «бедным гением семидесятых». Да, в отличие от себя. Но теперь… Теперь, к сожалению, их помнят лишь немногие, а Высоцкого — абсолютно все.
Так же, как Высоцкий, Никулин собрал в себе лучшие черты русского народа. Наверное, это могли написать в некрологе, эпитафии, но это действительно так. Как и для Высоцкого, для Никулина основой основ стала война. Он прошел ее всю, начиная еще с финской, а Высоцкому в 41-м было лишь три года. Но Владимир Семенович так про нее писал, такие песни, что ни у кого не было сомнений: этот — воевал. Или: вот с ним я бы пошел в разведку, не подведет.
Как Высоцкому, Никулину присуща ирония, и прежде всего, конечно, к самому себе. Это тоже важнейшая черта русского человека. Как невозможно представить Высоцкого без шуточных песен, так и Никулина — без его анекдотов. И в каждой шутке Высоцкого, Никулина есть второй смысл, идея, цимес, другой план.
Но Высоцкий, что важно, — это и «Охота на волков», «Банька по-белому», «Беда», «Я не люблю», а Никулин, кроме своего прекрасного Балбеса, снялся еще у Тарковского, у Германа, у Бондарчука. А «Когда деревья были большими», а «Чучело» — вот где трагедия, и человечность, и безысходность. Все это и есть русский на самом деле. Да, и глубины русской бессмертной души, без всякого пафоса, между прочим. Никулин и Высоцкий выразили эту душу полностью, только и всего.
Единственно, в чем они отличались… У Высоцкого была одна, но пламенная, пагубная, грешная страсть, да, тоже очень по-русски. У Никулина ее не было.
Оба они необыкновенно органичны и суперактуальны сегодня. Динамовские фанаты, вывесившие прямо перед матчем баннер с портретом своего главного болельщика, — разве не подтверждение.
И отсутствие пошлости — тоже общая их черта. Они ее чувствовали как никто, на дух не переносили, гнали от себя нечистую. Никулин мог рассказывать самые похабные анекдоты, но если в исполнении кого-нибудь другого это выглядело верхом непристойности, то у Юрия Владимировича звучало как естественная музыка жизни. Пошлость к нему просто не прилипала.
Их мало — избранных, буквально единицы. Тех, кто понятен, но при этом очень сложен, весел до лихости, розыгрыша и, конечно, трагичен. И необыкновенно талантлив. Вот тогда они и всенародны, потому что сами собой выражают свой народ. Хотя, как известно, формулы всенародной любви нет в природе. Жизнь сама все расставляет на свои места.
Звезда СССР
Что же вы молчали? Вы, верхом на «Звезде»! Почему сразу не сказали? Ой, какие скромные.
А надо было кричать. Только у нас, спешите видеть, «Легендарные матчи» на канале «Звезда», ведущий Вячеслав Фетисов.
Вы сами не понимаете, что сотворили. Какой там «Матч ТВ»! Что за эксклюзив вы сделали, что за праздник! Нет, не для всех, понятно. Женщины могут заняться своими делами, а вот мужчины… И тоже не все, а болельщики со стажем, с историей, только те, кто понимает.
Нам показали хоккейный апофеоз Олимпиады-76, когда в решающем матче с чехами мы две минуты защищались втроем против пятерки соперников — и выстояли, и выдержали, и победили.
Все финальные матчи Кубка Канады-87, 5:6; 6:5; 5:6. Макаров—Крутов—Ларионов, Фетисов—Касатонов против Гретцки и Марио Лемье.
И пять шайб Павла Буре в Нагано-98, в полуфинале с Финляндией.
Финальный матч по баскетболу из Сеула-88 с югославами. А Сабонис, а Куртинайтис, а Хомичюс, тогда еще наши родные литовцы! А Ткаченко, а Волков, а Тараканов! А Гомельский Александр Яковлевич!
В прошлую субботу — второй матч Кубка вызова из 79-го года. И какие Михайлов, Петров, братья Голиковы, Бабинов, Первухин, Варнаков! Надо было выиграть — кровь из носа — и выиграли! А теперь покажут третью игру, решающую. Вспомните, как это было. 6:0, вот как, и в воротах у нас играл не Третьяк, а Мышкин, ничего не пропустивший. Эх, хваленые канадские профессионалы — как яростно, надсадно кричал, прямо стоя у борта, Николай Озеров.
Бойцы поминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились они. К Фетисову приходят эти прекрасные, ничуть не постаревшие герои вчерашних дней, глаза горят, будто прямо сейчас выпрыгнут на лед и вперед к воротам Драйдена.
Иных уж нет — и великолепного, мудрого в игре Петрова, и стремительного гениального Володи Крутова, и потрясающего Сергея Капустина, и неутомимого Дроздецкого. Но они все с нами, а мы с ними.
И еще… Ты окунаешься в свое детство золотое, юность, ту великую страну, когда деревья были большими, а игроки великими. Это прямо до слез.
И вы молчали, эй, там, на «Звезде»? А должны были кричать. И можете сейчас гордиться. Вы сделали это!
