В день похорон умершего на 73-м году жизни Александра Градского многих, и в его театре и наблюдателей, удивило спешно назначенное городскими властями (владеющими «Градский Холлом») на тот скорбный день собрание труппы театра со столь же спешно назначенным новым худруком, 76-летним композитором Алексеем Рыбниковым. Близкий друг Градского поэтесса Маргарита Пушкина назвала тогда в интервью «МК» подобную спешку «вызывающе неэтичной». Краткое представление артистам нового руководителя, когда еще из театра не вынесли гроб прежнего, все же состоялось, обеспокоенных солистов пообещали «не обижать», а содержательный разговор хватило-таки такта перенести на другой день.
В начале этой недели, после того как минуло 9 дней со дня смерти Мастера и Мэтра Александра Градского, нервно ожидавшаяся встреча труппы театра с новым художественным руководителем состоялась. В чем-то она успокоила артистов, но в чем-то многие вопросы и переживания повисли, что называется, в воздухе. Никто пока не знает: надолго ли?
Помимо Алексея Львовича Рыбникова, на встречу приехала начальница управления театров и концертных организаций Департамента культуры Москвы Наталья Дрожникова. Артистов волновали не только экзистенциальные аспекты взаимоотношений с новым руководством, но это было одним из важных переживаний, поскольку в личном и эмоциональном плане вряд ли кто-то сможет заменить Градского. Не только потому, что он был человеком гомеровского полета, а еще и главным в их жизни открывателем, наставником, педагогом, продюсером, руководителем, кормчим, по сути - «отцом родным».
Он все это начал, основал (точнее – выбил) театр, собрал труппу из артистов, которых отбирал с ювелирным тщанием, «наставничая» и на шоу «Голос», наскребая и по другим сусекам: 28 музыкантов блистательного оркестра, 19 солистов, включая Дину Гарипову, которую отобрал еще в 2013 году на конкурс «Евровидение» (песня What If заняла 5-е место, а позже была включена в официальный список «50 лучших песен за всю историю «Евровидения»); победители и финалисты «Голоса» разных сезонов: Андрей Лефлер, Александра Воробьева, Михаил Озеров, Селим Алахяров, Елена Минина, наделившая Маргариту своим голосом и харизмой на уже исторической записи рок-оперы «Мастер и Маргарита», многие другие. Состав не бедный, сказать прямо…
Переживания возвышенного толка, разумеется, усугублялись и бренными заботами: оставят ли прежнюю зарплату например? Вес и авторитет Градского, возглавившего театр хоть и своего имени, но принадлежащий городу, обеспечивал его труппе весьма тепличные условия даже в катастрофические пандемийные времена, сопровождающиеся оглушительным цыганским хором поп-звезд всех мастей, рангов и шлейфов с одной лишь жалостливой песней на все лады «Денег нет».
У «птенцов Градского», как утверждают инсайдеры, всегда была гарантированная зарплата под 100 тысяч в месяц, независимо от «сборов-несборов», плюс разные надбавки, коэффициенты, «концертные», «премиальные» и прочая. Не чиновничье-депутатский шик, конечно, не наваристая отрыжка сытой икоты культурных управленцев из госгорглавков, но и не зубы на полку… Госкормление артистам пока пообещали сохранить – «на достойном уровне». Если не будут брыкаться, надо, правда, полагать…
К самой фигуре 76-летнего композитора Рыбникова в театре отнеслись, судя по разговорам с разными свидетелями событий, пока весьма осторожно и без телячьих сантиментов. Существует некоторое подозрение, что фигура он временная, и это, мол, подчеркнуто приставкой «и.о.» (исполняющий обязанности) в назначенческих филиппиках. «Там (в Департаменте культуры - Прим. редакции) кого-то ищут, - поделились с «МК» упомянутые свидетели событий, - Зашевелились ведь все лобби. Пока вот удалось пристроить Рыбникова – занять место. А дальше пока никакой определенности. На жирный кусок (осиротевший театр. - Прим. редакции) у многих сейчас слюнки потекли».
По утверждению этих людей, Рыбников был не очень многословен, театр как помещение ему почему-то не понравился, и вообще, он сказал, что после встречи уезжает на лечение, а «вы тут работайте, как и работали»...
«МК» несколько раз пытался узнать отношение самого Алексея Львовича к происходящему, но, видимо, маэстро решил осторожно воздержаться пока от скоропалительных публичных заявлений и объяснений. Однако взглядом на развитие событий и впечатлениями от встречи с новым худруком с «МК» поделились на условиях анонимности (все всего боятся, такие времена!) сами солисты театра Градского.
- Как вам понравился новый художественный руководитель, какие впечатления оставила встреча с ним?
- Нам пообещали, что ни концепцию, ни состав труппы не будут менять. Возможно, только помогут по-дружески – с режиссурой, с какими-то постановочными моментами. Глобально обещали не трогать, всячески заверяли, что нас никто не собирается ломать через колено, все будет хорошо, будут помогать с гастролями, с программой. Но только время покажет, что будет дальше. Пока все нормально, работаем, как работали.
- Значит, опасения о грядущем апокалипсисе пока не подтвердились?
- Более или менее. Все переживания шли от неизвестности. Поэтому с некоторым опасением мы ожидали, что нам скажут. Важно было понять, какие намерения по отношению к театру, к труппе у нового руководства, назначенного сверху.
- Чего опасались больше всего?
- Опасаемся изменения формата. У нас был и есть музыкальный театр. Не хотелось бы постановок, где бы нас могли заставить работать под минусовки например. Мы бы хотели работать, как и работали, с оркестром, живьем и продолжать оставаться музыкальным театром в полном смысле этого определения.
- Репертуар имеет значение? Если, например, Алексей Львович придет с собственными идеями?
- Такое может быть. Рыбников – очень хороший композитор. Возможно, он нам предложит что-то интересное. Главное, чтобы это было в русле нашего профессионального амплуа. Мы не против, только с удовольствием.
- Не возник ли в связи с этим вопрос о переименовании «Градский Холла», например, в «Рыбников Холл»?
- Нам обещали, что этого ни в коем случае не будет.
- Какое впечатление произвел на вас Алексей Рыбников как человек и руководитель?
- Мы раньше не встречались, не были знакомы. Показалось, что он очень порядочный человек, понимающий, чуткий к собеседникам, их мыслям, позиции.
- Настроенный на долгую и серьезную работу в театре?
- Не знаю. Но есть хорошая пословица о том, что нет ничего более постоянного, чем временное. Мне кажется, что так все и останется.
- Вам, наверное, трудновато так быстро переключиться с фигуры Градского, чьим духом в театре пронизано буквально все, на нового человека?
- Алексей Львович был очень тактичен. Выразил всем артистам свои соболезнования, сказал, что был потрясен тем, как неожиданно и скоропостижно все случилось. Нам даже показалось, что он сам был несколько смущен, что так спешно принято решение о назначении нового художественного руководителя. Сказал, что все – очень хорошие вокалисты, многих из нас он слушал, знает и будет рад с нами поработать. Мы, в свою очередь, представили ему труппу, рассказали, как, кто и в каком режиме занимается художественной частью. Он пообещал всячески помогать нам.
- Г-н Рыбников объяснил, почему именно он был выбран на эту должность? Были ли другие кандидатуры? Возможно, роль сыграло то, что и он, как и Градский, творил крупные формы, вроде рок-опер «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», «Юнона» и «Авось»?
- Нет, не объяснил.
- Ходят слухи, что на это место претендует и сын Градского Даниил, который помогал отцу, входит в штатное расписание театра, у него есть свои амбиции – не только творческие, насколько можно понять, и что якобы были даже соответствующие договоренности с городом. Он вроде бы даже предлагал «писать письмо Путину». Не написали?
- Может быть, так и было, но, как видим, департамент (культуры) настроен на то, чтобы передать все это дело кому-то из народных артистов.
- Полагаете, логика властей в том, что назначенный руководитель должен быть в любом случае с важным статусом, а не просто «наследным принцем»?
- Да, безусловно, руководитель должен быть с именем, с образованием – видимо, именно в таком русле развивалась мысль… Если честно, сложно понять, чего именно хочет Даниил. Хочет помочь, но чем и как, пока не ясно. Главное, что хочет помочь, и этот порыв, надеюсь, будет канализирован в продуктивное русло.
В любом случае у нас, солистов, давно есть свой худсовет, и пока Александр Борисович болел, мы все это время прекрасно работали сами. Он все наладил. Если возникала такая необходимость, все, что нам нужно было сделать, это позвонить, и он давал добро, обсуждал, советовал, что-то корректировал и т.д. Эта система очень хорошо работала.
- То есть вы были достаточно автономны даже в отношениях с худруком?
- Да, мастер соорудил лодку, и эта лодка давно и успешно плыла, плывет.
- Вы бы хотели сохранить именно такое состояние?
- Да. Алексей Рыбников заметил, что у нас не так много концертов проходит, как могло бы быть, и предложил работать именно в этом направлении.
- Не обсуждаете ли возможный музыкальный спектакль или концертную постановку памяти Градского - с его песнями, музыкой?
- Мы об этом уже думаем, о большом концерте-трибьюте, и Рыбников даже это предлагал на нашей встрече. В принципе, такой концерт надо было сделать уже давно, жаль, что повод теперь такой грустный.
- В дни прощания с Александром Борисовичем разгорелся скандал с увольнениями из театра. Потом уточнили, что уволили не артистов, а «всего лишь» уборщиц, пристроив под шумок похорон якобы чью-то блатную клининговую компанию? С душком вышла история…
- Мы в труппе толком даже не знаем, кого уволили – уборщиц, не уборщиц. Честно говоря, это больше технический момент. Во всяком случае, наша охрана, которая всегда была, на месте. Звук, свет, бухгалтерия – все на месте. Не знаю, кого они уволили, может быть, действительно уборщиц?...
Просто многое подается сейчас очень утрированно, и не все основано на реальных фактах. Как только надо будет бить в колокола, мы сразу начнем, заверяю вас. Сейчас, наоборот, все пытаются понять друг друга, настроиться работать дальше. Судя по всему, это не очень быстро происходит. Потому что и у Рыбникова своих дел очень много, и он особо пока не вникает в наши дела. Мне кажется, только через полгода станет ясно, что из всего этого вышло.
- Градский и Рыбников - совершенно разные люди, и содержательно, и по темпераменту, энергетически. Насколько сложной вам видится притирка друг к другу?
- Непонятно, как эта притирка произойдет. Пока все сосредоточились просто на том, что надо работать. Очень много сил уходит на все эти домысливания, предположения.
- Из богатейшего творческого наследия Градского отдельной ценностью и мощным явлением остается рок-опера «Мастер и Маргарита». Осталось замечательное издание в грамзаписи, но никогда не было театральной постановки. Понятно, и об этом мы не раз говорили с Мастером при жизни, что в оригинальном виде, в котором опера существует в записи, поставить ее на сцене в принципе невозможно. Тем не менее не возникала ли идея дать этому произведению какую-то новую жизнь, версию на сцене театра его имени?
- Пока нет, но, может быть, через какое-то время этот вопрос назреет. Вы правы, он сам говорил, что это практически нереально. Он сам записал в этой опере четыре партии. Кем заменять эти ведущие партии – непонятно.
Плюс роли в исполнении многих знаменитых артистов, певцов, актеров, некоторые из которых тоже ушли уже из жизни, как Иосиф Кобзон например. Собрать многих других на одной сцене в одно время не представляется возможным. Что касается трактовки силами труппы, то в нашу концепцию заложен более концертный формат – песни с визуализацией, немасштабные постановки. Сцена у нас маленькая, она не подходит для таких масштабных форм, как опера «Мастер и Маргарита». Мы еле туда влезаем сами с оркестром. У нас именно музыкально-песенный театр. Но в какой-то версии, возможно, удастся эту идею воплотить. Будем думать…
***
Как бы ни сокрушались чистоплюи, но жизнь такова, какова она есть, и, помимо судьбы театральных «птенцов Градского» и их альма-матер, праздную публику, конечно, волнует тема наследства применительно к его другим птенцам, оставшимся от нескольких браков.
Четверо детей от двух жен – третьей Ольги и четвертой Марины: Даниил, Мария, Александр, Иван. Духовное и материальное наследство – как две стороны одной медали, часто неразделимы. И всегда – не только поле битвы, если наследников много и особенно если есть, что делить, но и шахматная партия. Которая весьма усложнилась после того, как прожившая 18 лет в гражданском браке с маэстро Марина Коташенко в пожарной спешке, как говорят, настояла в октябре на официальном оформлении брака с Александром Градским. «Когда ему стало совсем худо», - язвят некоторые, намекая на корысть последней спутницы жизни музыканта и поэта.
Проще пареной репы судить-рядить со стороны расхожими штампами, развешивая ярлыки. Но есть история жизни. В ней у человека широченной натуры и вселенского масштаба Александра Градского, помимо не очень глубоко осмысленных «молодежных поступков», как он называл первые браки, в том числе со знаменитой актрисой и писаной красавицей Анастасией Вертинской, был 21 год союза с одной женщиной и 18 лет с другой. Не год и не два! Это что-то значит и чего-то стоит и в одном, и в другом случае.
Понятно, что теперь, когда одна из этих женщин сумела формализировать долгую жизнь с маэстро на последнем, что называется, вираже, вопросы наследства обострились и усложнились. Каждая из женщин будет защищать себя, своих детей, их общие интересы и, скорее всего, испытывать объяснимую неприязнь и ревность к соперникам.
Источники, близкие к обеим семьям, утверждают, что на фоне событий «все напряжены», Ольга Градская (третья жена) уже наняла «хороших юристов». Надо полагать, и Марина Коташенко не сидит сложа руки. Однако, помимо «несметных сокровищ», о которых любят судачить, как и о «баснословных долгах», друзей Градского больше и намного серьезнее беспокоит, в частности, вопрос его библиотеки. Они подозревают, что последней молодой жене «не очень нужны эти книжки», а главное, что в этой библиотеке остался огромный архив Александра Борисовича. Друзья рассказывают, что он сложен в огромных кожаных мешках.
«Он же ничего не разбирал, - сокрушаются теперь, - а там всё, в этих мешках: какая-то переписка, листочки с воспоминаниями, статьи, фотографии, клавиры. Когда мы приезжали к нему на Козицкий (переулок), он вываливал эти кучи и балдел, перебирая». Однако Ольга, считающая себя более мотивированно ответственной за бесценное творческое наследие, бережнее и грамотнее, чем кто бы то ни было другой, к нему относящийся, утверждает, что «ничего не может теперь забрать». Друзья беспокоятся: «Судя по всему, Коташенко уже все вывозит оттуда. Куда, зачем – никто не знает. А это нужно разбирать, заниматься этим».
Деньги, драгоценности, антиквариат и прочие «мильёны» так или иначе поделят, и все это со временем все-равно обратится в тлен. А вот бесценные фолианты, конечно, надо бы спасти, сберечь. Не для жен, детей, семей. Для всех нас. Для нетленной истории искусства…
