— Взрывы на шахтах были и при Советском Союзе, но трагические случаи участились, когда начали внедрять высокопроизводительные комплексы, — говорит председатель Независимого профсоюза горняков Александр Сергеев. — При этом начал в большом количестве выделяться метан. К этой проблеме оказались не готовы в полной мере ни рабочие, ни ИТР, ни руководство шахт. Как психологически, так и в плане квалификации. Первый звоночек прозвенел 1 декабря 1992-го, когда на шахте имени Шевякова в Междуреченске Кемеровской области произошла серия взрывов метана и угольной пыли. Погибли 25 горняков. Тела 23 человек так и не были подняты на поверхность. Они до сих пор остаются в шахте.
В 1993-м в результате серии взрывов на шахте «Центральная» в Челябинской области погибли 28 человек. В 1997-м рванул метан на «Зыряновской» в городе Новокузнецке Кемеровской области. Погибли 67 человек. В 1998-м на шахте «Центральная» в Коми возник пожар в лаве, а затем произошел взрыв метана. На кладбище появилось 27 новых могил.
Тогда были смутные времена, главная задача была выбить хоть что-то из заработанного. Потом, в 2004-м, произошел взрыв на шахте «Тайжина», город Осинники Кемеровской области, где погибли 47 шахтеров. Год спустя трагедия повторилась на «Есаульской», хоронить тогда пришлось 25 горняков. Но самые страшные события были впереди. В 2007-м на шахте «Ульяновская» в Кемеровской области произошли взрывы метано-воздушной смеси и угольной пыли. От травм, термических ожогов и отравлений погибли 110 человек. Еще 7 человек были ранены.
Следствие выявило, что в шахте были установлены различные приспособления, чтобы скрыть загазованность, которые не позволяли технике автоматически остановить работу. Аппаратура в тот страшный день 19 марта уловила выброс метана. Но шахта не была обесточена из-за блокировки газозащитного оборудования. Выяснилось, что рабочие намеренно, по указанию начальства, испортили его.
И что в итоге? Согласно отчету Ростехнадзора, виновными в аварии были признаны 42 человека. Но осуждены были лишь инженер-оператор автоматической системы подземного контроля, которая получила 3 года лишения свободы условно, и горный диспетчер, который отправился на 3,5 года в колонию-поселение. В отношении руководства шахты уголовные дела были закрыты — истек срок давности.
Новое расследование было начато только в 2010-м, когда на шахте «Распадская» взрывами были разрушены почти все выработки — свыше 300 километров, погиб 91 человек. И Владимир Путин, который был в то время председателем правительства, публично выразил сомнение в том, что дело по взрыву на шахте «Ульяновской» расследовалось объективно.
Только в октябре 2015-го, спустя 8 с лишним лет с момента трагедии, бывший директор «Ульяновской» Андрей Функ был приговорен к 6 годам лишения свободы, было установлено, что он напрямую давал указания блокировать наверху систему контроля газовой защиты. Остальные — начальник смены, механик участка, бригадир и электрослесари — получили от трех до пяти лет колонии общего режима. Спустя два года Указом Президента РФ Функ был помилован. Вот вам и все наказание за смерть 110 человек. (В июле 2020-го стало известно, что Андрей Функ, который работал тогда директором компании по переработке мусора, погиб на своей даче в результате поражения электрическим током, работая с электроинструментами. — Авт.)
По мнению профсоюзного лидера, руководители и инженерно-технические работники игнорируют требования правил промышленной безопасности, не принимают мер по нормализации газовой обстановки, потому что знают, что смогут избежать наказания.
В мае 2010-го дважды рвануло на «Распадской», прервались жизни 91 человека. Но виновные, по мнению Александра Сергеева, ушли от ответственности.
— Следственные органы расследовали причины трагедии на «Распадской», а прокуратура утверждала обвинительное заключение в течение 6 лет. Уголовное дело о взрывах на шахте суд начал рассматривать с февраля 2016 года, — говорит Сергеев. — Первоначально в нем было 8 человек. К концу марта 2019-го в деле остался только один подсудимый. В отношении бывшего директора «Распадской» Игоря Волкова дело было прекращено в связи с его смертью, в отношении остальных — за истечением сроков давности «за преступления средней тяжести с неосторожной формой вины». Оставался последний из обвиняемых — бывший технический директор Анатолий Рыжов. Но 10 января 2020-го и его освободили от уголовной ответственности за истечением сроков давности.
В Независимом профсоюзе горняков говорят, что писали обращения, просили объяснить, почему ушли от наказания виновные, установленные судом.
У нас есть официальный ответ Следственного комитета и прокуратуры, где сказано, что Федеральным законом в 2018 году в статью 217 УК РФ были внесены изменения в наименование. Там есть прямое указание в диспозиции статьи на неосторожную форму вины. Что свидетельствует о том, что такое преступление совершается только по неосторожности. Это средняя тяжесть вины. Новая редакция закона является более мягкой. Срок давности по этим преступлениям 6 лет, а у нас расследование по техногенным авариям ведут длительно. Это технически сложно. Мы считаем, что по таким резонансным трагедиям срок давности надо убирать. Только страх попасть в тюрьму может мотивировать руководство и горный надзор соблюдать правила безопасности.
Профсоюзный лидер вспоминает также трагедию на шахте «Северная» в Воркуте, когда в феврале 2016-го в результате двух взрывов метана и угольной пыли погибли 36 человек.
Только спустя почти три года, в октябре 2019-го, материалы уголовного дела были направлены прокурору для утверждения обвинительного заключения. Суду надо изучить 392 тома, допросить 50 потерпевших и пострадавших… В качестве обвиняемых привлечено 14 человек. Возникает резонный вопрос, кто из них получит наказание в виде лишения свободы, а кого освободят от уголовной ответственности за истечением сроков давности? Или помилуют?
«Метан есть, он искру всегда найдет»
По данным Ростехнадзора, от взрывов метано-воздушной смеси и угольной пыли с 2005 года по настоящее время погибли 360 человек из 940, которые были смертельно травмированы. 25 ноября 2021-го два взрыва прогремели на шахте «Листвяжная» в Белове Кемеровской области. Погибли 46 горняков и 5 спасателей, участвовавших в горноспасательных работах. Опять повторился тот же трагический сценарий. Шахтеры говорят, что их заставляли работать с нарушением техники безопасности. Следствию предстоит проверить, на самом ли деле истинный учет по метану был один, а на экраны выводились дублирующие датчики, которые показывали нормальную газовую обстановку. По словам горняков, тем, кто не хотел работать при повышенном уровне метана, угрожали увольнением.
— Существуют стационарные датчики контроля метана — метанометры, которые находятся в определенных местах выработки. — продолжает Сергеев. — Показания с них автоматически поступают наверх в компьютерную систему, на пульт управления. Эти данные фиксируются и хранятся не менее года, а то и больше.
— Эти датчики можно опустить вниз или куда-нибудь переместить?
— Стационарные датчики должны крепиться на тросах, там стоит специальная блокировка. Извините, чтобы их перенести, надо щипцами откусывать трос. А если фуфайкой его закроешь, наверху система автоматического контроля должна увидеть, что данные с него не поступают.
— Как можно фальсифицировать показания датчиков?
— Если надо, то можно. Например, согласно материалам дела по «Ульяновской», чтобы занизить данные по метану, там поставили специальное левое программное обеспечение. С шахты со стационарных датчиков шли показания — 6–8% метана, а официально фиксировалось — 1–1,5%. Это было установлено судом.
— Кому выдаются переносные датчики-газоанализаторы?
— Старшим рабочим, звеньевым, машинистам горных выемочных машин, подземным слесарям, которые работают с электрооборудованием, машинистам дизелевозов. Данные с них нигде не фиксируются и не сохраняются. Есть же автоматическая система аэрогазового контроля метана (АГК). Есть Интернет, есть блютуз. Так и заведите показания с переносных датчиков в систему АГК. Еще и в систему Ростехнадзора, чтобы был двойной контроль. Ведь как сейчас бывает? Горняк видит на датчике превышение концентрации по метану, а чем докажешь? Фотографировать в шахте нельзя, там взрывоопасная обстановка. Если есть метан, там все должно быть взрывобезопасное. Под землей даже искробезопасные цепи напряжения есть. Чтобы не было никакой искры. Мы говорим: «Метан есть, он искру всегда найдет».
— Рассказывали, что иной раз и сами горняки заклеивают, затыкают датчики — анализаторы метана, чтобы продолжить работу и больше заработать.
— Датчики имеют специальное отверстие, в которое поступает воздух. Нужно же ведь взять определенный объем воздуха и провести анализ. Если это отверстие заклеить, например, используя скотч, воздух поступать не будет, не будет проходить и анализ метана. Если бы с них снимались данные и они поступали не только в систему автоматизированного контроля шахты, но и автоматически в Ростехнадзор, в подразделение военизированных горноспасательных частей (ВГСЧ), там бы сразу задались вопросом, а что это на датчике постоянно ноль по метану? Его уровень все равно должен колебаться. Значит, датчик заклеен.
— Что означает «загрубить датчики»?
— Помимо системы аэрогазового контроля существует система отключения электрооборудования в случаях, если превышена предельно допустимая концентрация метана. На подстанциях, которые подают питание, как только датчик срабатывает, определенная электрическая цепь отключается. Есть система защиты от прорыва кабеля. «Загрубить датчики» — это попросту не дать прибору отключить электричество на аварийном участке шахты. Это может делаться непосредственно на пускателях. Берешь, открываешь пускатель и ставишь туда деревянный клин. Это, как правило, делается по принуждению начальства.
— Шахтеры рассказывали, что у многих при аварии на «Листвяжной» не сработали самоспасатели — изолирующие дыхательные аппараты.
— Могли из-за экономии денег купить левые самоспасатели через какую-нибудь фирму-прокладку. Я разговаривал с ребятами из Ленинск-Кузнецка, знакомые которых работали 25 ноября на «Листвяжной» и выжили. Они говорили, что те самоспасатели, которые им выдавали, не перепроверишь. Понятно, что они все одноразовые. Но есть те, которые можно перепроверить, работают они или нет. А у тех, что были у них, такой возможности не было. Из-за некачественных самоспасателей ребята могли нахвататься угарного газа.
— Шахтеры говорили, что еще до трагедии на «Листвяжной» дважды случались пожары, которые удалось потушить.
— Шахта газовала, газа было много, скорее всего, по распоряжению начальства не проводилась дегазация угольного массива, просто в лаву закачивали много воздуха. При этом уголь окисляется, и может случиться самовозгорание. Хотя говорят, что взрыв был в проходческом забое, не в очистном. Там могло быть не возгорание, могла возникнуть проблема, связанная с электричеством, как у нас говорят, была нарушена взрывобезопасность.
— Даже сейчас, когда погибло столько горняков, их товарищи не хотят рассказывать о нарушениях на шахте.
— Все начинается с мелочей. Сразу после аварии репортеры успели поговорить с двумя горняками с «Листвяжной». Пока мужики были в состоянии шока, они говорили правду. Оба остались живы, потому что были на больничном, а вся их смена погибла. В ходе разговора выяснилось, что один из них ударился об анкер выработки. А второй надышался метаном. Начальство их силой отправило на бытовой больничный, несчастный случай на производстве оформлять не стали. Это показывает, каковы были взаимоотношения между начальством и рабочими. Если бы пришлось зафиксировать несчастный случай, начальника участка оштрафовали бы на 20 тысяч. Как бывает? Горняку говорят: ты отлежись недельку, а я тебе смены буду ставить. И никакого несчастного случая на бумаге нет. Понятно, что рано или поздно случилась бы большая беда. Заметьте, директор «Листвяжной» Сергей Махраков был признан победителем областного конкурса «Кузбасс — угольное сердце России» в номинации «Директор шахты-2021».
— В шахтерских городках говорят, что горняки — расходный материал.
— Какой выбор у рабочего в провинции? Получать 15–25 тысяч на поверхности или 50–60 тысяч или больше под землей. Всем нужно кормить семьи, почти у всех кредиты. Как написал мне один шахтер из Прокопьевска: «Андреевич, ты правильно пишешь, да, мы рабы, но куда нам деваться? Карма такая».
— Они даже не пытаются бороться?
— В конце 2015-го, перед трагедией на шахте «Северная», которая произошла в 2016-м, на шахте «Воргашорская» сложилась такая же ситуация, что и сейчас на «Листвяжной». Шахта газовала, нужно было давать норму, начальство давило. Мужики пришли к нам в Независимый профсоюз горняков. Мы вызвали прокурора, был жесткий разговор на собрании, горнякам снизили норму добычи, в заработке они сильно не потеряли. Да, начальство потом попрессовало мужиков немножко, но никто из них не был уволен. А на «Северной» не стали поднимать бучу и взорвались.
«Зарплата зависит от нормы выработки»
— Как минимизировать риски?
— Для того чтобы ликвидировать природный метан как фактор, надо вводить обязательную дегазацию угольных пластов. И такой законопроект нам удалось пробить, он лежал в Госдуме и блокировался собственниками шахт, хотя мы предлагали вводить льготы на покупку оборудования для дегазации, внедрять экономические стимулы.
По закону обязательная дегазация угольных пластов сейчас применяется для шахт, особо опасных по газу и пыли. «Листвяжная» к ним не относится, она 3-й категории опасности: здесь выделяется 1,3 кубического метра метана на тонну угля. Может, сейчас, после трагедии, это станет обязательным. Такие установки есть и применяются. Например, на шахте в соседнем Ленинск-Кузнецке, где отрабатываются те же самые угольные пласты, проводят дегазацию, отводят метан, прежде чем добывать там уголь. Они потратили деньги на приобретение буровых установок. Бурят скважины по 15 километров в месяц.
Второй момент, по мнению профлидера, касается изменения оплаты труда шахтеров.
— Нужно перейти от сдельщины к повременной оплате труда. Чтобы доход шахтера на 70% состоял из гарантированной заработной платы. А остальные 30% должны формироваться за счет выработки. Об этом говорилось после трагедии на «Распадской» в 2010 году. Президент рекомендовал внести изменения в тарифные ставки. И что же было сделано? Формально собственники отчитались, что 70% у них — условно-постоянная составляющая, но они туда включили отпуска, надбавку за стаж, за выслугу лет, оплату по сдельным расценкам. А тарифные базовые ставки не увеличились. Зарплата у горняков по-прежнему зависит в основном от нормы выработки. За что их и ругал на совещании 2 декабря Владимир Путин.
Александр Андреевич напоминает, что сейчас минимальная месячная тарифная ставка рабочего 1-го разряда, занятого на подземных работах, составляет 9848 рублей в месяц, что меньше, чем величина прожиточного минимума для трудоспособного населения. Мы считаем, что она не может быть менее двукратной величины прожиточного минимума. Это может решиться постановлением правительства.
Наш собеседник говорит, что в российском законодательстве не установлена личная ответственность владельцев угольных шахт.
— Собственник не несет ни юридической, ни материальной ответственности. А вот если бы ему после аварии пришлось продать яхту и выплатить по 60 миллионов из личных средств за каждого погибшего шахтера, он бы и директора нанимал такого, который бы не закрывал глаза на всевозможные нарушения.
Почетный энергетик России Евгений Кузнецов в свою очередь считает, что собственников и угледобывающие компании надо заставить работать на будущее шахтеров.
— Надо, чтобы шахтеры знали: если они рискуют своей жизнью, то в будущем их ждут не единовременные какие-то выплаты, а нормальные условия для жизни. Они должны быть уверены в будущем своих детей. Угледобывающие компании должны создавать и развивать перспективные территории, создавать новые рабочие места. В том числе и за счет специальных отчислений от прибыли.
