В преддверии 80-летия этого события мы обратились к военному эксперту. Своими рассуждениями и выводами о том, что происходило 16 ноября 1941 года около маленького железнодорожного разъезда под Волоколамском, поделился с «МК» историк, полковник в отставке Анатолий Иванько.
— Вот довольно характерная цитата из газетной статьи, опубликованной лет 10 назад: «28 героев-панфиловцев… — один из системообразующих мифов, из которых выстроено советское пропагандистское понятие «Великая Отечественная война». Сказано хлестко, но насколько верно?
— Одна из примет нашего времени — вал «разоблачающих» публикаций, посвященных событиям прошлого. Зачастую под видом открытия «исторической истины» идет поток чернухи. Особенно отличаются критиканы, делающие громкие заявления относительно действий Красной Армии, но при этом сами военными не являющиеся.
Попали под их «каток» и легендарные 28 панфиловцев. Будучи профессиональным военным и имея для анализа характера боевых действий во время войны достаточно теоретического и практического опыта, я поражаюсь той безапелляционности, с которой оцениваются те события.
Солдатам 2-го батальона 1075-го полка 316-й дивизии генерала Панфилова предстояло сражаться в районе деревни Нелидово и железнодорожного разъезда Дубосеково, где врагу открывался путь к Волоколамскому шоссе. Объективно оценивая сложившуюся ситуацию и никоим образом не умаляя высоты подвига политрука Клочкова и его солдат, следует все же констатировать, что выделение боя у Дубосеково в череде героических действий всех подразделений дивизии привело к своего рода затемнению других боевых эпизодов. Именно прославление 28 человек в ущерб всем прочим стало причиной, по которой впоследствии и командир полка полковник Илья Капров, и офицеры Панфиловской дивизии достаточно прохладно реагировали на расспросы об этом бое. Например, комиссар 1075-го полка Ахмеджан Мухамедьяров впоследствии говорил: «Эти 28 героев — особая группа, которая проявила исключительный героизм, но в эти самые дни было проявление героизма массового порядка и в других братских полках».
— Получается, двадцати восьми воинам просто «повезло» прославиться?
— Известные советские военачальники не раз давали высокую оценку боевому эпизоду у Дубосеково. Вот, например, высказывание маршала Б.М.Шапошникова: «Бой 28 солдат… явился не только подвигом мужества, он имел крупное тактическое значение: задержав немцев на много часов, он дал возможность нашим частям занять более удобные позиции, не допустил прорыва танков на Волоколамское шоссе».
А вот строки из доклада командира немецкого танкового соединения: «2-я боевая группа легко прорвалась через центр 1075-го стрелкового полка в Нелидово в течение часа после начала атаки. Более сильная 1-я группа продвигалась вдоль линии железной дороги, но встретилась со свирепым противостоянием врага к северу от ст. Дубосеково».
Не следует забывать, что 28 панфиловцев сражались с противником тогда, когда вокруг них уже не было наших войск — полк отступил, хотя о том, что бой продолжается у разъезда Дубосеково, его командование не знать не могло.
Впрочем, если анализировать действия командира полка Капрова, то, отдавая приказ на отход, он не струсил, не смалодушничал (подобные обвинения в его адрес высказывались). Такое распоряжение продиктовала полковнику конкретно сложившаяся боевая обстановка. Если бы он не отошел на указанные еще Иваном Васильевичем Панфиловым перед боем запасные рубежи сопротивления, подразделения полка были бы уничтожены танками противника, которые в этом случае прорвались бы на магистраль, ведущую прямо в сторону Москвы. Зато, отойдя к новой линии обороны и закрепившись на ней, полк задачу задержать немцев на подступах к Волоколамскому шоссе выполнил.
Запасной персонаж
Присвоение высокого звания панфиловцам, сражавшимся 16 ноября 1941 года у разъезда Дубосеково, оформлено отдельным Указом Президиума ВС СССР, подписанным 21 июля 1942 года.
В нем 28 фамилий — точное соответствие тому списку, который фигурирует в статье А.Кривицкого «О 28 павших героях», опубликованной в «Красной Звезде» 22 января 1942-го, где впервые оказались обнародованы имена героев-панфиловцев. Но внимательный читатель с недоумением обнаружит все-таки одно расхождение.
Из текста статьи: «…Пусть армия и страна узнает наконец их гордые имена. В окопе были: …Кужебергенов Даниил Александрович…».
Из Указа о награждении: «…присвоить звание Героя Советского Союза… 13. Красноармейцу Кожебергенову Аскару…».
Отличие одной буквы в написании фамилии жителя азиатской республики объяснимо: журналист ее записывал на слух и потому мог ошибиться. Но откуда несовпадение имен? Тут никакого созвучия и близко нет.
Оказывается, в указе упомянут однофамилец солдата-панфиловца, который во время легендарного боя находился за тысячи километров от Дубосеково.
Среди тех, кто сражался у железнодорожного разъезда, красноармеец 4-й роты 1075-го стрелкового полка Даниил Кужебергенов (встречаются и иные варианты написания его фамилии: Кожубергенов, Кожебергенов), он был связным у политрука Клочкова. Судя по результатам проведенных позднее расследований, в первый период боя под Дубосеково Даниил вместе с другими бойцами отбивал немецкие атаки. Однако в какой-то момент Клочков отправил связного с донесением в батальон.
Уже находясь в отдалении от позиций своей части, красноармеец был контужен близким взрывом, потерял сознание. Когда очнулся, оказалось, что эту территорию заняли наступающие подразделения вермахта. Солдат был задержан немецким патрулем.
Несколько часов Даниил провел в плену, вместе с другими схваченными красноармейцами его заперли в сарае. Воспользовавшись удобным случаем, сбежал из-под охраны и скрывался в лесу, где на него наткнулись бойцы одного из отрядов кавалерийского корпуса генерала Доватора, совершавшего рейд по тылам противника.
После этого солдат-панфиловец участвовал в боевых действиях конных полков. Однако по возвращении корпуса из рейда командование кавалерийской части передало окруженца, действуя соответственно установленным требованиям, в Особый отдел Западного фронта. Согласно другой версии, которую привел в своих публикациях историк академик Г.Куманёв, оказавшись в расположении советских войск, Кужебергенов увидел газеты со статьями о героях-панфиловцах и там в числе прочих свою фамилию. «Тогда и разнеслась весть о том, что один из панфиловцев выжил».
Как бы то ни было, Даниила арестовали «для выяснения» и отправили в Москву.
В столице разбирательство затянулось. На допросах Кужебергенов рассказал, что участвовал в бою 16 ноября под Дубосеково. Однако допрашивавший его капитан НКВД С.Соловейчик легализовать такое признание не спешил: еще бы, ведь к этому времени по всей стране уже разнеслась весть о героически погибших в бою с врагом 28 панфиловцах. А тут вдруг объявился выживший! Это могло дойти до самого «верха» и сулило большие неприятности. Потому чекист потребовал у Даниила подписать «отказной протокол»: мол, не был и не участвовал.
Г.Куманёв, встречавшийся впоследствии с Соловейчиком, приводит такие его слова о Данииле Кужебергенове: «…Это подлинный герой. Но с меня вышестоящими органами требовалось получить признание, что в бою он не был. Я не мог его сломить и заставить подписать признание. Тогда я вытащил пистолет, положил перед собой и сказал: «Или ты сейчас подпишешь, или получишь пулю, а я всем скажу, что ты на меня набросился». Тогда Даниил сказал «черт с вами!» и подписал…».
«Разоблаченного» Соловейчиком «самозванца» отправили с маршевой ротой на фронт. Он получил тяжелое ранение, долго лечился, а потом был демобилизован по состоянию здоровья и вернулся на родину, в Казахстан.
В то время как Даниила Кужебергенова «изобличали» чекисты, в высоких инстанциях шел процесс подготовки к присвоению посмертно званий Героев уже прославленным на всю страну панфиловцам — всем двадцати восьми. Каково же было смущение организаторов этого громкого, идеологически важного награждения, когда до них вдруг дошло сообщение, что один из будущих Героев Советского Союза жив, и не просто жив, а еще и во вражеском плену побывал! Но ведь сам товарищ Сталин заявил, что всякий сдавшийся в плен является предателем Родины. Вычеркнуть фамилию Кужебергенова? Но тогда героев-панфиловцев будет не 28, как все уже знают, а 27.
Выход из патовой ситуации нашли специфический. Проштудировав списки личного состава Панфиловской дивизии, обнаружили там однофамильца (ну или почти однофамильца) «неправильного» панфиловца. Только имя у него было другое. Но это уже легко исправить, сославшись на канцелярскую ошибку.
Так появилась бумага, датированная 18 мая 1942 года: «…В числе 28 героев Панфиловской дивизии, павших 16 ноября 1941 г. в борьбе с немецкими захватчиками у разъезда Дубосеково и представленных »к правительственной награде... находится красноармеец Даниил Александрович Кожубергенов. В результате последней тщательной проверки состава выяснилось, что Кожубергенов Даниил Александрович попал в число 28 ошибочно. На основании этой же проверки действительным участником геройского подвига был Кожубергенов Аскар… Исходя из этого, командование просит наградной материал, составленный на Кожубергенова Даниила, переоформить на красноармейца Кожубергенова Аскара, оставив боевую характеристику без изменений».
В результате текст указа был подкорректирован и звание Героя получил совсем другой человек. Это беспрецедентный случай такой сознательной подмены.
Сам Аскар Кожубергенов о своей высокой награде не узнал: к тому моменту он был уже мертв. Военная биография этого человека очень короткая. 18-летнего паренька-сироту призвали в армию в начале 1942 года (то есть много недель спустя после боя у разъезда Дубосеково!). С очередным пополнением он попал в 1075-й полк Панфиловской дивизии и уже вскоре после прибытия на фронт погиб. Никаких деталей его боевого пути, обстоятельств смерти обнаружить не удалось. Во всех доступных справочных ресурсах информация о нем «подретушированная» — как об одном из 28 панфиловцев, каковым он никогда не был.
Что касается настоящего участника знаменитого боя, то он долгие годы жил в Алма-Ате, работал истопником и скончался в 1976 году.
Лишенный Звезды
Очень непростая ситуация сложилась с другим участником знаменитого боя — Иваном Добробабиным.
Этот человек являлся одним из организаторов обороны у разъезда Дубосеково. Будучи самым опытным среди бойцов, сержант Добробабин, после того как накануне, 15 ноября, был ранен командир взвода Григорий Шемякин, принял на себя командование подразделением. Именно под его руководством панфиловцы отбивали немецкие атаки в начале боя 16 ноября. Лишь позднее действия обороняющихся возглавил появившийся в окопах политрук Клочков.
Сперва И.Добробабин считался погибшим вместе с другими участниками прославившегося сражения у Дубосеково. В указе Президиума ВС СССР о присвоении 28 панфиловцам посмертно звания Героев, фамилия его значилась под номером 6.
Однако позднее обнаружилось, что сержант выжил в том бою, и дальнейшая его биография отмечена весьма одиозными эпизодами.
16 ноября в какой-то момент Ивана Добробабина близким взрывом контузило и засыпало землей в окопе. Очнулся он уже тогда, когда атакующие гитлеровцы заняли всю эту местность.
Как объяснял впоследствии сам Иван Евстафьевич, попытки добраться через линию фронта до своих оказались безуспешными. Вскоре Добробабина схватили немцы и поместили в пункт сбора военнопленных в Можайске. В начале 1942-го, когда фашисты начали отступать, сержант вместе с другими товарищами по несчастью был отправлен эшелоном на запад. Однако ему удалось бежать. После этого он сумел добраться до родного села Перекоп на Харьковщине.
Здесь экс-панфиловец, спасая свою жизнь, стал полицаем. Дослужился даже до начальника кустовой полиции в селе. По поводу «заслуг» Добробабина на этом поприще сведения имеются разные. С одной стороны, вроде бы занимался исполнением «нейтральных» обязанностей: ходил на патрулирование, охранял склады на железнодорожной станции… С другой стороны, в материалах расследования Военной прокуратуры, упомянуто, что были выявлены эпизоды, когда Добробабин участвовал в облавах на местных жителей для отправки их в Германию. В то же время один из историков, исследователей добробабинской эпопеи, собрал сведения, полученные от нескольких старожилов, которые утверждали, что Иван якобы, наоборот, помогал селянам избежать участи подневольных ост-арбайтеров — перед началом очередной облавы предупреждал, чтобы успели спрятаться.
«Полицайский» период биографии Добробабина закончился летом 1943 года. Тогда был получен приказ немецкого начальства об эвакуации в связи с приближением войск Красной Армии. Однако Иван предпочел действовать иначе. Он попросту дезертировал и ухитрился перебраться в село под Одессой, где жили его родственники.
Именно там застал Ивана приход советских войск. Мужчина скрыл от всех факт своей службы у оккупантов, а потому некоторое время спустя, весной 1944-го, был обычным порядком призван местным военкоматом на службу в РККА. Воевал опять «за красных» Добробабин, судя по имеющимся документам, неплохо. Участвовал в освобождении Молдавии, взятии Будапешта, Вены. Вновь дослужился до сержантского звания, был награжден несколькими медалями…
После демобилизации Иван отправился в Киргизию, в поселок Кант, где работал до войны. Первым, что он там увидел, был бронзовый памятник себе. На постаменте надпись «Герой-панфиловец», а также дата гибели — 16 ноября 1941 года.
Тут и пришла пора «воскреснуть из мертвых». Объявившегося «с того света» героя окружили заботой и уважением, его приглашали выступать на патриотических мероприятиях. Для полного счастья не хватало лишь самой звездочки Героя Советского Союза на груди. Добробабин обратился было «в инстанции», чтобы получить причитающуюся ему награду. Однако вместо звезды его ждал арест.
В конце 1947-го против бывшего сержанта-панфиловца возбудили дело по обвинению в измене Родине. При расследовании всплыли на свет обстоятельства его службы полицаем у оккупантов. В итоге летом 1948 года Иван Добробабин был приговорен Киевским военным трибуналом к 15 годам лишения свободы. А позднее, 11 февраля 1949-го, вышел Указ Президиума ВС СССР о лишении его звания Героя и других наград.
Отсидеть ему довелось лишь половину срока. В связи с амнистией по случаю 10-летия Победы дело Добробабина пересмотрели и срок уменьшили до семи лет. В 1955-м Иван Евстафьевич вышел на свободу.
Он уехал на Украину, в Цимлянск, где жил его брат. Позднее несколько раз пытался ходатайствовать о своей реабилитации и возвращении звания Героя, однако Главной военной прокуратурой сперва СССР, а потом и РФ ему было в этом отказано. Иван Добробабин скончался в конце 1996-го.
Вот таким «наполовину панфиловцем-Героем» суждено было стать этому человеку. Не вызывает сомнения, что он принимал активное участие в легендарном бою 16 ноября 1941 года, рисковал жизнью, проявил отвагу. На протяжении более 6 лет официально носил звание Героя Советского Союза. Однако открывшаяся потом история с превращением красноармейца в немецкого пособника обесценила эти прежние заслуги. Хотя, по мнению некоторых исследователей, «грехи» Ивана Добробабина все-таки не так тяжелы.
— Вся информация о самых серьезных проступках Добробабина в период его пребывания на оккупированной территории основывается на фактах, представленных следователями, — подчеркивает Анатолий Иванько. — Документы так и начинаются словами «по материалам следствия». Однако следствие было ангажировано Главной военной прокуратурой СССР и отрабатывало версии, которые она рекомендовала.
К слову сказать, именно появление «воскресших из мертвых» Ивана Добробабина и еще пятерых участников легендарного боя (помимо уже упомянутого Д.Кужебергенова еще двое из них — Д.Ф.Тимофеев и И.Д.Шадрин — тоже попали в плен, будучи ранеными) послужило поводом к началу расследования «дела о 28 панфиловцах». Результатом стало письмо, направленное в мае 1948 года главным военным прокурором генерал-лейтенантом юстиции Н.П.Афанасьевым секретарю ЦК ВКП(б) А.А.Жданову, где сообщалось, что подвиг 28 панфиловцев — выдумка военных журналистов.
Дальнейшие события оценил маршал Советского Союза Дмитрий Тимофеевич Язов в своем обращении в центральную газету, написанном осенью 2011-го: «…Жданов сразу определил, что все материалы «расследования дела 28 панфиловцев», изложенные в письме главного военного прокурора, подготовлены слишком топорно, выводы, что называется, «шиты белыми нитками». Работники военной прокуратуры явно перестарались, стремясь продемонстрировать политическому руководству страны свою сверхбдительность. В результате дальнейшего хода «делу» дано не было и оно было отправлено в архив».
