Можно ли сесть в тюрьму за то, что прошел мимо церкви «не с тем лицом», нужен ли для оскорбления чувств верующих сам оскорбленный и должен ли он доказывать глубину и прочность своей веры, «МК» рассказал адвокат, кандидат юридических наук Юрий Ершов.
— В последнее время правоохранительные органы стали активно возбуждать дела по статье об оскорблении чувств верующих. Как это происходит? В полицию приходит человек и заявляет, что его чья-то фотография в Сети оскорбила?
— Чаще всего сотрудники правоохранительных органов сами отсматривают сетевой контент и если видят что-то, что подходит под оскорбление чувств верующих, могут возбудить уголовное дело. В принципе и любой человек, который что-то такое заметил в Интернете, может сигнализировать в полицию.
— То есть для обвинения по 148-й статье УК даже не нужен живой потерпевший? Какое же это тогда оскорбление, если обиженного нет?
— На самом деле на практике «оскорбленный» чаще всего находится. Даже если в момент возбуждения уголовного дела никакого заявления от гражданина не было, нет проблемы, чтобы потом его кто-то написал.
— Представим, я прихожу в полицию и говорю: «вот фото из соцсети, оно меня оскорбляет». Чем я буду это доказывать? Может, на самом деле мне вообще все равно, что на этом снимке изображено.
— Это действительно недоказуемо. Невозможно точно установить, что чувства человека задеты и оскорблены. Это ведь субъективное состояние, оно непроверяемо. Это не температура воздуха, не цены на хлеб или состояние экономики. Невозможно это состояние зафиксировать.
— По таким делам назначают какие-нибудь экспертизы?
— В таких делах экспертиза вообще заменяет все остальные доказательства. Чаще всего назначаются психологические экспертизы. Собственно, методики, по которым они проводятся, у специалистов вызывают большие вопросы. Далеко не всегда им можно доверять, не всегда они основаны на науке. Обычно психологи используют исследования на отдельных фокус-группах, чтобы доказать факт оскорбления чувств верующих. При этом степень оскорбленности никакого значения не имеет. В 148-й статье идет речь о цели оскорбления. То есть главное, чтобы вы своими действиями преследовали именно цель кого-то оскорбить. Если в итоге никого не оскорбили, значит, у вас просто не получилось.
— Заявитель должен как-то доказывать, что он реально верующий? Может, он и в церкви никогда в жизни не был.
— Нет, не должен.
— Если дословно читать первую часть 148-й статьи УК, то преступлением считаются «публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу и совершенные в целях оскорбления религиозных чувств верующих». Это очень размытые формулировки, не находите?
— Эту статью действительно очень много критикуют за размытость формулировок. Непонятно до конца, что такое оскорбление и в чем именно оно должно выражаться. В уголовном праве есть понятие объективной стороны преступления. Это всегда некое действие или бездействие. Например, если обратиться к составу кражи, то кража — это тайное хищение чужого имущества. То есть все понятно. Что сделал — украл. Что украл — чужое имущество. Как украл — тайно. Или, например, должен был закрыть шлагбаум на железнодорожном переезде, но не закрыл. Вот оно, преступное бездействие. А здесь нет конкретики: что человек должен сделать или не сделать, чтобы оскорбить чувства верующих? Если он ковыряет в носу, стоя перед иконой, это оскорбление? Для кого-то да, для кого-то нет. В 148-й статье УК главным является не действие, а некий результат, причем совершенно непредсказуемый.
— Но все же следователю, который ведет такое дело, нужно что-то доказывать?
— Нужно доказать прямой умысел. Все-таки в статье говорится о явном неуважении к обществу. То есть обвиняемый должен был осознавать, что ковыряет в носу в храме, чтобы оскорбить чувства прихожан. Опять же при этом он еще и должен знать, что здесь так себя вести нельзя.
— А он скажет, что не знал.
— Хорошо, тогда следователь напишет стандартную формулировку: «не мог не знать». Сошлется на то, что этот гражданин изучал в школе «Обществознание». На практике в таких делах работает принцип «незнание не освобождает». Как говорил Ленин, живя в обществе, нельзя быть свободным от общества. Другой вопрос, что в данном случае закон даже не дает человеку шанса прекратить свои действия. Например, он реально не понимает, что его действия могут кого-то по религиозным соображениям оскорбить. Но уже в этот момент считается, что он совершил преступление. Было бы справедливее и логичнее, если бы ответственность наступала в тот момент, когда гражданин увидел явную негативную реакцию верующих и все равно свои действия продолжил. Например, в храме к нему подошли и сказали: «Что вы делаете? Прекратите!» А так получается, что даже приезжий из Уганды, который не знает христианских канонов, рискует быть привлеченным за оскорбление чувств верующих.
— Кстати, об иностранцах. В Сети всплыло фото актрисы Натальи Орейро, где она позирует на фоне храма Василия Блаженного. Снимок старый, сделан еще до того, как «оскорбление чувств» появилось в Уголовном кодексе. И все же Наталье есть чего опасаться? Тем более она российское гражданство получила.
— Конечно, с одной стороны, закон обратной силы не имеет. Но есть плохая практика. Если в соцсетях болтается что-то, что вы запостили много лет назад, вас за это все равно могут привлечь. Суды так делают, мотивируя свои решения тем, что вы не удалили свой пост, а значит, кто угодно может его найти и прочесть. То есть ваше преступление носит длящийся, продолжающийся характер. Надеюсь, Наталье Орейро бояться нечего, хотя исключать ничего нельзя.
