15 января 2018-го года. 10 часов утра. Всего четыре дня, как закончились новогодние каникулы.
До керченского стрелка оставалось ещё 10 месяцев. До казанского - 3 года 4 месяца. До расстрела в пермском университете - 3 года 9 месяцев.
Это ЧП прошло тогда малозамеченным в масштабах страны. Может быть, потому что жертв не было. 11 раненных четвероклассников, одна тяжелораненая учительница и двое нападавших, пытавшихся напоследок убить друг друга.
Никто не погиб, вероятно, только потому, что преступники - 15-летние Леонид и Алексей (имена изменены - авт.) неумело орудовали ножами, а не стреляли.
Да, в СМИ были опубликованы статьи с печальными и банальными выводами, что несовершеннолетними нападавшими никто не занимался, что они любили играть в сетевые игры, преимущественно, в шутеры (стрелялки), что в детстве их троллили ровесники - все, как обычно, но и только.
Однако, судя по тому, что произошло сейчас, выводы тогда так никто и не сделал...
В школу №127 Мотовилихинского района Перми два подростка пришли устроить бойню.
Их могли не пустить охранники, так как пропуск был только у одного из них, но второй вошедший по имени Леонид спокойно объяснил, что забыл свой пропуск дома, и их не остановили.
Они поднялись на третий этаж, где шёл урок труда у четвёртого класса, занятия вела педагог Наталья Шагулина. Вошли в класс без масок, не скрывая своих лиц, один заблокировал выход, другой начал наносить удары учительнице. Дети закричали. Чтобы заставить их замолчать, нападавший начал бить ножом, куда попало. По показаниям четвероклашек, подростки ничего не говорили, только громко смеялись.
Истекая кровью, педагог смогла пробиться к дверям и крикнула ученикам, чтобы те убегали. Одного мальчика она сама довела до медпункта и уже там потеряла сознание.
Оставшись одни, нападавшие устроили пожар в пустом классе. Увидев языки пламени, ползущие по шторам, еще одна учительница, случайно заглянувшая в кабинет, схватила полный кулер с водой и залила огонь.
Она пыталась отговорить подростков убивать друг друга. Но те ничего не слышали и осуществили задуманное.
Приехали полиция и скорая помощь. Подростки даже лежали в соседних палатах в больнице. Следственный комитет квалифицировал нападение как спланированное покушение на убийство.
Вопросы, которые подняло общество после случившегося, были банальны до зубовного скрежета. Каким образом нападавшие попали в школу? Почему охранники ничего не делали? Что за семьи воспитали этих монстров?
Разве что вопрос огнестрельного оружия не стоял на повестке дня: несовершеннолетние просто не смогли бы его купить.
Истории мальчишек до того, как они переступили порог школы, были тоже самые обычные.
В 9-м Леонид оставался на второй год, причём оказался в том же классе, что и другой участник нападения. Подростки начали общаться.
После 9-го класса Леонид поступил в Пермский политехнический колледж имени Славянова.
До этого по школе ходили слухи о том, что он планировал совершить самоубийство, многим говорил, что не доживёт до конца года. Иногда жаловался на окружающих, что те его не понимают. Но в целом никто из знакомых друзей такого от него не ожидал. В общем, все как и сейчас. Не знали, не видели, не думали, не подозревали…
«Люди какие-то бессовестные, без капли жалости. Поэтому Леня не хотел жить, - защищала одного из виновников трагедии бывшая одноклассница. - Над ним реально издевались, любой мог подойти — поугорать, дать пощечину. Все остальные — ребята, преподы — закрывали на это глаза, его это очень бесило. Его просто не поняли, просто не приняли или не могли принять — и все».
Виновников арестовали прямо на больничных койках. Одного из них перевели в больничный блок СИЗО, другого до выздоровления оставили — под надзором стражей порядка.
На суде выяснилось, что один из несовершеннолетних преступников страдал психическим заболеванием, а другой просто был ведомым.
О том, что случилось в школе 127, пермяки старались не вспоминать, даже пострадавшая учительница, которая получила медаль «За отвагу», попросила журналистов ее не беспокоить, так как «хотела бы оставить в прошлом эту ситуацию». Она снова вышла работать в школу и даже съездила со своими учениками летом в «Артек».
Пережить и двигаться дальше – было главное пожелание всех, кого затронуло это преступление.
Генерал-майор юстиции Игорь Комиссаров, на тот момент старший помощник председателя Следственного комитета России, контролировал это расследование и выезжал на место ЧП в Пермь.
- Игорь Федорович, почему за три года после случившегося так ничего и не было сделано?
- Почему не было? СУ СКР по Пермскому краю на тот момент провело достаточно большую работу не только, чтобы установить непосредственных лиц, виновных в трагедии - впоследствие оба подростка были осуждены, одного, насколько я помню, направили на принудительное лечение, второго приговорили к длительному лишению свободы.
Вопрос был в причинах и условиях, которые способствовали совершению преступления. В этом случае были некие обстоятельства, которые, как я считаю, привели к беде.
Незадолго до случившегося мать одного из виновников обратилась в органы опеки и попечительства за помощью в воспитании сына, но помогать ей никто не стал, наоборот, на неё же и наложили штраф. Она нуждалась в поддержке, вместо этого в отношении неё применили карательные меры.
Так что, по-моему мнению, виновных в том, что произошло, было много. Об этом говорили, но через какое-то время, как оказалось, благополучно забыли.
- Если честно, я уверена, что и сейчас будет то же самое. Поговорят, пошумят - и до следующего ЧП.
- В том-то и дело, поэтому вопрос не к Перми. Проблема не решается на уровне одного субъекта Российской Федерации. Это общая системная вещь, и ей должны заниматься федеральные власти. И для того, чтобы они могли принять взвешенные решения, в вопросе должны разбираться профессионалы.
А у нас кто в лес, кто по дрова. Министерство просвещения отвечает за органы опеки и попечительства, соцзащита оказывает материальную помощь, учителям нужна только усвоенная школьная программа.
С моей подачи в своё время появилась Уполномоченная по детям, но семьей так никто и не занимается до сих пор. А ведь все начинается именно с неё. Кто-то должен эту систему обьединить, выстроить, подготовить кадры и, может быть, через годы только начнутся результаты.
Сразу ничего не изменится, слишком много времени упущено. За месяц или два нельзя ничего решить и наладить. Физически невозможно одному школьному психологу разобраться с 300-400 учащимися. Надо обучать специалистов, которые будут работать с такими детьми.
Что же мы сегодня наблюдаем? Некая структура через Росмолодежь запросила больше миллиарда на то, чтобы мониторить интернет на предмет поиска запрещённого контента, а после предыдущей трагедии в Керчи аж в 2018-м году им уже давали 500 с лишним миллионов. И что было сделано за три года? Ничего.
Проблему, которую невозможно решить сейчас и сразу, которая требует тщательно подготовленного комплексного решения, выработанного с с участием профессионалов в этой сфере деятельности, опять надеются заткнуть в основном через вливание огромных бюджетных средств в некие общественные организации по контролю за интернетом. При этом критериями этой деятельности снова будут отчеты о якобы проделанной работе. А ответственность за достигнутые практические результаты, как обычно, окажется нулевая.
Даже психиатры не понимают, о каком программном обеспечении, которое станет находить таких детей, идёт речь — доказательного ПО, анализирующего тексты, просто не существует. А выявить психические отклонения можно только при анализе больших данных — так что результат, скорее всего, окажется случайным. Независимые эксперты, в свою очередь, заявили, что смета проекта завышена в 2-3 раза.
- Но что тогда панацея? Я понимаю, что запрещать и контролировать интернет не выход. Тогда как заранее обнаруживать таких детей? Как не допустить их на порог учебных заведений?
- Панацеи нет. Если мы сделаем школы и университеты крепостями, то что будет мешать убивать на подходе?
Надо давать шанс детям, которые балансируют на грани совершения какого-то преступления, надо дать им альтернативу. Взамен же им ничего не предоставлено. Это огромная проблема, что нет социальных лифтов, что родители, вместо того, чтобы заниматься детьми, без передыху зарабатывают деньги, что агрессия в обществе и в средствах массовой информации зашкаливает. А дети никому не нужны. У них нет мотивации, чтобы расти духовно и телесно, а если мотивации нет, они будут все равно искать запрещённый контент. Цензура тут не поможет.
- Но ведь каждый год мы уже наступаем на одни и те же грабли?
- Да, если возникла угроза, то нужно на неё реагировать, а не ждать, пока она повторится. Тогда, я помню, в Перми планировали провести работу по подготовке персонала учебных заведений и самих обучаемых к действиям в чрезвычайных ситуациях. Но, вероятно, так ничего и не было сделано. Учения не проводились, занятия тоже. Было разрозненные пазлы, которые так никто и не соединил в единую картину, и сегодня они привели к тому, к чему привели. Хотя в каждом конкретном случае, я считаю, жертв можно было бы избежать.
- Как вы считаете, вчерашняя гибель главы СУ СК по Пермскому краю Сергея Сарапульцева как-то связана с трагедией? Ведь по данным СМИ, сейчас от работы по уголовному делу отстранены многие пермские следователи.
- Я не хочу комментировать эту ситуацию. Я контролировал результаты того первого расследования и считаю, что Следственное Управление СК по Пермскому краю на тот момент полностью выполнил свою задачу. Остальное зависело не от нас.
Читайте также: "Предсказана судьба «пермского стрелка» Бекмансурова в тюрьме"
