Мы постарались разобраться в этой шокирующей истории, чем-то схожей с громким судебным процессом калининградских врачей Элиной Сушкевич и Еленой Белой, которых обвиняли в умерщвлении недоношенного ребенка ради улучшения показателей младенческой смертности.
«Когда дочка родилась, у нее были ноготочки, реснички, бровки и все остальное. Она была очень маленькая, но ведь органы к 22 неделям уже полностью сформированы… Розовенькая и завернутая в пеленку, когда мне ее показали мертвую. А потом ее… унесли», — не может прийти в себя Мария Костреба.
У Марии трое детей. Это была их с мужем четвертая желанная беременность. Мы разговариваем по телефону, а на том конце трубки слышны веселые детские крики, затем беседу даже приходится прервать для того, чтобы мама уложила малышей спать.
Два мальчика и одна девочка. Еще одной как раз не хватало в комплекте.
«Я очень мечтала о второй дочке, — переживает Мария. — И я сделаю все, чтобы наказать виновных».
Приказ Минздрава РФ от 27.12.2011 № 1687н «О медицинских критериях рождения, форме документа о рождении и порядке его выдачи».
«Медицинскими критериями рождения являются: срок беременности 22 недели и более при массе тела ребенка при рождении 500 г и более или в случае, если масса тела ребенка при рождении неизвестна, при длине тела ребенка при рождении 25 см и более.
Живорождением является момент отделения плода от организма матери посредством родов при сроке беременности 22 недели и более при наличии у новорожденного признаков живорождения: дыхание, сердцебиение, пульсация пуповины или произвольные движения мускулатуры независимо от того, перерезана пуповина и отделилась ли плацента».
Врачи перинатального центра, принимавшие роды у Марии, предъявили следователям информацию, что вес недоношенной девочки составлял 470 граммов, а рост — 24 сантиметра. То есть не хватало 30 граммов и 1 сантиметра, чтобы формально признать плод рожденным ребенком, а не выкидышем. Эти сведения записаны и в направлении на прижизненное паталогоанатомическое исследование биопсийного (операционного) материала матери, вот только вес плода на 10 граммов больше:
«Диагноз основного заболевания: поздний самопроизвольный аборт на сроке 21–22 недели, 480 грамм, 24 сантиметра».
Однако самой Марии удалось найти бланк макроскопического описания последа, в котором от руки написано, что малышка при рождении весила 524 грамма и была 29 сантиметров.
«Согласно юридическим нормам, рожденный мной ребенок считается ребенком, а не биоматериалом, поскольку срок беременности на 16.07.21 составлял 22 недели, срок установлен объективно на основании двух скрининговых исследований от 13.05.21 и 17.06.2021», — поясняет Мария Костреба в своем заявлении следственным органам.
«Я не знаю, были ли признаки жизни у моей дочери, во время родов она шевелилась, но когда мы потребовали отдать нам ее тело для захоронения, в перинатальном центре тянули несколько дней, а потом отказали. Может быть, кто-то опасался, что мы проведем свою паталогоанатомическую экспертизу, которая бы точно показала: из-за чего умер наш ребенок, как умер и был ли сделан им первый вдох?»
Конечно, до результатов официального расследования обстоятельств произошедшего мы не можем сказать, кто прав, а кто виноват в этой истории, но мы можем дать слово безутешной матери в ее версии произошедшего.
«Девочка на соседней кровати плакала вместе со мной»
— Роды должны были быть в ноябре, — начинает Мария. — Во время второй беременности у меня были разрывы на шейке матки, во время третьей — преждевременные роды, это уже показания к тому, чтобы проводить дополнительные исследования и УЗИ при последующей беременности, потому что есть риск выкидыша. Срок моей беременности был установлен гинекологом примерно — с 15 февраля. Я и сама точно не знала когда, так как у меня был гормональный сбой с осени. Решили, что пока запишем так. Мы же не знали, насколько важным это окажется сейчас! Потом два скрининга показали, что ребенок опережает развитие на неделю. И третье УЗИ в этом центре тоже.
— Когда у вас появилась угроза прерывания? Чувствовали ли вы, что что-то не так?
— Нет. Ничего. Никаких болей. Но когда я пришла на прием на 18 неделях, околоплодный пузырь уже начал опускаться. Мне диагностировали истмико-цервикальную недостаточность и сказали, что нужно срочно ложиться на сохранение. Сначала я была в стационаре родильного дома ГКБ Вересаева, но мой роддом закрывался на мойку, и меня перенаправили в этот перинатальный центр.
— Какого числа вы были госпитализированы?
— 25 июня. Я лежала на сохранении почти месяц, преждевременные роды начались на следующий день после того, как мне наложили швы на шейку матки, чтобы предотвратить ее полное раскрытие. Швы наложили мерсиленовой лентой — это такой специальный материал. Терапию антибиотиками мне провели один день. Сказали, что завтра уже можно будет выписываться, но 15 июля поздно вечером мне стало плохо, начались схватки.
— Вы сразу поняли, что это схватки?
— Да, у меня же трое детей. Живот стал болезненно каменеть. Мне становилось все хуже. Наконец, мне предложили перевестись в предродовую, это была полночь 16 июля.
— Какие манипуляции вам проводили?
— Мне сказали закрыть глаза и просто поспать. Померили температуру: она оказалась 38,3. А я не знала что делать, не знала, что в такой ситуации надо немедленно снимать швы с шейки матки, так как уже идет предродовая деятельность, и это очень опасно, мерсиленовая лента может прорезаться. Как оно, собственно, и случилось. Произошли разрывы, и в эти разрывы врезалась лента в 5 мм шириной. Резко отошли воды. Я кричала. Я читала молитвы. Девочке на соседней кровати было так меня жалко, что она тоже плакала и звала врачей…
— Ребенок еще был жив?
— Во время схваток я чувствовала шевеления. Мне сказали, дочь простояла в родовых путях четыре часа. Как я понимаю, это случилось из-за того, что швы не были сняты вовремя. Я начала умолять врачей, объясняла, что у меня срок больше чем 22 недели, что девочка может родиться живой, поэтому надо срочно вызвать неонатолога. Но меня даже не услышали. Мне сделали общий наркоз… А когда я пришла в себя, сказали, что это был поздний самопроизвольный аборт, и шансов у ребенка не было… И вообще – это были «отходы класса Б».
«Моя жизнь оборвалась»
Это знают все женщины: во время родов, увы, бывает всякое. И даже самые идеальные и в положенный срок в любой момент могут стать проблемными. Это зависит от множества факторов — от состояния ребенка и здоровья роженицы, от мастерства и внимания врачей… Но если раньше потерявшие малыша мамы могли поплакаться о том, что с ними случилось, только своим мамам или подружкам, то сейчас для этих целей есть Интернет. Где все тайное рано или поздно становится явным.
Увы, отзывы об этом перинатальном центре встречаются достаточно негативные. За последние полгода, как мы прочитали, здесь было несколько трагических случаев. Можно ли было их предотвратить?
Орфография авторов отзывов сохранена.
«Ужасное — мой ребенок в реанимации с момента родов, и уже 2 месяца, прогноз неутешителен, — написала одна из мамочек в феврале 2021-го. — Поместили меня в предродовое в час ночи, была одна до утра… Ребенок уже родился с 1 баллом по Апгар. Дальше я потеряла 3,5 л крови. Общий наркоз, реанимация, 16 суток стационара, страшные диагнозы моего малыша, отек мозга, множественные кровоизлияния в мозг и органы, полиорганная недостаточность и никаких позитивных прогнозов, он в коме. Я не могу описать словами степень своего страдания. Моя семья в полном ужасе. Мой мальчик никогда не увидит мир вокруг. В ПЦ 24 мы инициировали проверку. Ждем результатов. Я пишу этот отзыв и плачу, но я должна рассказать — чтобы все знали, что это было».
Январь 2021-го. Тоже недоношенная беременность. Девушку привезли по «скорой»:
«Сегодня на 24 неделе беременности, ночью, а точнее, в 6 утра у меня начались спазмирующие боли в животе, — пишет москвичка Ирина П. — По незнанию, конечно, я не могла адекватно оценить причину их появления, и минут 20 ждала, что пройдет. Меня отвезли в перинатальный центр при 24 ГКБ. Не знала насчет этой больницы ничего, так как не было времени поизучать отзывы. Привезли в палату, осмотрели и сказали, что началась родовая деятельность, и отвезли в родительный бокс. Была куча врачей, все бегали, что-то делали, совали бумаги под нос подписать, мазок на ковид (куда ж без него, когда ты крючишься в болях) и ничего не говорили. Узист долго изучал мой живот с перерывами на мои адские боли-схватки. Далее узист, переговариваясь с врачом и не отвечая на мои вопросы, что с ребеночком, говорит, что малыш уже спустился во влагалище, что у меня маловодие, и сделать уже ничего нельзя!! Я в слезах и панике пытаюсь спросить — жив ли ребенок? можно ли спасти?? А они отвечают, что он ушел глубоко, и сердечко не слышно... и маловодие, и такой срок... увы, нет. Затем треш какой-то: так я лежала какое-то время в потугах ОДНА В БОКСЕ!!! Все разбежались. И только одна из акушерок вернулась, и я спросила у нее, что мне надо делать?? Может, лекарство вколоть, чтобы быстрее все разрешилось. И она мне сообщает, что, оказывается, мне надо было тужиться, чтобы родить. Я думала, я лежу и жду каких-то действий от врачей! В итоге 3–4 раза потужилась и... родила малыша 600 г, 34 см. И тут моя жизнь просто оборвалась... у меня началась истерика, я начала выть и рыдать, увидев своего ребенка, бездыханно лежащего передо мной. Да, они предложили побыть с ним, если хочу, и это были самые счастливые минуты моей жизни, и самые несчастные, осознавая, что произошло. Никогда никому такого не пожелаю. Затем мне сделали наркоз на 15 минут и вытащили остатки плаценты. Дали еще подержать малыша и через время его забрали. Моего сыночка, моего кроху...»
Насколько видно из этих рассказов, обе женщины находились в состоянии острого шока, чтобы попытаться разобраться, почему с ними произошло такое. Если и было внутреннее расследование случившегося, то его результаты неизвестны широкой общественности.
«Я не видела того, как родилась моя дочь, — говорит Мария Костреба. — Но в родовой стояли видеокамеры, которые должны были снять этот процесс. Однако нам с мужем сказали, что звук не пишется, а сейчас и вообще не известно, сохранилась ли запись. На следующее утро ко мне пришла психолог, и я уговорила ее еще раз, последний, показать мне дочку. Малышку принесли, и мне удалось ее сфотографировать. По этим снимкам видно, что у нее на голове будто бы какие-то следы, словно ее тащили из родовых путей», — вспоминает женщина.
Справка о месте на кладбище
19 июля Мария выписалась домой. Она утверждает, что однозначно дала понять врачам, что хочет похоронить своего ребенка. Что у них есть семейное место на кладбище, и они с мужем верующие люди, для них это очень важно. Но тут, по ее словам, началась какая-то непонятная волокита. «С меня стали требовать справку, что у нас точно есть это семейное место, что мы должны принести им подписанный и с печатью бланк с кладбища, а там искренне удивились, так как нет такой формы, наконец, написали, как они хотели, на листе А4, поставили печать, что проблем с захоронением не будет. Но когда мы отдали в центре эту бумагу, там начали цепляться к ее формулировке — то одно не так, то другое. Складывалось впечатление, что нам просто не хотят возвращать тело. Сначала сказали, что мы получим ребенка после выходных, что тело будет сохранено до 23 июля. А потом выяснилось, что ее отдали «на утилизацию» еще 20 июля. Мое желание забрать ребенка просто проигнорировали».
Юрист клиники сообщила Маше, что по своим размерам ее ребенок относится к отходам, а их не отдают. Хотя по накладным из роддомов сейчас отдают при выписке даже плаценту, если мать этого захочет. И из этого центра такие акты есть тоже.
Мария говорит, что была с мужем в морге, где до этого лежал труп ее дочери. И видела, куда складываются подобные биоотходы класса Б — в мусорное ведро, а оттуда в контейнер, который везут на кремацию. Согласно документам, как им сказали, 20 июля на утилизацию было передано «два стандартных ящика плацент». 21 июля они были уничтожены. Было ли в этом грузе тело дочери — мать не знает.
Родители написали заявление в Следственный комитет, полицию, Департамент здравоохранения, чтобы там разобрались в обстоятельствах гибели их дочери. Умерла ли она до рождения или после? Была ли допущена врачебная ошибка или это цепочка не зависящих ни от кого трагических случайностей?
«Я предполагаю, что работники, принимавшие роды, могли исказить сведения о ребенке, чтобы скрыть недостатки своей работы, — сообщила в своем заявлении в следственные органы женщина. — Чтобы скрыть нарушения правил оказания медицинской помощи, работники данной больницы заявили мне, что это не ребенок, а абортивный материал».
При личной беседе, по словам Марии, врачи убеждали ее, что она ошибается относительно размеров плода. Да, действительно, в документе стояло 524 грамма — вес и 29 сантиметра — длина, но это не чистый вес девочки.
«Информация о массе плода 524 грамма, указанная от руки на бланке макроскопического описания последа, не заверена подписью должностного лица, отражает суммарную массу плода с пуповиной, при этом в бланке указана масса плаценты 136 грамм, масса пуповины 29 грамм. Установленный на момент выкидыша срок гестации не может быть расценен как преждевременные роды», — написано в официальном ответе родителям.
«Тогда они противоречат сами себе! — восклицает Мария Костреба. — Потому что 470 грамм + 136 + 29 будет 635 грамм, но никак не 524».
Медики искренне уверяли Марию, что, если бы все было так, как ей кажется, неужели бы они решились скрыть истинные параметры девочки и отразить в официальном документе, что та гораздо меньше? Это совершенно невозможно. Есть аудиозапись, где ей говорят об этом.
Разумеется, невозможно — ведь это был бы подлог.
Однако, по большому счету, для всего медицинского сообщества было бы спокойнее, если бы девочка была признана мертворожденной.
Потому что от того, умерла она до первого вздоха или после, зависит слишком многое, вплоть до изменения российского законодательства.
Присяжные оправдали — приговор отменен
Все помнят громкое уголовное дело Сушкевич–Белой, калининградских врачей, которым было инкриминировано убийство малолетнего (статья 105 УК РФ) — женщину-мигрантку привезли «на полном раскрытии», сохранить беременность было невозможно…
По версии Следственного комитета РФ, преступление было совершено Элиной Сушкевич в ноябре 2018 года путем внутривенного введения сильно недоношенному малышу смертельной дозы препарата через пупочный катетер. Таким образом медикам хотелось избежать ухудшения статистических показателей по младенческой смертности в их регионе и не тратить на изначально нежизнеспособного, с их точки зрения, ребенка дорогие препараты, способные поддержать его жизнедеятельность.
«Подозреваемая, желая избежать привлечения к установленной законом ответственности и создать благоприятную картину работы учреждения, дала указание подчиненному медицинскому работнику внести в историю родов заведомо ложные сведения о том, что смерть плода наступила в утробе матери и ребенок родился мертвым», — так прокомментировали это уголовное дело в Следственном управлении СК РФ по Калининградской области.
История прогремела на всю Россию. Врачебное сообщество до последнего отстаивало коллег и забрасывало письмами вышестоящие инстанции с просьбой защитить ни в чем не повинных коллег.
Наше общество раскололось на два лагеря: часть оправдывала действия врачей (говорили, что ими двигали усталость и профессиональное выгорание), часть считала, что они даже облегчили страдания малютки, так как тот все равно был не жилец…
Резонанс был настолько серьезным, что во многих регионах термин «младенческая смертность» был даже исключен из базовых статистических показателей демографии, чтобы медики не гнались за результатами, предпочитая не спасать сильно недоношенных младенцев.
В декабре прошлого года Элина Сушкевич и Елена Белая предстали перед судом присяжных, которые в отношении обвинения в совершении умышленного убийства их оправдали.
Тем не менее 27 мая 2021 года этот оправдательный приговор был отменен, а дело направлено на повторное рассмотрение.
Поднимался и еще один вопрос — философский, который остался пока без ответа: что есть ребенок и с какого момента плод человеческий может считаться таковым?
Так, Следственный комитет предложил ввести в Уголовный кодекс понятие «плод человека» в статью, где говорилось о ненадлежащего качества оказании медпомощи. Ведь сегодня фактически не существует уголовной ответственности за гибель ребенка вплоть до момента его рождения, и при этом именно к сфере акушерства относится почти треть всех жалоб на медицинские ошибки, поступающих в правоохранительные органы. Правоведы считают, что многие злоупотребления в отношении детей происходят как раз на внутриутробной стадии развития, но доказать вину врачей в этом случае — нереально, так как неродившийся ребенок юридически не является субъектом права, и его жизнь или смерть не попадают под нормы УК. Дискуссия вылилась на страницы СМИ.
И знаете, кто высказался категорически против этой инициативы? Сами врачи. Они заявили, что перинатальная гибель плода может произойти по многим причинам, большинство из которых никак не зависят от действия или бездействия медперсонала, и если мера ответственности за гибель нерожденных младенцев будет введена, то специалисты станут массово уходить из акушерства, чтобы не оказаться за решеткой.
По мнению медиков, даже если плод и пострадал по вине акушера или гинеколога, то решать судьбу такого специалиста должно само врачебное сообщество, коллегиально и не вынося сор из избы, а не следственные органы.
Пусть так. Как известно, медики никогда своих не сдают. Особенно в России. Где доказать врачебную ошибку — это что-то из категории фантастики. Между тем в 2020 году Минздрав РФ признал порядка 70 тысяч совершенных врачебных ошибок в год, которые повлекли за собой тяжелые последствия.
Сколько таких ошибок сегодня во всех сферах медицины, спустя почти два года пандемии, даже представить страшно…
Сейчас Марию Костребу уверяют, что ее срок беременности, «учитывая антропометрические данные плода», составлял не 22, а 21 неделю 4 дня, поэтому, дескать, и не вызвали неонатолога, а еще — что она вообще не делала один из скринингов, хотя данные обо всех трех исследованиях, включая УЗИ, есть в системе ЕМИАС.
Столько различных аргументов без ответа на один-единственный вопрос, который мать задала самым первым: почему же все-таки ей не отдали тело ее дочери? И почему мать, родившая раньше срока «плод человеческий», должна доказывать, что имеет право его по-человечески похоронить?
P.S. Из ответа Департамента здравоохранения города Москвы:
«По факту обращений… проведены мероприятия внутреннего контроля качества и безопасности медицинской деятельности…
По результатам контрольных мероприятий установлено, что медицинская помощь оказана в соответствии с порядком по профилю «акушерство и гинекология», утвержденным приказом Министерства здравоохранения Российской Федерации от 20.10.2020 «Об утверждении порядка оказания медицинской помощи по профилю «акушерство и гинекология».
По данным медицинской документации, срок гестации на момент произошедшего 16.07.2021 позднего выкидыша составлял менее 22 недель, что было корректно установлено…
Результаты I и II ультразвуковых скринингов… в обменной карте отсутствовали.
…Кроме того, в медицинской документации нет никакой информации, которую можно было бы расценивать как основание считать срок беременности на момент выкидыша более 22 недель.
…В соответствии с нормами приказа Министерства здравоохранения РФ от 13.06.2013 №354 «О порядке проведения паталогоанатомических вскрытий», плоды от самостоятельно прервавшихся беременностей на сроке до 22 недель считаются продуктами выкидыша, не подлежат патогистологическому исследованию, протокол патологоанатомического вскрытия на них не оформляется.
Продукты выкидыша подлежат утилизации в соответствии со статьей 49 Федерального закона РФ от 21.11.2011 N323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации».
Выдача родственникам тел мертворожденных и умерших детей осуществляется в соответствии с критериями живорождения».
КОММЕНТАРИЙ ЭКСПЕРТА
Софья Дробязко, юрист:
Трагедия Марии Костреба показывает со всей очевидностью проблемы действующего нормативного регулирования и мировоззрения врачебного сообщества.
Декларация прав ребенка 1959 г. в преамбуле указывает, что ребенок, ввиду его физической и умственной незрелости, нуждается в специальной охране и заботе, включая надлежащую правовую защиту как до, так и после рождения. Конвенция о правах ребенка 1989 г. в преамбуле воспроизводит это положение, а в статье 1 устанавливает, что ребенком является каждое человеческое существо до достижения 18-летнего возраста, если по закону конкретной страны он не достигает совершеннолетия ранее. И эмбрион, и плод совершенно корректно с юридической точки зрения именовать ребенком, и ребенок в утробе матери нуждается в особой правовой защите.
Не существует и не может существовать нормативного акта, где было бы написано, что до определенной недели беременности плод не человек и не ребенок.
Медицинские критерии рождения неверно понимать как установление границы «вот тут биоотходы, а тут — человек», это очень условные, изменяемые с развитием медицины сроки беременности и параметры плода, при которых с медицинской точки зрения следует оказывать медицинскую помощь ребенку.
Кроме того, очевидно, что каждая мать, потерявшая ребенка, должна иметь установленное законом безусловное право его похоронить как человека, на каком бы сроке она его не потеряла.
