Вызовы декарбонизации очевидны и серьезны. Очевидны они потому, что даже если глобальное изменение климата и не связано с деятельностью человека, а представляет собой совершенно объективный процесс, мировая экономика перестроилась таким образом, который делает его игнорирование невозможным. Экспортная выручка «Газпрома», составившая в прошлом году $25,3 млрд — это чуть больше... 1% той суммы, которую за последние десять лет ведущие мировые энергокомпании инвестировали в новые технологии производства и использования возобновляемой энергии. Так что легко понять, чьи интересы будут определять следующие шаги глобальной экономики. Серьезны они потому, что зависимость России от энергетических доходов крайне велика: нефть и газ составляют 51,2% нашего экспорта и обеспечивают более 28% доходов бюджета — и это в весьма неудачном для сектора 2020 году. В отличие от США — с 2018 года крупнейшего производителя нефти и газа в мире — энергетический сектор в России является не комплементарным, а что ни на есть ведущим. Мы (и это давно признано!) просто не знаем, как жить без нефтедолларов — так как все проблемы до последнего времени сводились к волнообразным колебаниям цен на этот ресурс, но в не возможном отказе от него мировой экономики.
Однако я хотел бы обратить сейчас основное внимание на несколько иную проблему, которую российские чиновники в очередной раз, похоже, готовятся проигнорировать.
На мой взгляд, А.Чубайс глубоко неправ, говоря о том, что «энергетический переход» XXI века «сопоставим только с процессами конца XVIII — начала XIX веков». Если осмысление текущих проблем будет идти в России именно в таком контексте, его участники имеют все шансы прийти к заведомо ошибочным выводам.
Энергетика, какой бы она ни выглядела из Кремля, является сегодня глубоко вторичной темой мировой экономики — какой, собственно говоря, она и стала в результате промышленной революции. Доля энергоносителей в мировом ВВП последовательно сокращалась на протяжении последних трехсот лет за небольшим исключением 1970–1980-х годов. Если в 1981 году весь объем добываемой в мире нефти по текущим рыночным ценам составлял 6,8% глобального валового продукта, то к 2020 году эта цифра сократилась до 1,4%. Современный мир определяется не количеством потребляемой энергии и тем более не ее источниками, а качеством основного производственного ресурса. Если в средние века таковым была земля, а в индустриальную эпоху — капитал и основные фонды, то в последние десятилетия им становятся индивидуальные человеческие способности. И к таковым стоит отнести не только творческий потенциал личности, но и вообще все проявления ее индивидуальности. На чем популярные соцсети увеличили свою капитализацию до триллионных (в долларах) величин? На том, что они, предоставляя пользователям свои основные услуги (поиск в Интернете, почтовые сервисы, общение в соцсетях и мессенджерах) совершенно бесплатно, собирают информацию о паттернах (шаблонах) их поведения и их предпочтениях и продают ее производителям реальных товаров и услуг. Человек становится важным для экономики не как производитель (производство сегодня ограничено только спросом), а как потребитель, причем даже не как потребитель реальный, а потенциальный. И эта революция неизмеримо важнее, чем вопрос о том, поступает электроэнергия для вашего компьютера с допотопной ТЭЦ или от солнечной батареи.
Вторая фундаментальная революция, во многом связанная с отмеченной, происходит в мировых финансах. В период вызванного пандемией кризиса мы впервые стали свидетелями того, как в развитых странах деньги возникали фактически ниоткуда, поддерживая жизнь в парализованных экономиках и обеспечивая их будущее возрождение. В новых условиях нулевых и отрицательных процентных ставок казавшаяся странной идея универсального базового дохода наполняется новым содержанием, создавая предпосылки радикального расширения спроса. Сейчас такая перспектива может казаться столь же фантастической, какой недавно представлялся мир без нефти — но не стоит забывать, что вся теория марксизма «поскользнулась» на уверенности ее основателей в том, что капитализм будет стремиться максимально эксплуатировать рабочих. Однако мы прекрасно видели, что буржуазное общество достигло своего нынешнего уровня развития потому, что осознало необходимость богатого среднего класса как важнейшего фактора, обеспечивающего рыночный спрос на производимые им товары. Сегодня, когда характер этих товаров и масштабы их производства радикально изменились, ничто не мешает резко увеличить доходы низших классов и снять многие спросовые ограничения, что полностью перечеркнет все представления о современной «геоэкономике» и лишит надежд на благополучное будущее не только Нигерию или Россию, но и, страшно подумать, даже Китай. И это, опять-таки, никак не энергетическая проблема, а вопрос новой композиции глобальных финансов.
Подводя некоторые итоги, я бы сделал вывод: ближайшие годы не приведут ни к какой «смене мировых элит». Эта смена уже произошла в течение последних пятнадцати лет: с одной стороны, она была обусловлена подъемом информационной экономики, основанной на использовании привычек, предпочтений и даже эмоций человека; с другой — появлением новых финансовых технологий, позволяющих не только окончательно отделить фиатные деньги от любой реальной стоимости, но и сделать государственные заимствования инструментом не закабаления, а раскрепощения экономики. «Смена элит» подтверждается хотя бы тем фактом, что в марте и апреле 2020 года американская Федеральная резервная система увеличила свой баланс на сумму большую, чем все золотовалютные резервы Китая, собранные им за десятки лет. Если возвращаться к мировой энергетике, то эта сумма в 2,5 раза превышает всю рыночную стоимость нефти, добытой в мире в прошлом году.
Судорожные мероприятия российского правительства и тягостные раздумья отца российского олигархического капитализма о декарбонизации и смене элит опоздали как минимум на двадцать лет. Это в 2000-е США и Европа ужасались своей зависимости от нефти и газа, поставляемых недружественными странами, а экономисты писали тома о неизбежной катастрофе, обусловленной подъемом Китая и попаданием Америки в долговую зависимость от него. Сейчас США являются крупнейшим производителем энергии в мире, но ни одна нефтяная компания не входит даже в топ-25 самых высоко оцененных американских корпораций (напомню, еще в 2006 году ExxonMobil была самой дорогой компанией мира). Именно за это время и произошла «смена элит», которую не заметили ни в Москве из-за высоких стен Кремля, ни в Пекине из коридоров ЦК КПК. Сейчас поздно пугать тем, что уже случилось, — пора, на мой взгляд, осмысливать те возможности и перспективы, которые сохраняются у России в этом новом «коридоре». Думать о том, можем ли мы превратиться не в глобального производителя водорода или ветровой энергии, а в по-настоящему современную страну с развитой промышленностью и информационной экономикой. Страну, которая была бы озабочена повышением благосостояния своих граждан, а не мыслями случайных вождей о том, могут ли они считать себя мировой элитой...
