Строго говоря, Бродский не первый, кто пришел к такому выводу. В знаменитом сборнике «Вехи» читаем: «Обвинять во всем начальство и обстоятельства жизни — умственная и нравственная лень — рудимент рабской психологии».
Упование на непобедимые внешние обстоятельства — не что иное, как инфантилизм взрослых. Свое воплощение он находит в игнорировании собственных ошибок, нежелании за что-либо отвечать в собственной жизни, в претензиях к собственным детям. Все это характерно для людей, неспособных к сложному мышлению. Их, как правило, отличает паника, агрессия, отсутствие эмпатии.
Впрочем, винить за это людей нельзя. Понятно, что в наше время это психоз, вызванный пандемией. Но этот психоз отражает настроение широких масс населения. Люди в массе своей не готовы трезво взглянуть на ситуацию.
Не так давно в высоком присутственном месте я в который раз убедился в инфантилизме взрослых. Серьезные специалисты обязаны, преодолевая профессиональный снобизм, выходить с доверием и пониманием к неискушенным людям, терпеливо разъясняя их заблуждения. Но обратимся к конкретной ситуации.
Представители так называемой родительской общественности требовали запретить цифровизацию, якобы наносящую непоправимый урон детской психике. И это притом, что с ее введением появилась уникальная возможность виртуальных путешествий по любой художественной галерее мира — от Лувра до Эрмитажа, по одному щелчку посмотреть гоголевского «Ревизора» с Папановым в роли городничего и Мироновым в роли Хлестакова и т.п.
С их точки зрения, в результате применения гаджетов у детей возникает «цифровой аутизм». При этом они ссылаются на науку. Наука-де это доказала. Какая такая наука? При чем здесь аутизм? Что называется, слышал звон, да не знает, где он.
Серьезный психотерапевт Андрей Курпатов утверждает, что люди, страдающие расстройством аутического спектра, не могут испытывать эмпатию, проявлять сочувствие к другому человеку, понимать, что он живой, что у него свои представления о мире, свои мотивы, желания, переживания. В данном контексте речь идет о болезни мозга, никак не связанной с цифровизацией.
Между тем тот же А.Курпатов говорит о «цифровом аутизме». Это состояние, когда современный здоровый мозг отказывается проявлять сочувствие к другому человеку. Эмпатия постепенно формируется у ребенка — с возрастом, когда активно развивается его прифронтальная кора. Это самая сложная, самая высокая психическая сфера. Человек учится понимать, входить в положение другого, слышать его аргументы. Так что термин «цифровой аутизм» в данном контексте всего лишь метафора. И «цифрового аутизма» в каждом из нас все больше и больше, а значит, меньше сочувствия, банального взаимопонимания, человеческого такта, внимания к чувствам другого человека. Накал агрессии в социальных сетях свидетельствует о том, что в них мы общаемся с собственными галлюцинациями, а вовсе не с другими людьми.
Тем временем вырванный из контекста термин побуждает людей выдвигать категорические требования к школе: немедленно отменить цифровизацию, согласовывать с родителями учебные планы и используемые методики обучения. Такая вот тотальная демократия, когда, проводя операцию, хирург должен, даже обязан, согласовывать план ее проведения и применяемые методики с больным.
Справедливости ради надо отметить, что поиск внешних обстоятельств, о которых говорит Бродский, перечисляя «обширное скучное меню», с помощью которого люди стремятся найти причины своих несчастий, характерен не только для несложных людей. В равной мере этим недугом страдают личности творческие, пытающиеся избавиться от депрессии. Отчего так?
Дело в том, что творческие личности, как правило, разорваны и потому испытывают глубокую внутреннюю дисгармонию. Причины могут быть разные: например, особенности сексуального характера и состояние здоровья. Так, Ги де Мопассан, узнав, что у него наследственный сифилис, ушел на корабле в море, где и написал бóльшую часть своих произведений. А Оскар Уайльд, имевший нетрадиционную сексуальную ориентацию, вдобавок страдал от слоновьей болезни, что ему, человеку с явным нарциссическим расстройством, переживать было мучительно.
Среди причин внутреннего разрыва в душе творческих личностей — чередования в их биографиях периодов безусловного признания читающей аудиторией и несправедливых поношений литературной черни, на поводу которой идут власти предержащие, а иногда они же сами в конъюнктурных политических целях организуют кампанию травли писателей. Среди таких писателей Лесков, Зощенко… Список можно расширять еще долго.
Между тем складывается впечатление, что прорыв в подлинное творчество только и возможен, когда художник работает, что называется, на разрыв аорты.
«Жизнь происходит от «неустойчивых равновесий». Если бы равновесия были везде устойчивы, не было бы и жизни. Но неустойчивое равновесие — тревога, «неудобное мне», опасность. Мир вечно тревожен и тем живет», — писал великий Розанов.
Упаси боже, я нисколько не разделяю убеждений тех, кто любое творчество объясняет психическими отклонениями. Но согласитесь, озарение часто приходит к художнику тогда, когда ум с сердцем не в ладу, тогда сам процесс творчества излечивает кровоточащую душу. Периоды творческого подъема неизбежно чередуются с депрессией.
Но при всем при том всем — и художникам, и обычным людям — хочется достижения душевной гармонии, согласия с самим собой. Как достичь этого желанного равновесия, как преодолеть свои комплексы, страхи и фобии? Ответ очевиден: найти им разумное объяснение. Но весь фокус в том, что одного простого разумного объяснения не существует, человеческая психика слишком сложна, чтобы вскрывать ее с помощью одной универсальной отмычки.
На это справедливо указывает психотерапевт Андрей Курпатов: «Честно говоря, я не большой любитель отдельных направлений в психотерапии. Любая такая школа ограниченна, находится в рамках одной доктрины, а человек сложен. Он может находиться в разных состояниях: одно дело реакция на стресс, другое — патологические реакции, пограничные или даже тяжелые психические расстройства. Для того чтобы оказать пациенту помощь, нужно иметь очень большой объем профессиональных знаний: и о том, как психика устроена, и о том, как работает мозг, о его биохимии. То есть надо знать и нейрофизиологию, и психотерапию, и конкретные психотерапевтические практики. Ни одна узкая школа таким арсеналом знаний и средств не обладает. Как правило, это одномерные концепции или даже какие-то очень простые идеи, типа того, что проблемы из детства и т.д. Человек сложнее значительно».
Специалистам остается одно: не лениться, а терпеливо разъяснять людям, рассчитывая на их постепенное избавление от инфантилизма.
