Как принимали «главную антисоветскую книгу»
— Анатолий Валентинович, 90-е для одних были годами беззакония, для других — символом безграничной свободы. Но вряд ли новый УК нужен был, чтобы бороться только с ОПГ. Чем глобально не устраивал старый?
— Причина очевидна — упразднение в декабре 1991 года СССР. Россия оказалась в эпохе кардинальных политических и экономических реформ, которым должен был соответствовать совершенно иной УК. Новая идеология, «освященная» вскоре (в декабре 1993 года) новой же Конституцией, предполагала приоритет общечеловеческих ценностей относительно всех других, равную защиту всех форм собственности, соответствие общепризнанным принципам и нормам международного права.
Справедливости ради хочу напомнить, что первые изменения на этом пути (посредством внесения их в УК РСФСР) законодатель начал осуществлять еще в последние дни существования Союза ССР. Так, например, Законом РСФСР от 5 декабря 1991 года была отменена уголовная ответственность за частно-предпринимательскую деятельность и коммерческое посредничество, отменена смертная казнь за хищение государственного или общественного имущества в особо крупных размерах (в судебной практике понималось как хищение на сумму свыше 10 тысяч рублей), за нарушение правил о валютных операциях.
— Выходит, сумел законодатель отменить эти уголовно-правовые «нелепости» в рамках редактирования старого кодекса. Так почему нельзя было точно так же «почистить» и «подправить» и другие неприемлемые для нового государства и общества принципы?
— С позиции сегодняшнего дня, наверно, можно. Тогда же это было неприемлемо. Новое руководство считало, что нужно доказать Западу (в первую очередь «другу Биллу» и «другу Гельмуту»), что Россия уже не та, не тоталитарная, а последовательно демократическая. Так что доказывать свое новое «антисоветское» содержание необходимо было всерьез, и в том числе (если не в первую очередь) в новом Уголовном кодексе.
— Как разрабатывался кодекс?
— Для составления его проекта почти одновременно были сформированы две рабочие группы. Одна в Минюсте РФ, другая — при Комитете по законодательству Верховного Совета РФ и Государственно-правовом управлении при Президенте РФ. В состав первой входили известные ученые в области уголовного права — научные работники и преподаватели вузов — и ответственные работники аппарата Верховного суда, Генеральной прокуратуры и Министерства юстиции РФ. (Ваш покорный слуга входил именно в нее.) Во второй — также известные ученые-криминалисты.
Спустя год первая группа представила проект кодекса, который был опубликован в газете «Известия»: его обсудили в шести министерствах юстиции субъектов Федерации, в тридцати пяти верховных, краевых и областных судах, в семи вузах МВД, в пяти государственных университетах, в семи научно-исследовательских институтах, на трех научных конференциях. Проект прошел экспертизу в Гарвардской школе права (США). После учета сделанных в ходе обсуждения замечаний и предложений авторы опубликовали второй вариант проекта, который 19 октября 1992 года президент Борис Ельцин внес в Верховный Совет.
— Но он не прошел. Почему?
— Проект подвергся разгромной критике со стороны «конкурентов» — членов авторского коллектива разработчиков проекта, представлявших Комитет по законодательству Государственной думы. Например, было заявлено: «Это не проект УК, а протокол о намерениях». Дальше — больше! Комитет при обсуждении назначил официальными «экспертами» членов конкурирующего авторского коллектива. На вопрос одного из депутатов: «А где проект группы комитета?» (которого, увы, никто не видел, так как к этому времени тот был еще не готов) — председатель этого комитета ответил, что такие вопросы попросту неуместны. Разумеется, что при подобном раскладе решение по проекту не могло не быть отрицательным.
— А что случилось со вторым проектом?
— Запаздывание с его представлением было вызвано тем, что его авторский коллектив находился в конфронтации, за короткий срок произошла смена руководителей, и на последних этапах некоторые члены группы отстранялись от работы над проектом. Чуть позже (в сентябре 1994 года) была опубликована и Особенная часть этого же проекта (но вовсе не для широкого обсуждения, брошюры с текстами проекта рассылались лишь юридическим учреждениям). Время неумолимо шло, и началась неимоверная спешка с продвижением проекта. 20 июля 1994 года в Думу было направлено письмо Президента РФ: «В соответствии со статьей 84 Конституции РФ вношу на рассмотрение Государственной думы Федерального собрания проект Уголовного кодекса РФ. С учетом сложившейся в стране криминогенной обстановки прошу рассмотреть предлагаемый законопроект в первоочередном порядке». Разумеется, что ничего подобного для прохождения проекта, «чужого» для ГПУ Администрации Президента РФ, не предусматривалось.
Как бы то ни было, в Госдуму были внесены два проекта. Для разработки единого была создана согласительная комиссия, которая сумела устранить многие разногласия. Из ощутимых «потерь» при согласовании проектов УК я бы назвал исключение из них уголовной ответственности юридических лиц, нормы о которой были прописаны в обоих проектах и потерялись лишь на последнем этапе принятия кодекса (Следственный комитет РФ мужественно продолжает бороться за их возвращение в кодекс). На кон этого спора была поставлена, например, судьба Байкала, связанная с закрытием известного комбината по производству целлюлозы и определенным образом решенная властью Президента РФ.
Согласованный проект УК был принят 24 мая 1996 года окончательно, с указанием даты вступления нового Уголовного кодекса в силу — с 1 января 1997-го.
— Почему вообще было принято решение о создании двух рабочих групп по подготовке проекта кодекса?
— Официально о причинах такого решения не сообщалось. Однако их нетрудно представить. Это шло от горбачевско-перестроечной (достаточно неплохой) традиции понимания демократии (в том числе и при подготовке законопроектных работ), благополучно перешедшей в эпоху «раннего» Ельцина и его окружения. Сделано это было правильно, так как предполагало здоровую творческую конкуренцию. И как бы кто-то ни хаял те годы, в этом плане они были достаточно позитивными. В настоящее время (менее романтичное и более прозаическое) о таком уровне парламентской демократии даже мечтать не приходится.
Увы, булгаковско-воландская формула о том, что «человек смертен», является непоколебленной, и в живых остались немногие из принимавших участие в подготовке проекта кодекса, а история принятия кодекса все более обрастает различными мифами.
— Какими, например?
— Самый основной из них заключается в том, что будто бы соединенные проекты были основаны на разных исходных принципах, то есть что соединялось будто бы «несоединяемое». Но это явная несуразица. Принципы были одни и те же. Разработчики обеих групп руководствовались, во-первых, Конституцией РФ 1993 г. и, во-вторых, «дарованной» в ходе горбачевской перестройки и гласности статистикой регистрируемой преступности (до того секретной), в том числе и с учетом публикуемых с 1989 года статистических сборников (это к упреку насчет того, что будто бы принятый УК РФ был криминологически необоснован — нет, вполне обоснован, так как исходил из учета регистрируемой преступности).
Объективности ради следует отметить, что оба проекта были не только основаны на одних и тех же принципах, но и примерно равны по уровню реализации этих принципов в тексте кодекса. Это легко проверить: тексты проектов вполне доступны. Иначе и быть не могло. Их сходство было обречено — уровнем развития уголовно-правовой науки, в равной степени представляемом разработчиками обоих проектов. Так что соединение текстов в основном происходило в части выбора наиболее успешного использования законодательной техники, и не более того.
— И вот «родился» УК. Вам это «дитя» понравилось? Были ли у него дефекты? Новорожденных оценивают по шкале в роддоме, какую бы оценку тому кодексу дали вы сейчас?
— Кодекс сохранил преемственность проверенным жизнью отечественным законодательным традициям и сумел взять то положительно-новое, что зафиксировано в уголовном законодательстве зарубежных государств. Впервые для отечественного Уголовного кодекса утверждалось, что «кодекс основывается на Конституции Российской Федерации и общепризнанных принципах и нормах международного права».
Прежний (советский) Уголовный кодекс 1960 года начинался со статьи 1 о его задачах. В принятом УК РФ этой цели посвящена статья 2. Но формулировки их принципиально отличаются. В основе советского кодекса были положены классовые начала и классовая идеология. В нем откровенно объявлялось, что тот «имеет задачей охрану общественного строя СССР, его политической и экономической систем, социалистической собственности, личности, прав и свобод граждан и всего социалистического правопорядка от преступных посягательств». В новом кодексе статья 2 УК по-иному формулирует задачи: «охрана прав и свобод человека и гражданина, собственности, общественного порядка и общественной безопасности, окружающей среды, конституционного строя Российской Федерации от преступных посягательств, обеспечение мира и безопасности человечества, а также предупреждение преступлений».
Вообще-то задачи уголовного права как таковые вполне традиционны и в принципе однозначны для любого общества и государства и восходят еще к знаменитым библейским (например, «не укради») и евангельским (например, «не убий») заповедям. Уголовное право и возникло для того, чтобы защитить человека и общество от преступных посягательств. Охранительная суть уголовного права и есть его основная задача, независимая ни от политического строя соответствующего государства, ни от особенностей его экономики. В этом смысле по постановке этой задачи уголовные кодексы советских союзных республик сближались, например, с уголовными кодексами американских штатов.
— То есть советский и постсоветский кодексы различались тем, что первый исходил из приоритетов охраны государственных интересов, затем общественных и уже только потом интересов личности, а второй — в обратном порядке.
— Да, новый кодекс отказался от приверженности в этом отношении старым отечественным традициям и перешел к новой иерархии ценностей, охраняемых уголовным законом: личность—общество—государство. Следует признать, что это далось нелегко. При обсуждении проектов упорно высказывалась мысль, что такая расстановка приоритетов «не для нас», что первичны интересы государства и общества, что лишь их надежная охрана обеспечит и охрану личности. «У нас» все так и было. Особенная часть кодекса начиналась с «измены Родине» и других государственных преступлений, за ними помещались нормы о преступлениях против социалистической собственности и уже потом нормы об ответственности за убийство. Теперь на первое место в кодексе поставлена задача уголовно-правовой охраны прав и свобод человека и гражданина, а уж потом — общества и государства. Спор этот в теории продолжается до сих пор. Думается, что спор достаточно надуманный.
— Ну почему же? По мне, так он основной.
— Сопоставим, например, уголовные кодексы Испании и Германии. Так, действующий УК Испании установил приоритет охраны личности. Его Особенная часть начинается с раздела I «Убийство и его виды», а преступления против государственной власти (как и против Конституции) помещены в один из заключительных разделов кодекса (XIX). Напротив, в УК Германии нормы об ответственности за преступления против жизни помещены законодателем в 17-й (!) раздел, а преступления против государства — в 1-й (в главу 2 и 3) и 2–7-й разделы. Разумеется, на реальный уровень охраны таких интересов это никак не влияет, так как он зависит, конечно же, не от места (главы, раздела), отведенного законодателем в системе Особенной части УК. Настоящий же вес репрессивности соответствующих уголовно-правовых норм зависит главным образом от содержания санкций таких норм, а также условий режима исполнения наказания в виде лишения свободы.
— Что еще появилось принципиально нового в УК?
— Новые главы, неизвестные прежнему УК. Например, об экологических преступлениях, о преступлениях в сфере экономической деятельности, о преступлениях против интересов службы в коммерческих и иных организациях, о преступлениях в сфере компьютерной информации, о преступлениях против мира и безопасности человечества.
Новый УК отразил феномен организованной преступности. В нем появилась специальная статья, в которой дается юридическое определение и устанавливаются особенности и пределы ответственности за совершение преступления группой лиц, группой лиц по предварительному сговору, организованной группой и преступным сообществом (преступной организацией).
— Обратимся к санкциям. Считается, что советские уголовные кодексы были жесткими, а нынешний УК РФ — слишком мягким. Разве не так?
— К наказаниям за умышленное убийство это не относится. Даже в годы Большого террора (1930-е) санкция за умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах (ч.1 ст.136 УК РСФСР 1926 г. — действовал до принятия УК 1960 г.) предполагала наказание в виде лишения свободы на срок от одного года до десяти лет. И лишь в 1954-м наказание за это преступление было дополнено указанием на возможность применения к виновному смертной казни.
Так что наказание за такое убийство по УК РФ (ч.2 ст.105) — лишение свободы на срок до двадцати лет, либо пожизненное лишение свободы, либо смертная казнь (не отмененная законодателем) является куда более суровым, но и более справедливым.
— От каких тяжелейших наследий сталинизма в уголовно-правовой сфере отказался УК?
— Он категорически запретил применение уголовного закона «по аналогии». Так, по УК РСФСР 1926 года предусматривалось, что «если то или иное общественно опасное действие прямо не предусмотрено настоящим кодексом, то основание и пределы ответственности за него определяются применительно к тем статьям кодекса, которые предусматривают наиболее сходные по роду преступления». Вот откуда растут ноги известной российской присказки «был бы человек, а статья найдется» (в принципе не изжитой еще и поныне в правосознании некоторых работников правоохранительных органов). В УК 1960 года статьи об аналогии уже не было, однако справедливости ради следует признать, что факты допущения аналогии встречались в судебной практике. Вспомним, что в бытность, например, действия УК РСФСР 1960 года среди части практических работников правоохранительных органов достаточно распространенным был афоризм: «Аналогии в уголовном праве нет, но есть статья 206 УК» (об ответственности за хулиганство), которую нередко, ввиду ее крайней оценочности и неопределенности («грубое нарушение общественного порядка», «явное неуважение к обществу»), использовали как «резервную».
При вступлении в действие нового УК, пожалуй, большинство граждан более всего интересовал вопрос о том, как тот будет защищать человека от преступного мира, от его наступавших вседозволенности и беспредела. И в этом отношении можно категорически утверждать, что новый кодекс являлся по сравнению с прежним более жестким. В первую очередь это выразилось в значительном увеличении сроков лишения свободы — их верхний предел увеличился до 20 лет, при назначении наказания по совокупности преступлений — до 25 лет, а по совокупности приговоров — до 30 лет. Кодекс ввел новый для отечественного уголовного права вид лишения свободы — пожизненное лишение свободы как альтернативу смертной казни, сохранив этот вид наказания за особо тяжкие преступления, посягающие на жизнь.
— Но ведь вместе с этим по ряду статей сроки, наоборот, снизились?
— Это так. Новый УК, например, значительно расширил виды освобождения от уголовной ответственности в случае так называемого постпреступного поведения (деятельного раскаяния), выразившегося в предотвращении последствий содеянного либо в оказании помощи правоохранительным органам в раскрытии преступления. Новый УК значительно расширил круг обстоятельств, исключающих преступность деяния.
«Что бы еще запретить?»
СПРАВКА "МК"
Если вначале в кодексе было 360 статей, то сегодня всего их в документе уже 483 (хотя УК завершается 361-й статьей, но расширен за счет дополнительных. Пример: была только одна статья 159 «Мошенничество». Потом появились 159.1, 159.2 и т.д.). Изменению подверглись 2319 норм кодекса. Масштаб поправок в УК был настолько интенсивным, что 13 июля 2015 года был принят федеральный закон, в соответствии с которым внесение изменений в УК осуществляется только отдельными федеральными законами. Впрочем, это не остановило «бешеный принтер».
— Как изменился УК за 25 лет?
— Законодатель стал уж очень, на мой взгляд, «безжалостно» относиться к своему «детищу». Его изменения, по сути дела, превратились в процесс постоянной правотворческой «кройки и шитья». Кодекс за годом год изменялся настолько существенно, что от его первоначальной редакции в итоге мало что осталось. И главной его бедой стала утрата им системности, что привело к серьезным затруднениям в его применении.
— Но как это могло случиться? Ведь законодатель, внося постоянные поправки в УК, старался его улучшить.
— Наш законодатель твердо стоял (и продолжает стоять) на позиции, что принятие уголовно-правовых норм и изменение Уголовного кодекса — «инструмент» едва ли не для «ежедневного» пользования. Любой значимый, по его мнению, вопрос заслуживает внесения определенных поправок в УК. Укажем, например, что отдельные периоды действия УК характеризовались «сверхинтенсивностью» вносимых в него изменений. Так, например, за шесть месяцев, а именно с 20 декабря 2010 г. по 20 июня 2011 г., внесенные в УК изменения затронули 126 статей кодекса (приблизительно треть всех его статей). За последнюю неделю 2010 г. в течение четырех дней были внесены изменения в четыре же статьи УК. Интенсивность изменений кодекса можно проиллюстрировать следующими данными. Так, например, по состоянию уже на начало 2015 г. изменения были внесены примерно в 300 статей кодекса (а в первоначальной редакции он насчитывал 360 статей). А дальше… Скорость и производительность изготовления уголовных законов только увеличивалась.
У будущего историка может в связи с этим сложиться впечатление, что Дума была уголовно-правовой.
— Такое вообще было в истории?
— Нет, такой «динамизм» уголовного законодательства является небывалым и не встречавшимся в истории других стран. Но! Его корни можно легко обнаружить в советском правотворческом опыте (резко отличавшемся от дореволюционного — до Октября 1917 года). Советский законодатель не заботился о стабильности уголовного закона, а превратил его в рабочий инструмент для решения политических и социально-экономических задач. От этой практики советский законодатель отказался лишь в годы Великой Отечественной войны (уголовный закон — это не то оружие, которое было необходимо для Победы), но после ее окончания вскоре вернулся к довоенным на этот счет традициям.
При этом уголовное право рассматривалось как необходимое средство насилия и принуждения. В тоталитарном государстве это вполне срабатывало. Именно с помощью уголовного права Сталин и партийная верхушка решили задачу ускоренной коллективизации сельского хозяйства и столь же ускоренной индустриализации, а также подавления малейших ростков оппозиции. И весь так называемый Большой террор 1930-х годов был оформлен с помощью выстроенного под это уголовного и уголовно-процессуального права.
— В действующий УК вносились изменения, связанные с декриминализацией каких-то деяний и исключением их из кодекса.
— Это редчайшие случаи. В подавляющем же большинстве вмешательство законодателя в текст Уголовного кодекса заключалось в криминализации новых, не запрещенных до того деяний и установлении за их совершение уголовной ответственности. Таковых на нынешний момент оказалось около сорока (!). Кажется, что законодателя интересовало лишь одно: что бы еще такое запретить? Не обходил законодатель своим вниманием и общую часть Уголовного кодекса, и, как правило, также в сторону усиления уголовной ответственности и наказания.
— Надо ли всерьез бояться такой «недемократичности» законодателя и его увлечения карательными мерами воздействия на преступность?
— Двадцатипятилетний опыт существования нашего Уголовного кодекса заставляет вспомнить известную, кажется, еще с XIX века отечественную истину о том, что суровость российских законов смягчается их неприменением. Большинство многочисленных новых уголовно-правовых запретов оказались либо мертвыми, либо полумертвыми. Нетрудно предсказать и аналогичную судьбу нынешних (в числе таковых является, например, попытка законодателя уравнять по тяжести наказания умышленное убийство и причинение смерти по неосторожности в результате управления автотранспортным средством в состоянии опьянения).
При этом он, законодатель, почему-то считает, что такое интенсивное правотворчество не повлечет серьезных бюджетных расходов. Так обычно указывается в пояснительных записках, они есть в Интернете, почитайте. Но на какие шиши будут рассматривать новые криминализированные преступления суды, расследовать следователи, обеспечивать «кров и пищу» подразделения ФСИН? Как тут обойтись без бюджетных расходов?
— Какие наиболее яркие коллизии с УК произошли?
— 7 декабря 2011 года федеральным законом была отменена уголовная ответственность за клевету и ст.129 УК РФ утратила силу. Прошло семь с небольшим месяцев, и 28 июля 2012 года клевета вновь была криминализирована и вернулась в УК РФ уже в образе ст. 128. Скажите, что принципиально изменилось за это время применительно к криминализации или декриминализации клеветы? Почему вчера Госдума и Совет Федерации думали так, а через несколько месяцев поменяли свои позиции. По одной причине: фракциям была дана команда. Раньше — одна, чуть позже — другая. И в силу партийной дисциплины партийцам-депутатам оба раза приходилось голосовать (в первом случае — так, а во втором — по-другому). Главное, был бы импульс — чего власть хочет? К тому же нельзя сбрасывать со счета и желание угодить находящимся наверху пирамиды власти. Так что здесь вполне возможна игра на опережение. Доказательств правоты своей позиции могу привести сколько угодно. Ну, подумайте, каким образом народные избранники могли проголосовать за то, чтобы, например, нижний предел наказания за вооруженный организованный разбой был определен в 2 месяца лишения свободы? Отвечу за них: «Конечно, это «вздор», но ведь была команда снизить нижние пределы наказания, вообще убрав их». Под раздачу попал и вооруженный разбой.
— В чем, по-вашему, главная проблема нынешнего УК? И нужен ли новый кодекс?
— Главной бедой (признаваемой доктриной уголовного права) является утрата кодексом своей системности: с учетом одних его статей нужно решать дело так, с учетом других — иначе. Разумеется, это приводит к серьезным затруднениям в его применении. То есть вопрос о необходимости реформирования отечественного уголовного законодательства не только созрел, но и перезрел. В какой форме предполагается его реформирование: требуется новый кодекс либо его новая редакция? Лично я считаю это несущественным, хотя в большей степени склоняюсь к последнему варианту: конституционные принципы, «утвержденные» последней его редакцией, остались (на этот счет) неизменными и «неприкосновенными». В юридической литературе содержатся сотни, если не тысячи рецептов создания новой редакции нашего Уголовного кодекса (причем «вполне приличных»). Но будет ли она идеальной? Отвечу: никогда; и ее авторы (в первую очередь представители уголовно-правовой и криминологической науки) возлагают на это явно преувеличенные надежды. Увы, через какое-то время отмеченная законодательная традиция процесса «кройки и шитья» кодекса неизбежно возобновится. Вспомним, как это бывало совсем недавно.
— Есть ли страны, которые живут вообще без Уголовного кодекса? Опираясь, скажем, на законы Божии, на моральные принципы.
— Мне таковые неизвестны. Так что без УК нам не обойтись. Но распространенное в новейшей теории уголовного права мнение о том, что дефекты действующего УК РФ, связанные с его «бессистемностью», будто бы препятствуют судопроизводству уголовному и делают его даже невозможным, явно преувеличено (как говорят на Востоке, «шакалы воют, а караван идет»). Судопроизводство ни на минуту не останавливалось, а всегда находило и находит свой выход (хотя, сказать по справедливости, и не без определенных, а подчас существенных потерь).
Ошибки в применении уголовного закона будут до тех пор, пока в обвинительном заключении или тем более в приговоре суда сохранятся ссылки на такие «доказательства», как, допустим, приобретение или сбыт наркотического средства или «нескольких патронов» «у неустановленного лица», «в неустановленном месте». Это грубо противоречит ст. 73 УПК РФ, обязывающей как следователя, так и суд доказывать «событие преступления» (время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления). Без этого приговор не должен считаться законным и обоснованным. Поэтому при некоторой (не такой уж огромной по объему) правке соответствующих уголовно-процессуальных норм справедливо вскрытые теоретиками уголовного права дефекты Уголовного кодекса способны снизить их отрицательное значение. Это надо делать, как говорил основоположник коммунистической партии и советского государства, «архисрочно». А уж после этого приступить к, увы, достаточно длительной работе по созданию новой редакции Уголовного кодекса.
