«Сражайся или беги»
На днях коронавирусом заболела близкая подруга одного из авторов материала, жительница ближнего Подмосковья Полина. С ее слов, «районный терапевт выписал дексаметазон, сказал, что таблетки выдадут бесплатно, а если уколы, то надо покупать самим».
Дексаметазон — аналог преднизолона, синтетический глюкокортикостероид. В фармацевтике известен более пятидесяти лет, был зарегистрирован для лечения аутоиммунных болезней во всех странах, включая СССР. Этот гормон, как и адреналин, в буквальном смысле готовит организм к сценарию «сражайся или беги». Зато и помогает тогда, когда кажется, что уже ничего не поможет. Но, как известно, у каждой медали есть две стороны.
«Во-первых, препарат должен применяться только в условиях стационара, при постоянном врачебном контроле. Во-вторых, его не назначают при легком течении COVID-19. При среднем течении, пневмонии КТ-1 и КТ-2 до 50% поражении легких, взвешивают все «за» и «против». Но когда мы имеем дело с тяжелой формой заболевания и начинающимся цитокиновым штормом, тут дексаметазон действительно незаменим», — утверждают врачи, работающие в «красных зонах».
Возможность назначения дексаметазона при тяжёлой форме инфекции была отмечена еще в седьмой версии временных методических рекомендаций «Профилактика, диагностика и лечение новой коронавирусной инфекции», выпущенной Минздравом РФ 3 июня 2020-го года. Очень долго спорили о том, в каких случаях его все-таки следует применять и в какой дозировке. Зелёный свет и окончательную прописку в рекомендациях Минздрава этот препарат получил недавно.
Гормон надежды
Дексаметазон выпускают несколько российских и зарубежных компаний, которые предлагают продукцию по разным ценам. Так что с выбором проблем нет. Сами же переболевшие медики признались «МК», что, пока наши чиновники долго размышляли над плюсами и минусами его массового использования, для себя они уже год назад решили, что риск оправдан.
— Наша семья болела прошлой весной, одними из первых, — рассказывает московский терапевт Ольга Владимировна. — С нами проживают пожилые родители, им за семьдесят, вот за них было страшно. Мы с супругом как-то по наитию решили, что нужно использовать гормоны, сильнее ничего все равно нет. Никаких официальных рекомендаций тогда ещё точно не было. Делали им дома ингаляции с дексаметазоном, так он заходил непосредственно в лёгкие и подавлял иммунную реакцию. Да, это тяжёлый, системный препарат, но, я считаю, именно он спас жизнь нашим близким.
В 2020-м году в Великобритании в рамках национального клинического исследования RECOVERY были проведены испытания дексаметазона для лечения госпитализированных пациентов с COVID 19. По итогам было объявлено, что применение препарата действительно уменьшило смертность на 20-30% — на треть среди пациентов на искусственной вентиляции легких и на 1/5 среди пациентов, нуждающихся в кислородотерапии. Работу, подтвердившую эффективность дексаметазона у пациентов с тяжелым течением COVID-19, ВОЗ назвала настоящим «научным прорывом».
— Если падает сатурация и нужна кислородотерапия, то назначают глюкокортикоид, поскольку возможна запоздалая сильная иммунная реакция. При коронавирусе дексаметазон назначают для подавления неадекватного иммунного ответа (чрезмерного воспаления), то есть для предотвращения цитокинового шторма», — рассказал «МК» один из столичных врачей.
Как пояснил заслуженный врач России, ведущий научный редактор Vrachu.ru Михаил Каган, пользу дексаметазон приносит не в самом начале заболевания, когда иммунная система пытается справиться с вирусом, а позже, когда у пациентов с тяжёлым течением ковида развивается выраженное системное воспаление. Поэтому в качестве профилактики и в первую неделю болезни этот препарат применять не стоит.
А вот мнение о его применении молодой мамы Кристины К.: «Вирус мучал меня и моих детей целых полтора месяца. С середины января до конца февраля. Мальчишки перенесли тяжелейшим образом. Только представьте — у 5-летнего ребёнка месяц температура поднималась до 41 градусов, а снижалась при сумасшедших усилиях, обтираниях и жаропонижающих минимум до 38,9. Рвота, потеря обоняния и вкуса, боль при каждом вдохе. Мы буквально жили на коротких вдохах. Было ощущение, что если вдохнуть полной грудью — легкие разорвёт от боли.
Назначили внутривенно дексаметазон. После — три месяца мы были как тряпочки. Мышечная атония, жесточайший упадок сил, потливость, сонливость и т.д. Но как бы ни были опасны гормоны — нас они не в первый раз спасли. Безусловно, без врачей делать этого нельзя. Все индивидуально и строго по показаниям».
Разумеется, то, что в малых дозах — спасение, в больших может нанести вред. И об этом следует помнить. Длительный прием дексаметазона ведёт к снижению иммунитета, остеопорозу, гипергликемии, изъязвлению слизистой оболочки желудка, нарушению минерального и белкового обменов, перераспределению жировой ткани, глаукоме, катаракте, задержке физического и психического развития у детей. Иногда на фоне приёма дексаметазона развивается вызванная микозом пневмония. Могут быть побочные эффекты и неврологического и психического характера (резкая смена настроения, приливы).
Слава Богу, нашей подруге Полине так и не удалось попользоваться бесплатным дексаметазоном. КТ показала, что у неё всего 10% поражение легких, принимать гормон нет показаний, и сам врач в итоге отменил своё назначение.
Ответы и запреты
Другие лекарства, гораздо более сомнительные в плане эффективности, долгое время по непонятным причинам оставались в рекомендованных схемах лечения Минздрава. Так, 7 мая сразу после нашей публикации (см. материал «На российских больных испытывали лекарства от COVID-19, отвергнутые ВОЗ» от 27 апреля 2021 года) по-тихому исчез из списка ведомства распиаренный ранее препарат гидроксихлорохин.
Почему этот препарат, запрещенный ВОЗ при лечении от COVID-19 еще в прошлом году, так долго находился в схемах лечения в России, никто из руководителей министерства здравоохранения не объяснил. Кроме этого, в его протоколах остался ремдесивир, который также давно отвергнут экспертами ВОЗ.
Зачем Минздрав махнул рукой на авторитетный мировой, опыт не ясно. В интересах общества узнать, по каким критериям определяется эффективность антиковидных лекарственных препаратов в РФ, как принимаются решения, по которым одни препараты исчезают из списка рекомендованных, а другие, напротив, в него попадают впервые? Каким образом собирается и обрабатывается статистика по разным категориям зараженных? Эти и вопросы мы несколько раз задали по электронной почте пресс-службе министерства.
Однако в течение двух (!) месяцев пресс-служба министерства игнорировала наши запросы. Тогда мы позвонили начальнику отдела пресс-службы Минздрава Инне Финочке. Вначале она подарила нам робкую надежду, пообещав по мобильному телефону ответить на все поставленные вопросы. С ее слов, «целых четыре группы экспертов взяли в работу вопросы «МК». Но надежда быстро погасла. По словам пресс-секретаря, помешали обстоятельства — то «надо было готовиться к коллегии министерства», то трагедия в казанской школе...
Курс на открытость
Всемирная организация здравоохранения, напротив, демонстрировала полную открытость для граждан и СМИ. Ее специалисты удивили вниманием и оперативностью. Получив по почте запрос «МК», специалист Европейского регионального бюро ВОЗ (штаб-квартира находится в Копенгагене) по мобильному телефону быстро предоставил нужный контакт. Как пояснила в личном WhatsApp одного из журналистов сотрудница представительства ВОЗ в России, «все страны регулярно предоставляют организации статистику по официальным каналам. Рекомендации ВОЗ находятся в свободном доступе на ее сайте».
Действительно, на портале ВОЗ можно найти немало полезной информации. Например, рекомендации для населения в отношении коронавируса, критерии отбора приоритетных антиковидных вакцин, инициативу по ускорению доступа к средствам для борьбы с COVID-19 в четырех областях (диагностика, лечение, вакцины и укрепление систем здравоохранения) и др.
Весь мир предоставляет аналитикам ВОЗ информацию по коронавирусу. После обработки данных они готовят рекомендации для жителей всей планеты. Все понимают: чем больше объем статистики, тем репрезентативнее выборка и полезнее советы.
«Страусиная» позиция
А у нас в России все наоборот. В октябре 2020 года глава Минздрава РФ Михаил Мурашко во время второй волны пандемии запретил врачам общаться с журналистами. Как говорится в его распоряжении, «все комментарии врачей, связанные с коронавирусом, должны согласовываться в устной или письменной форме с пресс-службой министерства». Но сотрудники пресс-службы Минздрава и сами не отвечают на злободневные вопросы СМИ, и врачам не разрешают давать комментарии. Такая «страусиная» позиция не делает чести.
Основания, по которым ввели режим секретности, понятны: не имели достаточных данных для принятия решений, не хотели нервировать общество неподтвержденными фактами, сеять панику.
Но прошло уже 14 месяцев с начала карантина в России, опасную ситуацию удалось взять под контроль, мы наблюдали несколько этапов послаблений. Тем не менее, подавляющее большинство опрошенных «МК» врачей, работавших в «красной зоне» и принявших на себя основной удар пандемии, до сих пор отказываются делиться не только накопленной ими статистикой и фактами, но и назвать свои должности и фамилии.
У врачей из США и Германии, к которым «МК» обращался за комментариями, такие запреты вызывают удивление. Иностранные специалисты спокойно и обстоятельно излагают свое мнение по выбору антиковидных препаратов и схем лечения. Напрашивается вывод: неужели Минздраву РФ есть, что скрывать от общества?
Не найдя понимания у чиновников, мы обратились за помощью к участникам фармрынка. Руководители 15 ведущих российских заводов, выпускающих противоковидные препараты, согласились принять журналистов, показать им организацию производства и поделиться своей точкой зрения по борьбе с COVID-19.
Но после выхода в свет нашей первой публикации в конце апреля их позиция неожиданно изменилась. Понятно, что все эти частные компании реализуют коммерческую продукцию и во многом зависят в системе госзакупок от расположения регулятора. И, хотя мы ничего плохого о Минздраве не писали, они по разным причинам все-таки уклонились от общения с журналистами «МК». У кого-то «привезли новое оборудование, надо его настроить», у кого-то — «ушел в отпуск пресс-секретарь», один завод «сменил фокус в развитии», а другой и вовсе внезапно «прекратил выпуск антиковидного препарата».
Из 15 заводов двери открытыми оставили только два. За что мы им глубоко признательны. Конечно, мы обязательно посетим эти предприятия и расскажем наши читателям, в каких условиях сегодня выпускаются антиковидные препараты.
Пользуясь статусом федеральной общественно-политической газеты, «Московский комсомолец» обращается лично к министру Михаилу Мурашко с просьбой помочь получить от пресс-службы Минздрава РФ ответы на наши вопросы, которые по закону «О СМИ» она обязана предоставлять без постоянных напоминаний. Мы хотим получить объективную картину по лечению от COVID-19 в нашей стране. Рядовым гражданам должно быть понятно, каким образом происходит отбор антиковидных лекарств и по каким схемам их собираются лечить. Поэтому мы продолжим наше расследование.
