Даже сейчас, 76 лет спустя после завершения войны, остается неизвестным, сколько же священнослужителей Русской православной церкви участвовало в противостояниях с немецкими оккупантами — на фронте и во вражеском тылу. Сколько из них погибло?
Объяснение тому находится легко. Ведь в те советские антирелигиозные времена зачастую священники, дьяконы выполняли свои церковные обязанности фактически нелегально. Тем более если волею случая такой человек оказывался призванным в ряды Вооруженных сил. Ну а руководству Красной Армии не было никакого идеологического резона афишировать участие в борьбе с гитлеровцами лиц духовного звания. В итоге мы сейчас имеем лишь очень разрозненные сведения о подвигах, совершенных на фронте и на оккупированной территории лицами духовного звания.
Истории некоторых из них — в нашей публикации.
«Георгиевский батюшка»
Священника Федора Андреевича Пузанова его прихожане не зря называли «георгиевским батюшкой». Ведь в годы Первой мировой войны этот сын псаломщика зарекомендовал себя отважным воином. За подвиги, совершенные им на фронте, Пузанов был награжден тремя Георгиевскими крестами и медалью. Однако такой вроде бы лихой вояка на самом деле тяготел к жизни церковной. Демобилизовавшись, Федор стал, как и отец его, служить в храме псаломщиком. В 1923 году он был рукоположен в дьяконы, а еще три года спустя — в священники.
Великую Отечественную отец Федор встретил, будучи клириком Казанской церкви в городе Чудово на Новгородчине. К концу августа 1941-го этот райцентр оказался захвачен немцами. Оккупационные власти православного батюшку не тронули (немцы считали, что служители церкви априори являются врагами атеистической Советской власти), но чуть позже его перевели из города в глубинку — настоятелем храма в селе Хохловы Горки на Псковщине. Здесь-то «георгиевский батюшка» и повел свою войну с гитлеровцами, за что был впоследствии даже был удостоен медали.
Вот как описывал события тех дней сам Пузанов в сообщении Архиепископу Псковскому и Порховскому Григорию (орфография сохранена):
«Во время партизанского движения я с 1942 года имел связь с партизанами, много мною выполнено заданий. Я помогал партизанам хлебом, первый отдал свою корову, бельем, в чем только нуждались партизаны, обращались ко мне, за что я получил государственную награду 2-й степени «Партизан Отечественной войны»...
Во время немецкой оккупации здесь были советские дети в приюте, я их всегда навещал и поддерживал хлебом, продуктами, и старался по приходу призывать на поддержку безродных детей Советского Союза, дети меня чтили и уважали за родного отца».
Очень смело поступил отец Федор в один из дней зимы 1943-1944 гг. В это время войска Красной Армии уже разворачивали наступление с целью полного освобождения Псковской области от фашистов. Гитлеровское оккупационное командование решило перед отступлением из этих мест провести их основательную зачистку и вывезти отсюда на работу в Германию побольше народа. В Хохловых Горках собрали внушительную колонну из жителей этого села и нескольких окрестных деревень — около 300 человек. Их погнали было на запад под охраной немецких солдат. Но отец Федор придумал, как спасти свою паству.
Батюшка догнал конвой и предупредил его начальника о том, что якобы в лесном массиве, через который предстоит идти, «шалят» партизаны.
Проникнувшись таким сообщением и опасаясь нападения, немецкий офицер решил вместе с подчиненными ему солдатами свернуть на более безопасную дорогу. А колонну угоняемых в Германию вояка поручил вести далее прежним маршрутом священнику Пузанову, пригрозив напоследок: если не доставишь людей до места назначения, будешь расстрелян.
Однако настоятель храма не испугался возможной кары. В упомянутом уже выше сообщении он написал о тех событиях так: «Немцы не успели отойти 2 км, как я дал команду сейчас же идти в тыл, где, я знал, находятся наши партизаны. Этим мы только спасли себя».
Партизаны, упомянутые священником, это бойцы 5-й партизанской бригады, которой командовал Герой Советского Союза Константин Карицкий. Именно по его представлению в 1944 году отец Федор и был награжден медалью «Партизану Отечественной войны» 2-й степени.
Иконка в кармане разведчика
Один из настоящих героев той войны, Борис Васильев вырос в семье потомственных священнослужителей. Вот что он рассказывал позднее: «У меня отец, дед и прадед были священниками. Окончил 4 класса сельской школы, пошел служить псаломщиком. В 1938 году был рукоположен в сан диакона, перед самой войной служил в Костромском кафедральном соборе. Оттуда меня и взяли в армию, призвали, когда началась Великая Отечественная война.
Увезли сразу на окопы. Подходит ко мне офицер, видит, я человек грамотный, спрашивает: «Вы где учились?» – «Я окончил 4 класса». – «Не может быть! А дальше?» – «Я – диакон». – «Все ясно. Вы служили у священноначалия. Принимайте все бригады под ваше руководство».
Два дня я руководил всеми бригадами. Потом приезжает генерал, просит показать диакона. Подводят ко мне. Генерал Шеволгин спрашивает: «Вы согласны ехать в офицерское училище?» Я согласился. Меня отправили в училище в Великий Устюг, там я проучился шесть месяцев. Всем присвоили звание младшего лейтенанта, мне – звание лейтенанта, потому что я очень хорошо все знал, наизусть. Окончив училище, я сразу попал под Сталинград, командиром взвода разведки.
Немцы шли в бой, у них у всех было написано по-немецки: «С нами Бог». Немцы давили танками женщин, стариков, детей... А мы шли со знаменами, там была красная звезда. Но были еще иконка в кармане и крест. У меня до сих пор хранится «Святитель Николай» (икона. — Авт.), пробитый пулей».
Некоторое время спустя Васильева повысили в должности: он стал заместителем начальника полковой разведки. После окончания Сталинградской битвы участвовал в боях с немецкими войсками на Северском Донце, на юге Украины.
Вот что дьякон-офицер вспоминал о последней разведывательной операции, в которой ему довелось принимать участие: «Нас выбросили на самолете в 18 километрах от Запорожья, чтобы узнать, где находится штаб противника. Мы два дня наблюдали за действиями этого штаба. Двое из нас вернулось. А Смирницкий, тоже сын священника, был хороший человек, в разведке был отчаянный, моряк-штрафник, – погиб там. Я сам видел, своими глазами: немцы его распяли на сарае... Ничего нельзя было сделать, а я сидел в колодце в 40 метрах. Это было 16 августа, а уже 17-го началось наше наступление по всему фронту».
Вскоре после успешного выполнения этого задания будущий протоиерей, а в ту пору капитан Борис Васильев был отправлен в тыл на лечение. После выздоровления опытного боевого офицера направили в одно из военных училищ в Саратове, где он занимался обучением молодых курсантов.
Когда война закончилась, Васильев демобилизовался из армии и вернулся к церковному служению.
Гвардии архимандрит
В справочниках этот священнослужитель значится как архиепископ Харьковский и Богодуховский Леонид. Но в Великой Отечественной войне он принимал участие по своим гражданским именем — Илья Христофорович Лобачёв.
Уроженец села Черная Грязь в ближнем Подмосковье еще до революции успел стать послушником Чудова монастыря, а в 1925 году принял монашеский постриг. После этого, будучи иеромонахом, отец Леонид служил в приходских храмах Ярославской епархии. В 1930-м он был возведен в сан архимандрита.
Однако вскоре после этого его церковное служение оборвалось: монаха-священника арестовали «за антисоветскую агитацию» и на 4 года отправили в исправительно-трудовые лагеря. После освобождения, чтобы не навлечь на свою голову новые репрессии, Лобачёву пришлось вернуться к мирским делам. Имея хорошее образование, он поступил работать в одно из подразделений Центрального морского управления, а позднее трудился экономистом в Управлении канала Москва – Волга.
Именно оттуда, с гражданской должности, «потаенный архимандрит» после того, как началась Великая Отечественная, ушел добровольцем в Красную Армию. Воевать с гитлеровцами ему довелось главным образом в артиллерии. Илья Лобачёв участвовал в боях под Сталинградом, в 1943 году был ранен.
Позднее архимандрит Леонид вспоминал: «В июльские дни 1943 г. наша часть уже была гвардейской, а 23 августа 1943 г. она водрузила знамя свободы над многострадальным Харьковом. Боевая армия крепла, в ней было большое число Героев Советского Союза, и наша гвардейская часть несла знамя через всю Украину и одной из первых, преследуя врага, с жестокими битвами прошла через Румынию, Трансильванию; она несла свои знамена над горными вершинами Карпат, Трансильванских Альп, над Венгерской долиной, перешагнула десятки рек, участвовала в сражениях за Будапешт, штурмом овладела главным городом Словакии – Братиславой, громила гитлеровцев в Австрии и в своем победном шествии дошла до столицы братской Чехословакии – Праги».
К 1944 году он дослужился до звания гвардии старшины. Военные подвиги этого воина были отмечены орденом Красной Звезды, медалью «За боевые заслуги» и еще несколькими наградами.
Лишь после окончания Второй мировой, демобилизовавшись из армии, отец Леонид смог вернуться к церковному служению. Начиная с 1946 года он являлся клириком нескольких московских храмов. А в конце 1940-х возглавлял первую со времени революции Русскую духовную миссию в Иерусалиме. В 1960 году бывший старшина-артиллерист был возведен в сан архиепископа.
Анафема предателю
Местом службы протоиерея Александра Романушко была церковь села Малая Пятница в белорусском Полесье. Немцы захватили его уже через считаные дни после нападения на СССР. Местного священнослужителя оккупанты не тронули, рассчитывая на его лояльность новой власти. Однако они ошиблись.
Уже к концу года отец Александр сумел наладить связь с партизанами, начавшими активные действия в этих краях. До поры до времени Романушко действовал как подпольщик-разведчик. Он помогал «лесным мстителям», передавая им собранные сведения о перемещениях немецких воинских частей, об их дислокации в районе Малой Пятницы. А позднее священник вместе со своей семьей перебрался в лес – стал полноправным членом партизанской бригады имени Куйбышева.
Чем же мог помогать в борьбе с врагом православный батюшка? Он не только верующих из числа участников партизанского отряда окормлял, но и проводил церковные службы для жителей разоренных немцами деревень в этой местности. Отец Александр совершал отпевания умерших, расстрелянных, погибших в боях, проводил исповеди и причастие (за неимением церковного вина приходилось использовать обычную воду)...
При этом, по свидетельствам очевидцев, священник, даже оказавшись на месте, где в любой момент могли появиться немецкие солдаты, не боялся проповедовать, призывая верующих помогать партизанам. А еще он практически всегда читал собравшимся свежие сводки Совинформбюро, листочки с текстом которых предусмотрительно брал с собой из партизанского лагеря (там эту информацию принимали по рации и записывали).
Удивительный случай, свидетелей которому оказалось очень много, произошел с отцом Александром летом 1943-го.
Однажды в лесном отряде, где он находился, появились необычные гости. Сюда пришли крестьяне-«парламентеры» от родственников убитого на днях деревенского полицая с просьбой, чтобы батюшка совершил чин отпевания погибшего. Командир отряда предоставил возможность священнику самому решать, как поступить в столь необычной ситуации. Романушко в итоге отправился к деревне под охраной двух автоматчиков.
На кладбище, где собрались местные жители, в том числе и несколько полицаев – сослуживцев погибшего, отец Александр облачился в священническую епитрахиль и обратился к крестьянам с такими словами: «Братья и сестры! Я понимаю горе матери и отца убиенного. Но не наших молитв и пения «Со святыми упокой» заслужил во гробе предлежащий. Он – изменник Родины и убийца невинных детей и стариков. А потому вместо «Вечной памяти» произнесем же «Анафема»...»
Все присутствовавшие были поражены словами батюшки. Некоторые боязливо оглядывались на полицаев, ожидая, что они сейчас схватят священника. А он, отнюдь не стремясь от них скрыться, наоборот, приблизился и продолжил: «К вам, заблудшим, моя последняя просьба: искупите перед Богом и людьми свою вину и обратите свое оружие против тех, кто уничтожает наш народ, кто в могилы закапывает живых людей, а в Божиих храмах заживо сжигает верующих и священников!»
Эти слова были сказаны так проникновенно, что полицаи пришли в полнейшее смущение, и ни один из них не попытался применить к отцу Александру силу. Вслед за тем большая часть «распропагандированных» отцом Александром полицаев действительно отказалась от службы оккупантам и пополнила ряды партизан.
Насколько рискованным было пастырское служение православного батюшки в годы войны, можно судить по тексту одного из посланий, отправленных уже после освобождения Белоруссии митрополиту Алексию: в нем указывается, что «число священников в Полесской епархии уменьшилось на 55% в связи с расстрелами их фашистами за содействие партизанам».
