Легко отделаться
Они хотят легко отделаться. Они тоже должны заплатить. За наш эксперимент! За его просмотр. Вот поэтому и тянем с них, пусть мучаются с нами.
Кто нажмет кнопку?
Они нас боятся, хотят задобрить, закупить. Каждого, кто входит с ними в контакт, кто к ним приезжает, обласкивают. На всякий случай. Вдруг среди нас окажется тот, от кого зависит: нажать кнопку или не нажать. Они, видно, думают, когда такой приказ поступит, этот человек вспомнит, как хорошо его принимали, какие подарки вручали. Они не догадываются — кнопку он не нажмет по другой причине. Потому что у наших начальников в Америке, в Европе детки, племянники, дяди и тети. Эмигрировали, получили вид на жительство, пооткрывали бизнес или расселись по посольствам, консульствам, представительствам. Кто на своих бомбу кинет?
Кто прав?
Россия живет правильно — несуетно, медленно, смакуя каждый день. А суетливые капиталистические государства не живут, а торопятся выкачать, извлечь выгоду. Разве такой должна быть вытяжка из вечности?
Отсутствие крокодилов
И вообще я радуюсь, когда представляю, в каком безопасном регионе родился и проживаю. Оторопь берет, если вообразить: в реках — крокодилы, в лесах — огромные тарантулы, в дом залетают малярийные комары…
Спектакль
Это мы, как дураки, за дружбу, прогресс… А для них главное — коммерция. Это мы готовы себя по миру пустить, лишь бы доказать, что за принципы не жалко жизнь положить. А буржуи этой жизнью, которой мы не жалеем, они ею просто наслаждаются. У нас и вежливость, и пооткрывавшиеся кафе и рестораны — спектакль. Демонстрация мнимой мягкости при железобетонной неколебимости. И я все жду: вот-вот показуха кончится и начнется прежняя, настоящая жизнь.
Всюду мафия
Как же, свободная торговля — жди! На каждом рынке есть старший по ряду. Утром, до начала продаж, он идет вдоль своих поднадзорных и каждому говорит, какую цену, например на помидоры, назначать. Один — три, другой — два… И пусть кто-то попробует ослушаться! Подавят весь товар. И в магазинах все организовано за кулисами. Всюду мафия.
Охота на мамонта
А есть ли у них, там, понятие дружбы? Ведь если не надо объединяться, чтобы преодолеть трудности и выжить, незачем и дружить. Дружба — та же самая охота на мамонта сообща, а если у каждого есть мясо, то каждый сам по себе проживет. Наши сердечность и общность, непонятные для Запада, объясняются трудностями быта. Мы должны существовать вместе, чтобы в трудный момент друг друга поддержать и помочь.
Коллективизм
Когда говорим, что нам присуще чувство коллективизма и мы скорее остановимся, чтобы подождать отстающего, чем бросим его, имеем в виду прежде всего разноразвитость народов и народностей, составляющих нашу страну, и подразумеваем: волей-неволей приходится задерживаться в развитии, поскольку и социально, и экономически наши регионы взаимосвязаны, как сообщающиеся сосуды. Пока в одном уровень жизни и сознания будут ниже — и остальным не удастся подняться. Только всем вместе. В этом плюсы, в этом минусы.
Что-то кушать
У них все добровольно и ради собственной выгоды. Чем хочется и нравится, тем занимайся, да еще получай барыш. Хочешь — открывай кафе, хочешь — торгуй газетами, хочешь — изобретай механизмы. Не получилось — ищи себя в другой области. А то и вовсе не работай, живи на пособие — бедно, но ведь сам этого хочешь.
У них предприимчивый человек видит, где проблема и пустота в экономике, и в эту область направляет силы и финансовые ресурсы. У нас — с ног на голову: вся громада медлительного государства, которое пока еще развернется к нуждам населения и укажет наконец в том направлении, где чего-то нехватка… И масса людей устремится, вернее, ее отправят в ту сторону, куда потребно… Надо — на целину поедешь, надо — призовут служить в милиции. Им надо. А тебе надо кушать, поэтому вынужденно соглашаешься. А в это время глядь — прорыв в другом месте. Маешься, делаешь не то, к чему склонен и лежит душа, исполняешь, как решил какой-то дядя, как решило государство и руководство, которое тебя в глаза не видело, твоих нужд и стремлений не знает и знать не хочет. Трясешься, держишься за место — как бы не выгнали, ведь неизвестно, когда и куда еще устроишься и устроишься ли вообще. Выполняешь что поручено — с воловьей тоской в глазах. Или с волчьей тоской, которая смотрит в направлении свободно шумящего на ветру леса. Непонятно, на кого работаешь, и зарплата чуть выше того же пособия. Нельзя навязанное — даже если оно тебе поначалу не было противно — выполнять радостно. Другое дело, если сам, сознавая необходимость и полезность своего труда, принимаешься за то же самое дело.
Педагогика
У нас ведь как? Поставщик сырья планирует, производитель товара планирует, ни тот, ни другой намеченное не выполняют, ломают голову, как отчитаться, идут к министру, он их журит, но прощает. Министр получает зарплату, поставщик и производитель получают, а потребитель ничего, никакого товара не получает. Ну, воспитательность момента, конечно, со счетов не сбросишь — все же их пожурили, они знают, что не выполнили обещаний и это плохо. А у них, на Западе, никто никого не воспитывает. Недопоставил, не произвел — вылетел в трубу. Вот и все. И вся педагогика.
Стеклотара
Заинтересовались: почему японцы вдруг стали закупать тысячами наши граненые стаканы? Уж не пристрастились ли к нашим напиткам и дозам? Выяснилось — из-за тары. Очень хорошо уложены эти стаканы. В деревянные ящики. Вот эти ящики и идут в дело, а стаканы — в бой.
И станки наши покупают из-за металлоемкости. И курочат, и пускают в переплавку, да еще выковыривают одну-единственную деталь, она из платины. Или же покупают и не плавят, а меняют в них электронику, ставят шведскую. А для внутреннего пользования эти станки хороши. Но вот еда у нас плохая, и дома негодные, и ткань производим отвратительную. И некого ругать. Все это мы сами делаем, а не дядя Сэм — и ткань, и дома, и колбасу.
Нормы жизни
Какие у них нормы жизни? «Не укради», «не убей»; а у нас? Вспомните хотя бы собственные мысли. Чуть кто зазевался — украсть, собрать чужой урожай, утащить плохо лежащую доску.
Нефть
В одной заграничной повести прочитал: рабочие предприятия захотели усовершенствовать его деятельность, стали одолевать хозяев предложениями. А те отказываются что-либо менять. Рабочие гадали: почему те упираются? И в конце концов выяснили: завод существует только для того, чтобы занять безработных, других целей не имеет. А у нас целое общество так живет. Едим нефть, пьем нефть, одеваемся в нефть, а делаем вид, что заняты полезным производством. На самом деле никто ничего не делает, только пособие по безработице получает.
Победа над преступностью
Думаешь, они доплачивают безработным, потому что такие гуманисты? Да просто понимают: если не дать необходимое, его все равно возьмут. Отберут у тех, кто обеспечен. Вот и все. Они просто заботятся о стабильности и о себе и борются с ростом преступности таким простейшим путем.
Лень
Подоплека их традиционных предрассудков неглупа. Когда вынуждают, обязывают человека менять машину на лучшую и более новую, когда диктуют изменения моды на одежду и оформление офиса — это лишение возможности останавливаться на достигнутом.
Простой пример: у них подавляющее большинство личных машин и мизер общественного транспорта. Люди привыкли рассчитывать на себя. У нас иждивенчество: подавляющее большинство пользуется муниципальным транспортом, рассчитывает не на себя, а на кого-то. Богатые доверяют свою жизнь наемным шоферам — лишь бы самим ничего не делать, не крутить баранку, сесть за руль ниже их достоинства.
Американцы
Все это чушь, что они не ремонтируют обувь, потому что не вылезают из машины, вот обувь и не изнашивается. Еще как ремонтируют. Ремонтируют и носят, пока совсем не развалится. И одеваются так, что милостыню хочется им подать. Для них главное — счет в банке. А у нас — какие банки? Не банки, а стеклотару впору собирать.
Клады
Читаю газеты — про то, как находят клады — и думаю: а в наше-то время есть такие, которые зарывают по два ведра серебряных монет или золотую кухонную утварь? Вряд ли. И еще думаю: а где-нибудь, в какой-нибудь другой стране есть такое количество кладов, как в нашей? Нигде жизнь не была столь переменчива и ненадежна, как у нас.
