Генерал и его сожженный портрет
Почетное место в квартире профессора Андрея Владимировича Араблинского занимает вычерченное при участии родственников ветвистое генеалогическое древо: об испытаниях, выпавших представителям его рода, Андрей Владимирович совместно с публицистом Дербента Г.Я. Гусейновым пишет документальную книгу.
Не каждому доводится прогуливаться по улице, носящей имя прапрадеда, доблестного генерал-лейтенанта Бала-киши Али-бек Араблинского, полвека отдавшего службе в царской армии, сделавшего блестящую военную карьеру: участвовал в большинстве боевых операций Российской армии, Крымской, Хивинской, Венгерской, Балканской кампаниях, в Русско-турецких войнах. Его удивительная судьба — одна из любопытнейших страниц истории Российской империи.
Согласно семейному преданию, мальчик Бала-киши Араблинский в 8-летнем возрасте был взят русскими властями аманатом (заложником). Практика аманата на Кавказе существовала с давних времен. Феодальные правители в залог верности заключенным между собой договоренностям отдавали в аманаты сыновей, а в случае отсутствия сыновей — ближайших родичей. При нарушении обязательств владелец аманата мог поступить с ним по своей воле — лишить жизни, продать в рабство, обменять на другого аманата, подарить кому-либо…
Имея полномочия единоличного российского правителя на Кавказе, генерал Ермолов всеми мерами подчинял непокорных горцев. Изымая княжеские имения в Мингрелии и Гурии, преследуя мятежных ханов в Карабахе и Дагестане, сжигая владения влиятельных кланов в Кабарде, Черкесии, Чечне, в залог брал отпрысков богатых и влиятельных представителей местной аристократии, они содержались в специальных «Аманатских дворах» или этапировались в Россию, в военно-сиротские училища, где воспитывались в духе преданности российскому престолу.
Документально зафиксировано: Бала-киши Араблинский окончил Первый Его Императорского Величества С.-Петербургский кадетский корпус в 1848 г. Получив чин корнета, молодой кавалерийский офицер был направлен в Отдельный кавказский корпус, которым в то время командовал генерал-фельдмаршал Паскевич. С этого момента начинается длившаяся без малого полвека военная служба…
В августе 1898 г. в возрасте 70 лет Бала-киши Араблинский произведен в генерал-лейтенанты с «увольнением от службы с мундиром и пенсией». Высочайшим указом российского императора в виде особой премии за 50-летнюю службу генерал-лейтенанту Бала-киши Араблинскому было даровано имение — 25 десятин (1 десятина = 1,09 га) плодоносящего виноградника в 6 километрах к югу от Дербента. При строительстве железной дороги Дербент — Баку (1897–1899) возле имения генерала был специально устроен полустанок.
Умер генерал-лейтенант Араблинский в 1902 году.
После Великой Октябрьской революции потомкам генерала пришлось скрываться и таить свою принадлежность славному роду.
Ордена спрятали, и найти до сих пор не могут. Портрет генерала с надписью «генералу Араблинскому от государя-императора» (этот портрет, когда уходил в отставку, подарил царь) пришлось порезать на мелкие кусочки и сжечь. Если бы ЧК-НКВД нашли компрометирующие свидетельства причастности Араблинских правящему классу, потомков генерала уничтожили бы как врагов народа.
— Когда Советский Союз умер и коммунисты ушли, началось пробуждение интереса к прошлому, меня пригласили в Дербент, — рассказывает Андрей Араблинский. — Принимали в администрации района, и дербентский военком сказал: он посчитал награды генерала (а их было десять), они, если перевести на современный лад, равны званию дважды Героя Советского Союза.
Героический беглец
Дед Андрея Владимировича Араблинского, внук генерала, уехал из Дербента в 30-м году и пятьдесят лет работал слесарем на Московской шерстопрядильной фабрике, четыре года был перерыв на войну.
— Я у него спрашивал, — рассказывает праправнук генерала врач Андрей Араблинский, — за что воевал, что защищал, у тебя все отняли. Дед отвечал: «У меня сын, жена, за них и воевал». Я ему говорю: «А когда воевал, мог погибнуть?» — «Да, говорит, дважды. Первый, когда Днепр форсировали после Курской дуги». Он был командиром взвода боепитания, снаряды подвозил. И вот они Днепр туда-обратно, три раза туда, три раза обратно. И он говорит: снаряды рядом бьются, бах в соседний плот, бах — в другой, думаю, сейчас в наш плот попадет и потону. В Дербенте родился, на море, а плавать не умею. Их мать не пускала плавать, потому что у них один из братьев утонул. Каспийское море — коварное, местные на море не ходят, боятся. А второй раз, говорит, в Румынии, батарея отбивалась, меня за снарядами отправили. Еду со снарядами обратно, на мосту какая-то машина застряла, ни туда ни сюда. А мне срочно снаряды нужно подвезти, иначе немцы задушат. Я бойцам командую: машину в реку! Машину выкинули, снаряды привезли. Приезжают особисты: кто машину генерала кинул в речку? На меня указали. К стенке поставили расстреливать за самоуправство. А бойцы отстояли, отбили, бойцы взвода очень любили деда. Набили морду особистам, оружие у них отняли и удрали. Я говорю деду: и что же, обошлось? Да нет, ордена Красного Знамени лишили. Воевал он и после 9 мая, в Чехословакии, демобилизовался в сентябре. Он говорил: это самое опасное, когда уже победа, а надо воевать. И еще сказал: жив остался, потому что, во-первых, не пил на фронте (по пьянке много народу погибло). А во-вторых, не написал ни одной автобиографии. Я говорю: такого быть не может, как же ты членом партии стал, если автобиографии не писал? Он рассказывает: приходили и говорили: «Мухтар, ты героически воюешь, у тебя ордена и медали, а ты не член партии, как такое может быть? Пиши автобиографию и заявление». Дед уклонялся: «Я писать по-русски не умею». Думал: напишу автобиографию, меня вычислят и к стенке поставят. И вот перед боем, как в кино, пришел политрук и вручает мне партбилет. «Мухтар, поздравляю, ты коммунист». — «Я же ничего не писал». — «Я за тебя написал». — «И что же ты написал?» — «Что ты из крестьян». И внук генерала стал крестьянином.
— Дедушку уважали родственники, — завершает рассказ Андрей Араблинский. — Все Араблинские, которые приезжали в Москву, обязательно приходили к нам в гости, поэтому знаю всех. Дедушка до последних дней хранил твердость характера и был физически крепок. Ему было 74 года, он ехал с соседом по даче, тоже участником войны, в электричке поздно вечером. Вошел пьяный молодой парень. Подошел к ним: «Деды, быстренько по рублику скиньтесь, если не хотите неприятностей». Петр Михайлович полез за деньгами, а дед говорит: «Петя, сиди. А ты слушай, пойдем я тебе в тамбуре дам денег, тут неудобно». Возвращается один. Сосед спрашивает: «Дал ему?» — «Дал, лежит в тамбуре, пойди посмотри».
— А у вас в характере, Андрей Владимирович, есть наследственная боевитость?
— Я человек сугубо мирный. Все проблемы решаю спокойно. Люблю животных…
Тайны темной головы и темной комнаты
Мало кто рвался в рентгенологию в те годы, когда Андрей Араблинский вступал на стезю медицины, считали: специальность умирающая, свое исчерпала. Профессия и впрямь не подарок, отягощена риском облучения и требует интеллекта: необходимо, видя изображение на экране монитора, сопоставить увиденное с симптомами массы заболеваний и лабораторными данными — процесс схожий с дедуктивным методом Шерлока Холмса.
Впрочем, допотопные темные комнаты, где творилось таинство, просвечивали пациентов, уже сходили на нет.
Первый томограф в Советском Союзе появился в 1978 году, его купили для хворавшего Брежнева. (Если бы вождь не занемог, эра медицинского переоснащения оттянулась бы на непредсказуемый срок?) Вскоре компьютерных томографов стало в Советском Союзе аж десять штук. А в мире насчитывались тысячи.
— Реальным первопроходцем компьютерной томографии стал в те дремучие годы Сергей Константинович Терновой, ныне — академик РАН, — говорит Андрей Араблинский. — Он организовал курсы усовершенствования врачей-рентгенологов, где я и другие энтузиасты получили начальные знания по КТ и МРТ. Сергей Константинович возглавил и самую первую лабораторию компьютерной томографии. Судьба сложилась так, что через много лет я вновь работаю под его началом на кафедре лучевой диагностики и лучевой терапии Сеченовского университета.
Кандидатскую диссертацию Араблинский посвятил лучевой диагностике аневризмы грудной аорты. Сравнил четыре метода обследования — классический рентгеногенологический, эхокардиографию, компьютерную томографию и ангиографию — и показал: компьютерная томография диагностирует заболевание гораздо эффективнее и точнее, ведь 25% пациентов с аневризмой подвергались напрасной торакотомии, у них подозревали опухоль средостения. В докторской диссертации он уточнил возможности УЗИ, КТ и МРТ в диагностике объемных образований живота. Профессор А.В.Араблинский является автором более 280 печатных работ, в том числе 4 монографий и 6 учебно-методологических пособий. Под его руководством защищено 10 кандидатских диссертаций.
В фильме о графе Калиостро Броневой изрек: голова — орган темный, исследованию не подлежит. Буквально так и было: если случалась травма (сотрясение, кровоизлияние, внутримозговая или оболочечная гематома, а каждый из вариантов требует своего лечения), пациентам наугад вскрывали череп, сверлили дырки.
— Компьютерная томография, а затем и магнитно-резонансная помогли квалифицированно сориентироваться в огромном количестве заболеваний головного мозга и других органов, — рассказывает Араблинский. — Нынешнее здравоохранение технически несравнимо с прежним, но для работы на современной аппаратуре мало специалистов. А с другой стороны, им некогда повышать квалификацию. У них огромная нагрузка: всех отправляют на томографию — врачи клинических специальностей спешат поделить ответственность с врачами лучевой диагностики, если что-то пойдет не так, всегда можно сказать: мы томографию сделали, что же вы хотите?
* * *
Андрея Владимировича Араблинского влечет многообразие науки, ее фундаментальные основы и исторические, философские аспекты.
Ему выпало счастье и везение трудиться бок о бок с высококлассными профессионалами ГКБ С.П.Боткина (возглавляемой виртуозным хирургом Алексеем Васильевичем Шабуниным, сумевшим в сложных условиях оптимизации медицины и коронавируса удержать вверенную клинику на максимально высоком уровне), однако зов исследователя, изыскателя, теоретика вновь увлек отдавшего около двадцати пяти лет заведыванию отделами лучевой диагностики в различных лечебных учреждениях ученого на обобщающе-синтезирующую стезю, в альма-матер Первого меда, из стен которого ступил на медицинское поприще. Андрей Владимирович Араблинский традиционно предан будущему — формирует и передает знания молодым, учит их видеть людей насквозь и погружен в глубокое прошлое — заканчивает монографию о своем легендарном прапрадеде.
