Сериал «Я не шучу», которым Александр занимался вместе со сценаристкой Еленой Красильниковой и актрисой и режиссером Еленой Новиковой, оказался чем-то вроде порции витаминов во время ранней московской весны. Все, что происходило с главной героиней сериала, не самой успешной стендап-актрисой Еленой, которую играла стендап-актриса Елена Новикова, было для смешного правдоподобно. Наверное, потому, что все авторы сериала отлично понимали, о ком они снимают комедию. Фрилансер среднего возраста с детьми, без мужа, но с кредитами — типичный персонаж для большого города, но не типичный герой отечественных сериалов. Можно предположить, что «Я не шучу» — первый игровой сериал о российских стендаперах и, видимо, это означает, что у нас начинается эпоха массового стендапа. В беседе с «МК» Александр Незлобин как один из авторов сериала рассказал о невеселых съемках веселого проекта, скандале вокруг режиссера, работе в женском коллективе и семейном чувстве юмора.
— У главной героини сериала вполне обычная жизнь и типичные проблемы матери-одиночки из большого города. Однако стереотипы о стендаперах совсем другие. О них многие думают как о богатых и знаменитых…
— Культура стендапа не про деньги, гламур и блеск, она про то, кто ты есть на самом деле. Хотя если ты — это деньги, гламур и блеск, то так и шутить будешь. А если работаешь в метро, как это делал Алексей Щербаков, то и стендап твой будет про метро. Здесь нет каких-то ограничений и правил.
— Стендапер — типичный для Москвы род занятий или пока это все-таки экзотика?
— Я думаю, их в Москве около тысячи. То есть можно сказать, что довольно много людей занимается здесь стендапом.
— Наверное, многие из тех, кто смотрел «Я не шучу», могли отметить, что в кадре все выглядит так легко и непринужденно, будто у вас все получалось с одного дубля и съемочная группа испытывала только положительные эмоции. Как было на самом деле?
— На самом деле снимали мы долго и мучительно. Недосыпы, нервы, испорченный от неправильного питания желудок. Планировалось все в одном графике, а пошло по-другому. Началась пандемия, нас отказались пускать в школы и детские садики, поэтому все пришлось на ходу перепланировать. В итоге вышло здорово, и мы были счастливы, но сильно уставали, мало спали, плохо ели.
— Некоторое время назад в медиа возник ажиотаж по поводу режиссера сериала. В титрах значится Саша Тапочек. Но многие критики уверены, что снимали сериал вы. Где здесь правда?
— Изначально это история принадлежит Лене Красильниковой и Лене Новиковой, в какой-то момент я к ним тоже присоединился. Брать режиссера со стороны мы в свой коллектив не хотели. В итоге я предложил, что буду периодически выступать как режиссер, но делать все будем втроем. И девочки приняли мою кандидатуру, за что я им очень благодарен. Я хоть и продюсер, но если бы они сказали «давай по-другому», то сделали бы по-другому. Это все-таки их авторское высказывание, и моя задача была — помочь им выразить мысли. И вот когда встал вопрос, как обозначить режиссера, мы решили: пусть будет Саша Тапочек.
— То есть ситуация чуть сложнее, чем вы просто решили спрятаться за псевдонимом?
— Я не считал правильным называть себя или кого-то другого режиссером, потому что мы делали все вместе. Нас как-то спросили: «Саша Тапочек — это мужчина или женщина?» Мы решили, что если сериал про женщину и среди его авторов больше женщин, то пусть и режиссер будет женщиной. Я считаю, что в мужчине есть и мужское, и женское, — и на съемках женская часть меня была задействована в большей степени. Но некоторые расценили это так, что я, будучи мужчиной, взял себе женский псевдоним, вместо того чтобы взять на эту работу женщину. Подобная шумиха меня очень удивила, потому что сериал делался двумя женщинами, а я им скорее помогал.
— Как вам работалось в женском коллективе?
— Отлично. У нас синхронизировались биологические ритмы, и я чувствовал себя шикарно. Мне кажется, этот сериал дал мне возможность понять, что чувствует женщина в нашем патриархальном обществе. В России на женщину очень много всего наваливается. Подразумевается, что у нее должен быть мужик и она должна рожать. А жить, как ей хочется, она не может. Вот у нашей героини было два мужа, и ей после разводов уже хорошо с самой собой и своими детьми. Но общество хочет видеть ее такой, какой она должна быть по кем-то установленным правилам. Об этом мы тоже в сериале хотели поговорить.
— В отличие от многих ваших коллег по стендапу вы активно осваиваете закадровую деятельность. Вы и сценарии пишете, и снимаете как режиссер, и продюсируете. Со стороны может показаться, что за кадром вам даже больше нравится…
— Мне кажется, пришло время наконец-то заняться своей карьерой полноценно. Стать режиссером и стендап-комиком и перестать продюсировать чужие карьеры, потому что это уже надоедает.
— Так получается, что в проекте «Стендап-андеграунд»на СТС вокруг вас множество артистов, которые уже принадлежат к другому поколению. Они, наверное, и шутят по-другому?
— Я ничего такого не замечаю. Мне нравятся молодые стендаперы, нравится, как они себя ведут, и вообще все, что происходит сейчас в комедии, мне нравится. Никакого старческого брюзжания с моей стороны нет. Сейчас интересный период. Все вдруг начали увлекаться стендапом, и пока этот новый стендап очень простой. Но будут перемены. Сейчас люди приходят за шутками, а попозже начнут приходить за смыслом.
— По некоторым выпускам шоу можно сделать вывод, что стендап как частушка и без мата не бывает…
— Чаще всего причина мата в стендапе — наша общая необразованность. Мат использовать можно и нужно, когда он что-то добавляет. Но мат в виде междометий звучит не очень красиво. Многие комики над этим работают, стараются обогащать словарный запас, но так делают не все. Некоторые матерятся для того, чтобы достичь необходимого уровня эмоций, когда одной только шутки недостаточно. Я думаю, что мат, конечно, будет в стендапе всегда, но он встанет на свое место. Сейчас иногда звучат шутки, в которых самая смешная часть — матерщина. Но все чаще это считается признаком невысокого уровня, и со временем с такими шутками будут подвязывать.
— У вас на съемках есть полномочия попросить молодежь немного сбавить обороты?
— Я обычно говорю: «Чуваки, поступайте как хотите, но в телике мат будет запикан, и если в шутке останутся одни пики, сложится странное ощущение».
— До пандемии вы несколько раз выступали в Америке, причем с англоязычным стендапом, и даже документальный фильм сняли. Чем для вас является этот поход на Запад: вашим личным артистическим праздником или все-таки бизнес-проектом?
— Все свои проекты я обычно начинаю от творчества, а не от денег. Наверное, это можно сделать и бизнесом, но пока для меня стендап на английском языке означает мое развитие. У меня получилось создать комедию на русском, но хочется еще и поработать на другую публику. Я таким образом больше понимаю про мир, потому что могу рассмешить людей, думающих на английском языке. Это развивает меня как личность, и в итоге моя русская стендап-комедия становится смешнее. Конечно, я буду еще туда ездить. Но по мере того, как развиваюсь, как растет моя самооценка, острое желание пробиться на американскую стендап-сцену как-то подупало.
— Сколько времени у вас занимает работа над монологом, пусть даже на родном языке?
— Две-три недели, иногда месяц, чтобы получился монолог на десять-двенадцать минут. Это если заниматься целенаправленно.
— С учетом того, что современное телевидение требует горы материала чуть ли не каждый день, работаете вы довольно медленно…
— Поэтому я и не занимаюсь стендапом на телевидении, поэтому и ушел из Comedy Club. На телевидении ты каждую пятницу должен выдавать новые десять минут, и в итоге эти монологи получаются плохими. Без чувств, исключительно коммерческими. Ты просто не успеваешь прожить сколько нужно для того, чтобы набрать на хорошие десять минут. Выгораешь, как свеча, и начинаешь делать что-то посредственное. А я не хочу посредственных выступлений. Пора в 37 лет выдавать только золотые слитки и алмазные россыпи.
— Чувство юмора у вас наследственное или наработанное?
— В моей семье очень смешно шутила бабушка, папа отлично шутит до сих пор. И вообще семья у нас довольно веселая. Наверное, что-то мне было дано с детства, а что-то я долго развивал. Юмор — он как спорт, чем больше им занимаешься, тем больше про него понимаешь.
