— Владимир Петрович, как будете отмечать юбилей?
— С родными отметим, родни-то много! Может, сходим в ресторанчик: Никита со своей женой Аленой придут, Вова с Наташей, маленькие внуки, жена моя Лена. Но засиживаться не станем, часов с шести до десяти погуляем.
— Никита еще не готов сделать вам самый главный подарок, не планирует сделать вас прадедушкой?
— Нет. Даже не знаю почему. Они здоровы, но здесь, видимо, не в Никите дело — Алена сначала должна окончить институт, совсем вроде недолго осталось.
— Никита уже взрослый, тоже в мае отмечает юбилей, он самостоятельной жизнью живет?
— Да, он в этом вопросе очень принципиальный. Еще когда учился в Нью-Йорке, уже отказывался от помощи: мыл посуду в баре, там же его могли покормить, еще и денежек дать. Он принципиально занимает такую позицию, хотя «желтенькая» пресса все время пишет: «Внук Пугачевой!» Его это напрягает. А в мае ему действительно уже будет тридцать лет. Так что у нас одни юбилеи!
— Одни пацаны у вас, надо девочку!
— Конечно, надо! Внучку или правнучку…
— Сами-то не мечтали в свое время о дочке?
— Да мы с женой все время были в разъездах. Поженились рано, в 20 лет, в 22 уже Вова народился. А потом все работа, работа. Время же быстро проходит.
— Разрывались между семьей и творчеством?
— Я избегаю фразы «мое творчество», стесняюсь на счет себя, говорю: «Не дай бог, я скажу «мое творчество», сразу тогда меня на плаху!» Здесь просто такая ассоциация со словом «творец»… Я больше люблю слово «работа»: приятная, любимая, кайфовая, но работа. Иначе как назвать?
— Сегодня другие времена, только и слышишь от каких-то даже малограмотных в музыке людей «мое творчество!» А вы с вашим-то творческим багажом — и стесняетесь!
— Иногда подумаешь: «Ничего себе, уже 75!»… Так-то я внутри совсем не напоминаю старого, бурчащего, кряхтящего бобра. Но сейчас скепсиса поприбавило, когда смотришь вокруг себя, особенно в нашей профессии. Персонажей хватает: ребят, уверенных в себе, и девушек, но содержание их песен далеко от пушкинских строк, больше им нравится воспевать собственные жопы. (Смеется.) Мне даже уже Шнур милее.
— Да уж! Зато ваш внук Никита в этом вопросе строг: занимается серьезной музыкой, которая, увы, не так популярна. Не завидует он скороспелым кумирам-ровесникам?
— Никита давно уже профи, он классный! То, что он делает, отличается от сегодняшней музыки, это альтернативный рок. У нас-то в стране в основном в моде «говнорок», простенькие такие частушки. Нет, Никита не обращает внимания на тех, кто хайпует. А тех, кто работает в его направлении, всегда хвалит. Его музыку многие выделяют. У него была прекрасная работа к фильму «Триггер»: и музыка его, и тексты песен. Он меня радовал тем, что принимал участие в моих концертах, которые проходят в джаз-клубах. Он тоже пел свой джазовый репертуар, его здорово принимали!
— В плане музыки Никита больше пошел в вас, чем в Кристину?
— Наверное, да. Мы же все сочиняем, а Кристина прекрасная актриса. Единственное, я пытался ему сказать, что у нас надо бы по-русски петь, есть же хорошая поэзия, можно приличные песни сочинить. А он все по-английски…
— Может быть, просто потому что Никита английским свободно владеет?
— Да, абсолютно свободно! Он же жил в США, никаких переводчиков там не было, да и школьная подготовка хорошая была.
— Никита хорошо учился? На школьные собрания кто ходил: Орбакайте или вы с Пугачевой?
— Он учился в школе №1234, хорошо успевал. На собрания все ходили, иногда кому-то некогда, кто-то другой идет. И Алла ходила. На выпускном мы все гордые были. Он всегда целеустремленный был, да и установка существовала: «надо иметь образование!»
— Не доставлял хлопот в подростковом возрасте?
— Очень любил разного рода покатушки: по стенкам бегать! Вот это он был большой любитель! И до высокого класса дошел, до сих пор ему это нравится.
— Не выделяли его в школе за таких родителей, бабушек и дедушек?
— Видимо, обращали внимание, но там достаточно было и других детей известных актеров, Табакова того же. Никита с самого детства дружил с сыном Бондарчука. Так что педагоги там привычные, да и звездные родители обычно говорят: «Давайте без поблажек!»
— Кто учился лучше: Владимир или его сын?
— Никита, конечно! Вова учился сначала в Свердловске, где и я в свое время. Это была школа музыкантских воспитанников Советской армии, потом она стала гражданской. Это интернат, и Вова учился там до 4-го класса, а потом мы переехали, и он учился уже в хоровом училище им. Свешникова, это тоже интернат.
— Баловался? Часто вас вызывали в школу?
— Часто. Но я вел себя очень непедагогично, никогда ему ничего не говорил. Мы всегда сходились во мнении, что «учительница не права!». Она и мне замечания делала, дескать, длинные волосы и все такое… Говорила: «Ну мне все понятно, откуда это у Вовы!» А я больше его дружком был, никогда такого не позволял: «Вот! Меня вызывают из-за тебя!», и все такое. Обычно мы с ним сговаривались. Однажды он в милицию попал, какая-то стычка была, драка с ребятами не из их интерната, ему уже лет 14 было. Ну я пришел — «Из Самоцветов!», то-се, поговорили… Для них я был известный артист и немножечко на это упирал, приглашал на свои выступления. Ну и отпустили Вову. Его бы и так отпустили, но просто я просил не сообщать педагогам. Училище, кстати, он все равно сначала не окончил, потом экстерном доучивался.
— Что учителя чаще всего вменяли сыну в вину?
— Он был такой «добрый хулиганчик». Они, например, рядом с зоопарком учились, было такое, что с ребятами перелезали через забор, совались в клетки к животным. Ну он весельчак такой был, и компания была хорошая, а он — душа компании. Никита был поспокойнее. Потому что и Алла ему внушала, как нельзя, и потом, когда они уже с Кристиной жили по отдельности, она ему спуску не давала.
— Кристина — строгая мать?
— Да, она более строгая, не то что я и Вова.
— А Пугачева — строгая бабушка?
— Она — справедливый человек и для своих очень демократичная и добрая. Тоже воспитывала, думаю, его правильно — демократично. Какие-то там наставления: «Ты уже большой! Ты подводишь! Ты позоришь!», как у нас с Леной было давать не принято, так и у нее. Надо ведь, чтобы дети как трава в поле росли.
— Все-таки к Кристине со стороны Володи была любовь? Он к этому моменту уже избалован был, наверное, популярностью.
— Ну конечно, была! Моя жена Лена, его мама, до сих пор находит записочки, которые они друг другу писали. Начинает перебирать старые фотографии, что-то еще архивное, и вдруг раз! Приносит мне: «Смотри!» А там такое теплое обращение друг к другу.
— Почему они решили, что Кристина должна рожать в Лондоне? Обычно все тяготеют к США — американское гражданство опять же…
— Алла все устроила. Это же был 91-й год, совсем другое время! Помню, Алла привезла одноразовые шприцы, это было что-то невиданное! Или еще памперсы, их, правда, не хватило, но какое-то количество было — так это выглядело как нечто невероятное! Почему Лондон? Просто так получилось. Не из-за гражданства, нет, об этом и речи не шло! Во-первых, была надежда на правильные роды, все-таки это был старейший в Европе госпиталь королевы Шарлотты и Челси. А потом Вова тогда там, в Лондоне, учился, он и присутствовал на родах…
— Прямо при родах присутствовал?
— Да. Потом он уехал работать, Алла осталась, к ней приехала Лена, моя жена, помогать, какую-то квартирку они там снимали.
— Может быть, отсюда и любовь у Никиты к английскому языку?
— Может быть…
— Владимир с Кристиной так и не зарегистрировали свои отношения?
— Нет, Кристину одно время это сильно напрягало, ну как и большинство женщин.
— Что же они так?
— Ну я и говорю: все как-то не так у нас, слишком демократично. В разрыве Вовы с Кристиной, конечно, он виноват, хотел, чтобы она была домашняя, семейная.
— Он себя винил?
— Да. Очень. Однажды даже не сдержался: отвернулся и заплакал. Кристина тоже глубоко переживала.
— Что же они не попытались начать все сначала?
— Каждый с характером! Ну молодые были…
— Алла Борисовна не пыталась их мирить?
— Она говорила: вы больше брат и сестра, это ее коронная фраза.
— А вы что советовали?
— Я говорил: «Должно пройти время!» Но Вова Кристине навсегда остался другом и потом во всем ее поддерживал, и когда у нее случились проблемы с Байсаровым из-за их общего сына Дени, он был на ее стороне.
— Слава богу, ваша невестка Наташа Подольская более домашняя, хотя и прекрасная певица. Вот подарила вам второго младшего внука!
— Да! Наташа просто замечательная! Маленького недавно окрестили в церкви, недалеко от того места, где они живут. И крестил тот же батюшка, который крестил и Никиту, это их духовник.
— Духовник? Они так серьезно относятся к вере?
— Ну в общем, да. Этот же батюшка их и венчал. Он же в свое время настаивал, чтобы Вова с Наташей узаконили отношения. Они уже жили вместе, и Наташа очень переживала, что не в браке. Наконец поженились.
— Тема не ревнует, что появился маленький?
— Наоборот! Он его так любит! Родители все продумали: сделали Артемию подарок и сказали, что вот, это Ваня тебе подарил. Они мне видео шлют: он его и качает, и целует, и песенки ему поет. А тот все больше и больше становится осмысленным: взглядик такой! Хороший растет малышок. Назвали Ваней. Я думал, надо бы по святцам выбрать, но они так решили, видно, им это имя нравится. Ванюша, Ванечка, конечно, красиво.
— Никита любит младших братьев?
— Очень! Он любящий и брат, и внук, он — наш парень.
— Артемий тоже музыкальный у вас мальчик!
— Да, он ходит в садик и по старой дружбе занимается у Аллы Духовой в детском коллективе. У Вовы был концерт, так он выскочил на сцену, такой выдал брейк, такие аплодисменты сорвал!
— У вас и супруга очень творческая! Очень теплая! Замечательный у вас брак!
— Обычно я говорю: «Лишь лень мешала мне развестись». (Смеется.)
— Ну жизнь прожить не поле, как говорится, перейти. Вы жену красавицу, наверное, ревновали?
— И я ее, и она меня. Кто-нибудь на нее смотрит — виновата она! (Смеется.) Но Лена — человек хорошего, русского воспитания, простого, такого, как надо. У нее на первом месте семья, мужчинами ее любимыми всегда были я и сын. Успевала и выступать вместе со мной. И артисты к ней относятся очень тепло. И Алла ее очень любила.
— Пугачева-то придет на ваш юбилей?
— Давно уже не виделись, но, может, и придет, Вову она любит по-прежнему, как сына. Она сама никого не приглашает: кто вспомнит, тот и явится, и я так же. Мы вот были у нее на юбилей, она приглашала нас в Кремль на концерт.
— У вас в прошлом году с ней была общая потеря: ушел Александр Кальянов…
— Кальянов был на том концерте, помогал с ним Алле. Да, ушел… Я знал, что он болен, и мы готовили пластинку из моих песен, которые он записывал в разное время. Она называется «Не поговорили…» Не успели буквально на две недели до выпуска, как его не стало. Там двенадцать песен, в том числе «Спешите делать добрые дела», «Сыграй на саксе мне, Петрович». Я у него все эти записи и взял для издания, он же студийник, у него все это было. Рад, что такая пластинка вышла.
— Что готовите к юбилею?
— Выходит диск «Неоклассика», куда вошли фортепьянные произведения в академическом стиле. Готовлю большую работу «Кельтская сюита» с симфоническим оркестром. Там 21 номер, и она выйдет на двух пластинках. Академическая музыка для меня — это почетно.
— Академическая музыка — это прекрасно, но мы ждем еще и хитов!
— Да, хитов тоже надо. Вот, например, Валера Леонтьев, тоже крутой мартовский котяра: я горд, что он спел несколько моих песен, и в том числе такую серьезную, как «Зеркало и шут». И не только есть студийная запись, он ее и в концертах исполнял! Что мне крайне приятно.
— Как эта песня попала к Леонтьеву в репертуар?
— Мы дружили, он бывал в гостях и на гастролях часто пересекались, и где-то я ее показал. В том гастрольном городе мы были дня три, и я сделал аранжировку под его ансамбль, и мы даже успели отрепетировать. И Валера стал ее исполнять, да еще по тем временам по нескольку раз в день! А между тем это совсем непростая песня для исполнения, но он в ней был очень убедителен. Потом выходил диск «Гороскоп», и там мои песни пели артисты, кто только свое поет: Николаев, Кузьмин, Барыкин — по одной песне по году рождения: Коза там, Собака. И Лев Лещенко мое пел, и Алла Пугачев, Тамара Гвердцители, Валерий Сюткин, Нани Брегвадзе. У меня на фирме «Мелодия» вышло порядка десяти альбомов, проще вспомнить, кто не пел. И, главное, уговаривать: «Ну ты спой!» — никого не приходилось.
— Любят вас коллеги и как музыканта, и как человека, и правда же, есть за что.
— Я всем артистам в студии всегда играл на саксофоне и никогда не брал за это никаких денег. Причем мне не важно: известный, неизвестный артист просит, я все равно сыграю. Мне в свое время кто-то помогал бескорыстно, в меня кто-то верил. Мне даже в Свердловске один человек подарил саксофон, увидел, что я буду на нем хорошо играть. И я как бы расплачиваюсь за это с другими людьми.
