Массовый приступ откровенности на эту тему, охвативший Францию, спровоцирован романом «Большая семья», в котором 45-летняя Камилла Кушнер описывает, как их отчим, известный ученый Оливье Дюамель, растлевал ее брата-близнеца Виктора, когда им было по 14 лет. Свое молчание длиной в 31 год автор объясняет тем, что брат очень просил ее не выдавать его тайну, и все эти десятилетия сестра держала данное ему слово.
Несмотря на литературную форму обвинений мадам Кушнер, последствия у них самые реальные. После публикации отрывков из ее книги в литературных журналах брат-близнец писательницы подтвердил в прессе правдивость изложенного в романе. Сам Оливье Дюамель обвинения в свой адрес отрицает, при этом все свои официальные посты в академической и общественной сфере он покинул, пояснив в соцсетях, что хочет «уберечь учреждения», в которых работает.
Тем временем Франция предается в соцсетях воспоминаниям об аналогичном пережитом ужасе. На сегодня опубликовано около 30 тысяч постов на эту тему, значительная часть авторов которых утверждают, что подвергались сексуальному насилию со стороны взрослых членов семьи. Французские социологи уже подсчитали, что на сегодня жертвой инцеста считает себя каждый десятый француз — и эта цифра имеет тенденцию к росту. Описывают пережитое в соцсетях, разумеется, не нынешние дети, а те, кто уже давно вырос.
Папа может…
Откровения в Рунете — пока преимущественно лаконичные, словно тестирующие реакцию пользователей. На более подробный рассказ дамы (а чаще всего на подобные признания идут женщины) пока решаются только наедине с психологом. Что касается развернутых анонимных историй, со всеми подробностями выложенных на суд публики, которые тоже имеются в Сети, то, по мнению психолога, часть из них на поверку может оказаться плодом фантазии авторов, желающих привлечь внимание к своим сетевым ресурсам. Зато исповеди, которые доверяют психологу, наглядно показывают, что в реальной жизни отношение жертвы инцеста к своему растлителю — не обязательно ненависть. Переживания могут иметь самые разные эмоциональные оттенки, включая чувство вины, ревность и даже попытки оправдать растлителя.
Вот, например, как описывает поведение своего родителя ныне 42-летняя Светлана из Серпухова:
— Я единственная дочь у своих родителей, и, сколько себя помню, больше меня любил отец. Мать всегда была более сдержанной, а папа лишний раз обнимет, поцелует, по голове погладит. Когда пошла в 1-й класс, чаще, чем мать, расспрашивал о том, как дела в школе, как ко мне относятся учителя и одноклассники, никто ли не обижает?.. Между собой родители нередко ругались, и отец повышал на мать голос, но на меня — никогда.
Слушая Свету, даже трудно представить, как она перейдет к сути своей истории — то есть к растлению ее отцом. Но переходит, причем при упоминании матери в ее рассказе даже больше ноток негодования, чем в отношении отца-растлителя:
— У меня была привычка, проснувшись в выходной, бежать прямо в ночнушке в спальню к родителям и прыгать к ним в постель. Обычно мы там возились, могли устроить подушечные бои, или папа рассказывал разные истории. Но когда мне было лет семь, мать стала запрещать мне прибегать к ним. Ничего не объяснила, просто сказала: «Хватит, ты уже большая». Я очень обиделась.
А как-то мать уехала на выходные к подруге на дачу, и мы с папой остались вдвоем. Проснувшись утром, я прыгнула к нему в постель. Сначала мы как обычно возились, во что-то играли. А потом он стал рассказывать мне одну из своих историй, одновременно меня поглаживая: сначала по голове, потом по спине, потом его рука спустилась ниже… Это было странно, но приятно, поэтому я даже не пошевелилась. Ну и еще, наверное, я боялась его обидеть. Я же привыкла, что папа всегда стремится доставить мне удовольствие…
С того дня это стало их маленькой тайной: когда мамы не было дома, отец принимался рассказывать дочке какую-нибудь увлекательную историю, одновременно ее поглаживая.
— Не могу сказать, что вообще не догадывалась, что в этом есть что-то не то, но все сомнения заглушала одной мыслью: мой папа не может делать что-либо плохое!
Это продолжалось целых два года. От меня он не требовал никаких действий — только лежать тихо. При этом он трогал меня везде, говорил всякие нежные слова и внимательно наблюдал за реакцией. И очень радовался, когда меня настигало какое-то новое ощущение.
К 9 годам, благодаря школьным подружкам, я уже понимала, что отец делает со мной то, что мужчина делает с женщиной, но только как бы не до конца. Я не отказывалась, когда отец звал меня «послушать историю», но уже стала подумывать, как бы это прекратить. Узнав от подружек, откуда дети берутся, я стала испытывать стыд, мне стало некомфортно. Но все закончилось само собой…
Когда Свете исполнилось 10 лет, ее отец ушел из семьи к другой женщине. Мать кратко пояснила дочери, что он, оказывается, последние 5 лет жил на две семьи, у него были постоянная любовница и трехлетний сынишка от нее. Узнав об этом, Света пережила глубокий шок:
— Я рыдала, кричала, что он меня предал, даже хотела выпрыгнуть в окно. А потом я взяла да и рассказала матери про то, что он со мной делал! Я подумала, что раз он меня бросил, то я не обязана хранить его тайны. И тут меня ждал второй шок. Мать сухо ответила, что не желает слушать «гадости и глупости». Сказала, что я насмотрелась взрослых фильмов и теперь фантазирую. С тех пор я до сегодняшнего дня никому не сказала ни слова о том, что делал со мной отец. Была уверена, что никто мне не поверит.
— Почему же 32 года спустя решили вновь попробовать открыться?
— Прочитала в Интернете, что пережитая в детстве боль, если она не высказана, может искорежить всю жизнь, и решила спросить у психолога: правда ли так бывает? У меня было много романов, но я так и не вышла замуж и не родила детей. С матерью почти не общаюсь, у нее своя семья.
— А с отцом общаетесь?
— С момента его ухода от нас я видела его всего однажды, и то мельком. Он привез мне какие-то подарки, но мать не пустила его на порог. А я даже не вышла из своей комнаты, подглядывала в щелку двери. Он ушел и больше не делал попыток со мной увидеться, только алименты матери переводил.
— Вы бы хотели, чтобы он понес наказание за то, что вытворял с вами в детстве?
— Нет, пожалуй, я не хочу вообще никак его трогать. Столько лет прошло — не уверена, что он вообще вспомнит, о чем речь. Я все это рассказываю только для себя, потому что надеюсь: облегчу душу, и моя жизнь изменится. Если справедливость есть, то его сама жизнь уже как-нибудь наказала за то, что он нас бросил.
— Только за то, что бросил?! А вдруг он делает то же самое с другими детьми? Не хотите его остановить?
— Несмотря на то что я сама же рассказываю, мне все же не хочется думать, что мой родной отец — педофил и извращенец. Моя мать — очень холодная женщина. Может, отцу просто не хватало тактильных ощущений от женского тела, прикосновений? И он компенсировал это с помощью меня и любовницы…
— Подобная «компенсация» с помощью несовершеннолетнего ребенка — уголовное преступление!
— Это было давно. И я не для того рассказываю, чтобы это разбирали в полиции и суде.
50 оттенков инцеста
Из историй, опубликованных в Сети, видно: сколько жертв внутрисемейного секс-принуждения — столько и эмоциональных окрасок у их переживаний. Хотя психолог не исключает, что такими, как сегодня, эмоции стали лишь со временем. Все же сегодня пережитым делятся взрослые, состоявшиеся люди.
30-летняя Нина во всем винит только себя, считая, что только ее собственная испорченность дала возможность отцу делать с ней такое: «Отец стал приставать, когда мне было 12. Это длилось полгода или год. Я предпочла бы это забыть, вычеркнуть из памяти. Чтобы не вздрагивать от ужаса каждый раз, когда оказываюсь в постели с мужчиной. Но все пережитое до сих пор со мной. И его скользкие прикосновения, и то, как он хватал меня за грудь, засовывал руку в трусы… И уходил. А потом я слышала из-за стены звуки их секса с матерью и пыталась от них отгородиться, включая плеер на полную громкость. И главное тоже помню: мне хотелось этой близости, я искала внимания отца, я старалась изо всех сил его заслужить… До сих пор не понимаю, почему никто не догадался, что со мной происходит. Мать больше занималась младшим братом, и к тому же она была на отце просто помешана. Я так и не сказала ей. Я была обычным подростком. Чуть более замкнутой, чуть более прыщавой, но в целом такой же несчастной, агрессивной и ранимой девочкой, как и все остальные».
Маргарите скоро 50, но она до сих пор сожалеет о том, чего не сделала в свои 13: «До 12 лет я росла без отца. А потом мама встретила мужчину, который на ней женился. Я видела, как мама счастлива. Дядя Гриша мне тоже сначала понравился, не могу сказать, что полюбила его, но относилась уважительно… Пока однажды, когда мамы не было дома, он не ворвался ко мне в душ. Было больно, мерзко и стыдно. Я плакала от омерзения, но маме ничего не рассказала. Понимала, что такое ее убьет. А вскоре выяснилось, что моя мама беременна. Потом она ушла в декрет и родила мою младшую сестру. Мама с сестричкой почти всегда были дома, а когда выходили гулять, я тоже старалась уйти из квартиры, чтобы не оставаться наедине с отчимом. При всех моих ухищрениях до моего 17-летия этот кошмар повторился еще несколько раз, а потом я ушла жить к своему парню. Своим молчанием я хотела уберечь маму, но сделала только хуже. Спустя несколько лет она своими глазами увидела, как ее муж пристает к моей младшей сестре. А ведь ей он даже не отчим, а родной отец! Они развелись, но и мать никому не сообщила истинную причину развода, чтобы не дошло до ее работы. Тогда время такое было: пятно позора легло бы не только на него, но и на всех нас. Никто бы не стал разбираться, навесили бы ярлык развратной семейки — и прощай, учеба и работа в приличном месте».
Этой девушке немногим больше 20, но она уже выбрала для себя путь однополой любви, так как абсолютно уверена, что никогда не сможет создать семью с мужчиной: «Мне было лет 10–11. Когда по субботам мама уходила на дежурство, я оставалась дома с отцом. Я приходила к нему в комнату, мы просто лежали и общались на разные темы. Потом он стал проявлять ко мне сексуальный интерес. Сначала это были просто прикосновения, но однажды он взял мою руку, сунул под одеяло и стал онанировать моей рукой. Я тогда не понимала, что происходит. Продолжалось это около полугода. Постепенно домогательства сошли на нет, на какое-то время я даже о них забыла. А лет в 17 где-то наткнулась на рассказ девушки о домогательствах отца, вспомнила свою историю — и меня накрыло. Мне стало так мерзко. Долго не могла решиться на первый интимный контакт, мне казалось, что к моему телу никому нельзя прикасаться, оно испорчено. Да и сам секс мне казался грязным… Я смогла рассказать о домогательствах только в 20 лет. Своей девушке. Спасибо ей, что она приняла меня и не принуждала к сексу. Постепенно все пришло в норму. Сейчас о моем отце знает еще одна близкая подруга. Маме я до сих пор не хочу рассказывать: боюсь за ее здоровье. К счастью, сейчас я живу и работаю в другом городе. Домой приезжаю только раз в месяц на пару дней, в основном ради встречи с мамой. Знаю, как она скучает. При этом созваниваюсь с родителями я каждый день, в том числе и с отцом. На время общения я заставляю себя не думать о том, что было. Общаюсь с ним ради спокойствия мамы, но никогда его не прощу».
А вот ненависть и жажда мести (стоит отметить, что эти эмоции имеются далеко не во всех признаниях такого рода): «Мне было 10 лет, а моей сестре 12, когда нас пытался изнасиловать отец. В тот день он был сильно пьян, поругался с матерью, она взяла нашего младшего брата и ушла ночевать к соседке. Тогда отец решил отыграться на нас. До проникновения не дошло, так как я закричала, заплакала и побежала к двери, а жили мы в коммуналке. Наутро мама пришла, папаша уже протрезвел, мы сели за стол завтракать, и он нам с сестрой показал кулак: типа не дай бог расскажете! Через какое то время мама сама нас с сестрой спрашивала: не делал ли нам чего-нибудь плохого отец? Мы сказали: нет, мама, ты что! Так и жили. Сейчас мне 28 лет, я до сих пор живу вместе с родителями. И все эти годы я люто ненавижу отца! Я не могу ни простить, ни забыть, а уйти мне некуда. Спасаюсь тем, что фантазирую, как бы я его убила. Сделала бы это, не раздумывая и самым изощренным способом, если бы только мне за это ничего не было. Но в тюрьму не хочу, поэтому приходится глотать свою ненависть и обиду. А иногда мысленно я виню в случившемся нашу маму. Ну как она могла не распознать его истинное лицо за всю жизнь?! А самое обидное, что друзья отца и все наши соседи считают его очень хорошим, что он нас всех тянет на себе… Когда я слышу, как его превозносят, думаю: вот как пойду в полицию и напишу в заявлении, что этот замечательный человек пытался переспать с собственными дочками!»
Пробьет ли час расплаты сквозь года?
Могут ли «дела давно минувших дней» быть криминализированы (признаны уголовным преступлением) сегодня? Пожалуй, судьба французского ученого Дюамеля, откровения о деяниях которого и подняли вторую волну #MeToo, задаст вектор в этом смысле всей Европе.
До сих пор, по оценке французских правоохранителей, на практике инцест криминализировался весьма редко. В широком смысле французское законодательство трактует его как «сексуальные отношения между двумя людьми, которые связаны друг с другом той степенью родства, при которой брак запрещен», причем под «родством» подразумеваются не только кровные родственники, но также приемные родители и опекуны. Однако уголовным преступлением во Франции инцест признается лишь в случае сексуального насилия или растления — то есть изнасилования или сексуальных отношений между взрослым и несовершеннолетним, которые спустя десятилетия доказать не так уж и просто.
Но заокеанский опыт, оттуда изначально родом обличительное движение #MeToo, ничего хорошего месье Дюамелю явно не сулит. Стоит вспомнить печально известного голливудского экс-продюсера Харви Вайнштейна, который в марте 2020 года осужден на 23 года лишения свободы, из них 20 лет — за принуждение к оральному сексу своей ассистентки в 2006 году, а 3 — за изнасилование стилистки в марте 2013 года. Сейчас за грехи своего бывшего хозяина расплачивается его обанкротившаяся кинокомпания: жертвы сексуальной невоздержанности Вайнштейна поделят между собой более $17 млн, при этом выдвинувших самые серьезные обвинения, независимо от их давности, ждут компенсации от $500 тыс. На эти суммы жертвы согласились далеко не сразу — сами они оценили свой моральный ущерб гораздо дороже, претендуя на $24,3 млн на всех.
— А в России могут назначить следствие по поводу домогательств 31-летней давности, как в случае с Дюамелем? Или хотя бы 16-летней, как с Вайнштейном? — спрашиваем у юристов.
— В российском законодательстве срок давности по привлечению к уголовной ответственности ограничен Уголовным кодексом, — отвечает адвокат Майя Шевцова. — Так, за совершение тяжкого преступления срок привлечения составляет 10 лет, а особо тяжкого — 15 лет с момента совершения преступления. Таким образом, жертва должна обратиться в правоохранительные органы до тех пор, пока не истек указанный срок. Если заявление в указанный срок не поступило, преступник освобождается от уголовной ответственности по истечении сроков давности.
Несколько лет назад в Госдуму была внесена инициатива об отмене сроков давности для сексуальных действий в отношении несовершеннолетних. Однако законопроект был отклонен, и преступления против половой неприкосновенности детей имеют такой же срок давности, как и другие уголовно наказуемые деяния.
— Существует ли какая-то стратегия защиты, если подобное обвинение выдвинуто против россиянина, считающего себя невиновным?
— Я как адвокат первым делом собрал бы данные тех людей, с которыми помимо родственников семья общалась в указанный период времени, и лично встретился бы с каждым, — отвечает адвокат Павел Двуреченский. — Побеседовал бы, попросив охарактеризовать того, против которого выдвигаются обвинения, и его (ее) поведение по отношению к тому, кто обвинения выдвигает. Характеристики, данные незаинтересованными сторонами, в таком деликатном вопросе очень важны, и они должны быть в письменной форме.
Далее необходима тщательная проверка оснований для оговора, включая всевозможные не только материальные, но и моральные претензии предполагаемой жертвы к предполагаемому преступнику. Со всех знакомых обеих сторон, готовых предоставить свои версии, адвокат вправе собрать письменные показания и приобщить их к делу.
Нелишним станет подробное изучение поведения в Интернете как обвиняемого, так и его жертвы. Анализ сетевого контента, которым интересовались обвиняемый и его жертва, способен пролить свет на их истинные увлечения и побуждения. В ходе исследования сетевого поведения нередко всплывают причины для оговора или, напротив, утаивания преступных действий в отношении себя.
— Насколько вероятен оговор в признаниях подобного рода? — интересуюсь у психолога Людмилы Зайцевой.
— Как мы видим, при массе общих черт каждый случай индивидуален, и выяснить истину можно только в процессе терапии. А в ней нуждается всякий испытывающий желание высказать подобные вещи и получить обратную связь — независимо от того, имело ли место насилие на самом деле или только в воображении жертвы. В любом случае этот человек имеет некую психологическую травму, с которой надо разбираться. Если речь идет об инцесте, то уже можно определенно сказать, что корнями эта травма уходит в нездоровую обстановку в семье и в непроработанные детские переживания. А такой багаж из детства действительно способен осложнить жизнь взрослому человеку, каким бы успешным и здравым он ни казался на первый взгляд.
