Заходя внутрь дома, и не угадаешь, что за железной дверью со ступенями, ведущими вниз, находится помещение с трехметровыми потолками. Все здесь буквально дышит искусством. Первое, что бросается в глаза, — лик ангела, выложенный охристой и оранжевой смальтой на полотне в 4 квадратных метра. Чуть поодаль стол с чертежами и куски мозаики, которые были спасены активистами города (трудкоммуна «Вспомнить все») и отданы Богдану на реставрацию.
— Это панно с героями труда в прежние годы украшало завод «Графит» на улице Электродная, — говорит Богдан. — Этим летом фрагмент мозаики неожиданно нашелся в баре в районе Китай-города. Владелец просто купил его с рук, не зная о том, что это часть панно. Трудкоммуна «Вспомнить все» во главе с Натальей Тарнавской спасла этот фрагмент из бара! Завод в итоге мозаику согласился принять и охранять впредь, но уже в восстановленном виде. Панно набрано из тонкой керамической плитки, размером 24 на 24 миллиметра и толщиной в 2–3 миллиметра, которая на данный момент сильно осыпалась с шиферной основы. Вообще сначала делается эскиз, затем создается «картон» в натуральный размер, а потом уже, ориентируясь на него, кубики выкладывают. У тебя есть коробки с разными оттенками, играя ими, ты создаешь рисунок. Сейчас в той мозаике, над которой я работаю, я стараюсь угадать точные оттенки, чтобы «попасть» цвет в цвет. Но, по словам некоторых коллег, например, в Европе нередко реставрируют так, чтобы можно было отличить те фрагменты, что сохранились, от тех, что были восстановлены.
Общий размер мозаики — 3,2 на 10 метров. К этому лету я планирую закончить работу.
По словам Богдана, иногда, чтобы что-то восстановить, приходится буквально угадывать, кубик за кубиком, каким образом изначально шел тот или иной элемент. В таком случае, конечно, очень нужны и помогают архивные фотографии.
Панно с Электродной повезло, ведь, если бы не случайное внимание неравнодушных людей, оно так и не попало бы в руки мастера. В целом же в Москве много подобных объектов, которые буквально молят о спасении, но так как в прошлом веке такие произведения искусства украшали чуть ли не каждое пятое строение, никто признавать их объектами культурного наследия не спешит, а значит, и деньги в их реставрацию вкладывать никто не станет.
— Последнее, что я для себя открыл, — это замечательная мозаика на гостинице «Охотник» у станции метро «Водный стадион», — говорит художник. — Ее очень хочется восстановить. Там изображен прекрасный лось среди деревьев. Она тоже сыплется, как мозаика с Электродной, но, к сожалению, она не является объектом культурного наследия и к ней нет достаточного общественного внимания. Таких объектов в нашем городе немало, да и по всей России в целом. Например, из того, что есть на домах, я недавно обследовал объект в подмосковном Королёве. Там мозаика в аварийном состоянии. Она большая, порядка 12 метров в высоту, и плитки крупные, 4,5 на 4,5 см, «накусанные» по-разному и выложенные в основном в хаотичном порядке, без направляющих штроб внутри форм предметов. Живой кладкой.
— Штроб?
— Это ряд кубиков, — объясняет Лавриненко. — Штробы по классической римской технике идут по контуру рисунка, то есть объект в мозаике обводится штробой или двумя, а внутри объекта этими линиями подчеркиваются, выявляются формы и детали объекта. Например, если у вас есть изображение лица в профиль, то штробами обводится сам профиль, а также внутри профиля «вылепливаются» черты: скулы, нос, глаза, желваки. В отдельных местах, где идет сужение штроб, плиточку подкусывают под размер и вставляют.
— То есть получается, что большая часть плитки индивидуальна и неповторима в своем роде?
— Не большая, а вся!
Богдан ведет в небольшое спрятанное за ширмой помещение. Посередине стоит какой-то станок, вся стена уставлена контейнерами с разноцветными булыжниками, на которые сурово, будто охраняя, смотрит метровая гипсовая голова (копия головы Давида работы Микеланджело).
— Мы в святая святых мастерской, — улыбается Богдан. — Не обращайте внимания, что часть материала лежит в простых пищевых контейнерах и баночках. Дело в том, что материал продается большими кусками, уже после на станке ты сам напиливаешь необходимый тебе размер. Все делается вручную, на этом электрическом плиткорезе и специальными молотками на наковальнях. Иногда, особенно это приветствуется в иконах, всю смальту (это цветное непрозрачное стекло, изготовленное по специальным технологиям выплавки. — Прим. «МК») накалывают руками, чтобы каждый кусочек был не похож на другой. На стене стоят мои личные запасы советской смальты, которую я где только не находил. Даже в огородах! Например, был старый художник, он оставил внуку запасы смальты, а тому она не нужна. Вынес внук в огород это богатство, и оно там пылилось. А потом ты находишь через знакомых своих знакомых или просто в Интернете и едешь за ней. Сейчас, кстати, предложений больше, люди стали понимать, что такое смальта. Вообще есть принцип у мозаичистов: «Видишь советскую смальту — бери, однажды пригодится».
По мнению мозаичиста, расширение метро и храм Св. Саввы в Белграде (с огромным количеством мозаичных образов) дали новый толчок развитию мозаичного искусства, вернули актуальность этой профессии. Правда, пока суперкрутых мастеров все еще немного. Кроме того, свою роль сыграло и время: множество советской мозаики начинает сыпаться и ее нужно реставрировать.
— В Советском Союзе любили делать мозаику. Особенно активно в эпоху модернизма: она началась с середины 50-х и продолжалась вплоть до развала Союза. Помпезных зданий сталинской эпохи уже больше не строили. Сталинский ампир ушел в прошлое вместе со своим богатым декором. Новые же здания не отличались архитектурными излишествами. Те же хрущевки — это же просто бетонные коробки. Обнажились плоскости, на которые можно поместить мозаику, она сама туда просилась. Даже в самом захолустье — что России, что Беларуси, что Украины — можно найти автобусную остановку с прекрасной мозаикой. Сейчас, конечно, так уже никто не делает. В советское время в это вкладывали большое количество денег.
Примеры этого подхода можно увидеть повсеместно: на стенах корпусов пансионатов, пионерлагерей. Прекрасный пример реставрации мозаичного панно художника Евгения Кобытева представили в прошлом году в Красноярске. Там на кинотеатре «Родина» панно сделано из гальки — это большая редкость. Галечная мозаика — это не смальта и не керамика, это буквально камни, которые собрали вокруг «с земли», местный естественный материал. При реконструкции кинотеатра фасадную стену с произведением сохранили, панно отреставрировали. В Москве также удалось сохранить все статуи на павильонах на ВДНХ. В 2017–2018 годах происходила масштабная реставрация, государство уделило этому особое внимание.
— Я участвовал в восстановлении этих объектов. Да, до сих пор есть некоторые удаленные объекты, до которых не дошли руки реставраторов, но сколько их, я утверждать не возьмусь. Реставрация больших скульптур была очень ответственной. На арке Главного входа было около 10 оттенков золотой смальты: в тенях — одни, на свету — другие. Смальтовар сделал большое количество пробников, чтобы попасть в нужный оттенок. Это была очень тонкая, несмотря на масштабы, работа. На павильоне «Космос», к примеру, в конце мы внимательно осматривали каждый сантиметр. Каждую трещинку в швах между смальтой мы помечали скотчем, чтобы затем ее заделать. Изучались фотоматериалы архивные, все направления штроб, характер обкладывания смальтой скульптурных объемов. Потом туда не заберешься исправлять, поэтому мы очень старались, и надеемся, что все пробудет на своем месте вечно.
Участвовал Лавриненко и в реставрации надгробия Викулы Морозова на Преображенском кладбище. Достаточно тяжелая работа, так как от исторического мозаичного фриза из императорской смальты на тот момент почти ничего не осталось. Долго восстанавливали рисунок мозаики, подбирали оттенки смальт, далее шли восстановительные работы.
— В метро очень много мозаики. Она тоже сыплется, так как под землей совсем другие условия — повышенная вибрация, например. Я участвовал в создании мозаик для станции «Беломорская», там мы использовали особо крепкий клей. Мы монтировали мозаики по ночам, это адский труд, так как вокруг суматоха, пыль, все активно, как в муравейнике. Мы использовали качественные клеи, немецкий и итальянский. Но в советское время такого материала не было, ставили просто на бетон. Помимо вибрации еще есть проблема и с грунтовыми водами, которые иногда влияют и на мозаики. На некоторых станциях есть примеры очень редких материалов. Например, мозаики на станции метро «Киевская-кольцевая» выложены императорской смальтой. Небольшие запасы императорской смальты сейчас находятся в специальных хранилищах. Ее нужно специально запрашивать, чтобы хоть в руки взять. Когда мы проводили реставрацию объекта из императорской смальты, начальство отправляло запрос на покупку такой смальты. Еще один интересный пример станция «Комсомольская» — мозаики там выполнены по эскизам Корина, тогда еще не закончился сталинский ампир. Эти мозаики выглядят плотными, «собранными» по тону.
В храмах мозаики периодически специально чистят из-за скапливающейся копоти. Кстати, такие панно — одни из самых частых заказов мозаичиста. Происходит это так. Предварительно делают обмеры. Потом, уже в мастерской, происходит остальная работа. Монтаж многие художники делают сами, слишком большой риск, что простые рабочие не смогут правильно соединить части. При этом стоит учесть, что квадратный метр готового произведения весит в среднем 20 кг.
— Но частные заказы далеко не всегда такие большие, как государственные. Самое маленькое, что я делал, это икона на надгробный крест игумена Варсонофия во Владимирской области. Тут кубики мозаики миллиметр на миллиметр, но у меня есть знакомые мастера, которые могут делать и еще более мелкую работу. Но не подумайте, что заказывают только предметы культа. Кто-то хочет в ванную мозаику, кто-то на стену в бассейн. Но это, как правило, обеспеченные люди, так как стоит такая работа немало. Часто заказывают мозаики по картинам Густава Климта и различную абстракцию, пейзажи. Но такие вещи остаются скрытыми от глаз прохожих. Богатые люди как-то не спешат делиться красотой и оформлять фасады. Такое обычно больше подходит для общественных зданий, так, например, я делал фасад на «Водном стадионе»; там частная компания заказала у нас серию мозаик, связанных с Санкт-Петербургом, так как торгово-офисный комплекс («Невский причал») по названию и задумке архитектора относит нас к этому городу.
По рассказам Богдана, мозаикой он заинтересовался еще в детстве — увидел в мастерской цветные кубики, и они сразу понравились. Поэтому вопрос, чем по жизни заниматься после окончания Строгановки, уже не стоял. И вот уже 12 лет художник занимается новодельными произведениями и 6-й год — реставрацией.
— Чтобы грамотно реставрировать, нужно уметь делать свое, новодельное, понимать технологию с нуля, — объясняет Богдан. — Мне интересно и делать новые мозаики, и реставрировать. Это совершенно разный род работ. Реставрация интересна как исследование, как обучение у мастера, который когда-то давно такую мозаику сделал. Я не где-то через книгу смотрю на эту мозаику, а трогаю руками, пропускаю через себя, это невероятный опыт. Я знакомлюсь с разными материалами, с тем, как они сочетаются друг с другом. Приходится решать сложные задачи, для которых нужно фантазировать, придумывать нестандартные способы. В новодельной мозаике, грубо говоря, один метод. Есть материал, вот клей, вот сетка — делай. Сейчас все в основном делается на стекловолоконную сетку, она очень удобна. А в советское время таких сеток не было, была обычная металлическая рабица — куски мозаики получались толстыми, тяжелыми; либо практиковался прямой набор прямо на стене. Еще в 60–70 годах делали много мозаик из керамической плитки. Плиточную мозаику собирали на шиферных плитах. Это позволяло делать мозаику тонкой, и плиты легко было монтировать на болтах на стену, как правило, не приклеивая эти плиты к стене.
Посмотрев на лик ангела, который стоит в мастерской, я обратила внимание, что некоторые детали сильно отличаются по цвету. Как оказалось, это не ошибка или нехватка нужных кубиков. На каждой мозаике при ближайшем рассмотрении можно увидеть такие необычные вкрапления.
— В мозаиках вы можете увидеть неожиданные цвета. Это когда, например, в голубом небе попадается красный кубик. Издалека эти акценты заставляют мозаику играть, делают изображение более живым. Это не специальный расчет, это работает на уровне чувств. В процессе начинаешь понимать, где нужен такой «случайный» кубик.
— А куда пойдет эта работа?
— Это мой личный проект, — улыбнулся Богдан. — Называется «Храм Души». Я не знаю, где будет это здание и когда я смогу его воплотить, но задумка и макет уже практически полностью готовы. Я представляю его как место, где нет споров по религиозным, национальным и любым другим темам, где каждому человеку будет комфортно. Надеюсь, однажды я смогу возвести его на красивом холме и украсить мозаикой.
