«Она сгорела за 45 дней»
Полтора года назад у Лизы, которой сейчас почти 13, умерла от рака мама Ирина, и все эти полтора года она мотается по судам – биологический отец, который ранее практические не принимал участия в жизни девочки (в графе «отец» в ее свидетельстве о рождении даже стоял прочерк), вдруг захотел забрать дочь к себе. Открытая неприязнь девочки и ее категорическое нежелание быть с ним отца нисколько не смущают. На нервной почве после каждой встречи с отцом Лиза покрывается пятнами, у нее развился нейродермит.
Ирина и биологический отец Лизы Сергей Кондратьев не состояли в браке. У женщины был небольшой бизнес, а Кондратьев занимался на ее фирме грузовыми перевозками. Ира очень хотела ребенка и в 36 лет родила от Кондратьева дочь. У него на тот момент была своя семья, двухлетняя дочка (это был уже его второй брак, а от первого подрастали два сына). В графе «отец» в Лизином свидетельстве о рождении стоял прочерк. Со слов сестры Ирины, тети девочки Марины Мальгиной, никаких обязательств у Кондратьева ни перед Ириной, ни перед дочерью не имел, он не помогал им материально, жил отдельно, воспитанием ребенка не занимался, а Ирина сама хорошо зарабатывала, содержала себя, ребенка и могла оплачивать услуги няни.
– Мы сестрой на тему биологического отца никогда не говорили, – делится Марина. – Ей было неудобно за него, она его стыдилась. А сейчас на суде он рассказывает, что у них был «практически брак», дочка у него жила месяцами и он посылал ей много денег. Но это не так. Уже после смерти Иры мы узнали , что за три года до болезни она взяла кредит на три миллиона рублей, один из которых дала Кондратьеву. И жаловалась, что он не отдает. Потом он отдал часть долга – суммами 10, 10 и 40 тыс. руб. На суде он представил квитанции ровно на эти же суммы в качестве доказательства, что перечислял деньги якобы на содержание ребенка. А нам с бабушкой еще пришлось гасить после смерти Ирины остаток кредита.
Получается, что позиции сторон по денежному вопросу разошлись, а сама Ирина уже не скажет, как было на самом деле. Но МК решил все-таки проверить эту «денежную» версию. Наше внимание привлекло дело, поступившее в мае 2016 года в Раменский городской суд, к ответчику Кондратьеву Сергею Викторовичу о взыскании ущерба, причиненного в ДТП, который не покрывался лимитом страховки. Виновником ДТП был Кондратьев, управлявший автомобилем Скания. При этом стоимость восстановительного ремонта пострадавшего в ДТП автомобиля фигурировала 990 682 рубля. Не правда ли, удивительные совпадения и дат возникновения ущерба и необходимости его возместить (т.е. Кондратьев С.В. нуждался в деньгах), и суммы денег, которую Ирина вроде как дала в долг Сергею. Этим денежные проблемы Сергея Кондратьева не ограничиваются. По данным службы судебных приставов за ним числятся непогашенная задолженность по исполнительному производству аж с апреля 2018 года. Ну а уж штрафы об административных правонарушения он, похоже, вообще не считает нужным платить.
У самой Марины с мужем бизнес по торговле кожгалантереей, двое взрослых детей. А Лизонька – родной человек в семье Мальгиных с самого детства. В 2014 году Марина с мужем уехали жить в Прагу, вслед за своими детьми, а на лето брали Елизавету к себе.
Болезнь Ирины стала неожиданностью, развивалась стремительно, женщина сгорела за 45 дней, 19 июня 2019 года.
– Умирая, Ира просила мою семью, чтобы я позаботилась о ее дочке, ведь я крестная мама Лизы. Но Лиза и так всегда была для нас родной, мы очень ее любим. Все родственники знают о последней воле Ирины, – говорит Марина.
После смерти сестры Марина вернулась в Москву, чтобы жить с Лизой и ее бабушкой – мамой Ирины.
«Забрал документы и поменял ее фамилию на свою»
Марина рассказывает, что на похоронах Ирины они нормально общались с Кондратьевым, но тогда они еще не знали, что в день смерти Ирины он попал в квартиру Лизы, взяв у нее ключи, и забрал все документы на девочку, объяснив ей, что документы нужны для похорон. Двумя неделями позже он провел ДНК-экспертизу на отцовство, чтобы у него на руках был такой документ. Дальше больше, ладно бы вписал себя отцом девочки, так он еще поменял Лизе фамилию на свою и сделал ей новое свидетельство о рождении, вписав себя отцом. «Мы этому не препятствовали, он все равно бы добился ДНК-экспертизы через суд, – говорит Марина. – Лиза не хотела носить его фамилию и жить под его фамилией, после этого у нее случился нервный срыв, она плакала всю ночь».
И тут напрашивается вопрос. Если отношения ребенка с отцом и так непростые, мягко говоря, натянутые, зачем же так вероломно вопреки мнению ребенка менять его фамилию, которая связывает девочку с ее мамой, безвременно ушедшей.
После этого папа начал преследовать Лизу. Названивал, приходил в дом, требовал, чтобы девочка собирала свои вещи и ехала с ним.
– Она плакала: «Я никуда не поеду, бабушка, Марина, защитите меня!» – продолжает тетя. – 31 июля произошла и вовсе дикая сцена: Кондратьев приехал вместе со взрослым сыном (практически молодым мужчиной) и они стали силой заталкивать девочку в машину. Лиза вырывалась, кричала, все соседи выскочили во двор. Завязалась даже драка, люди ее отбили. И когда мы в опеку заявление об этом подали, Кондратьев им сказал: «Марина всем соседям раздала по 10 тыс. руб. и устроила это шоу. А я просто с дочкой разговаривал».
Потом начались бесконечные заявления в полицию о похищении бабушкой и тетей его дочери. Марину с бабушкой туда постоянно вызывали, они говорили: девочка не хочет жить с отцом, а им отвечали: «Налаживайте отношения!». Но как же налаживать отношения, если отец игнорирует мнение 13-летнего ребенка в тяжелый для нее период. Нельзя травмировать ребенка, ведь это никак не соответствует его интересам. Вместо того, чтобы идти на компромиссы, максимально сохраняя для нее привычный уклад и образ жизни, отец ультимативно навязывает свои решения ребенку. Ведь ребенок окажется в непривычной для себя обстановке (известно, что Кондратьев живет в деревне, работа его связана с разъездами), а смена школы приведет к утрате друзей. Этот перечень «интересов ребенка» не исчерпывающий.
В итоге отец подал иск в суд на тетю и бабушку о передаче Лизы ему на воспитание. Бабушка подала встречный иск об ограничении Кондратьева в родительских правах. «Я подавала заявление на опеку над Лизой, сразу же, – добавляет тетя. – Потом мы с мужем подавали заявление на ее удочерение, оно есть в опеке. Лиза также подавала заявление на удочерение ее нами. Но опека отвечает одно: у ребенка есть отец».
«Я буду держаться за стены, за что угодно, меня не утащат!»
– Почему ты не хочешь быть с папой? – беседую с Лизой.
– Потому что он ужасный человек! Я его знаю только по тем моментам, когда он поступал плохо. Он пытался меня тащить, а это значит, он может применить силу. Я боюсь его.
– Как часто ты с ним общалась, когда мама была жива?
– Мы очень редко с мамой виделись с ним. Я не представляла, что это мой папа до семи лет, мы с ним встречались сначала как просто со знакомым мамы. Я не помню момента, когда узнала, что это мой отец. Но, помню, что в семь лет я маму спросила: «Это, правда, мой настоящий папа?». Она сказала, что «да». Были периоды, когда мама с ним вообще не общалась, они год могли не встречаться. Но мама знала, что у него проблемы в его семье, с его детьми, им не хватало средств, и привозила ему домой продукты сумками и помогала деньгами. Я приезжала к нему вместе с мамой, просто «привет»-«привет», шла в другую комнату и занималась своими делами, а мама с ним разговаривала. Я не помню, чтобы мы куда-то ходили вместе с ним.
– А последнее время ты с ним как общалась?
– Я с ним уже давно не говорила, и у меня нет никакого желания. Я не собираюсь говорить с человеком, который пытался насильно утащить меня к себе.
– Ты называла его папой?
– Я называла его «папой» до смерти мамы, потому что мама меня всегда об этом просила. А потом он мне сменил фамилию, хотя я этого не хотела, у меня от мамы была фамилия, а он лишил и ее! Поэтому он перестал быть для меня отцом.
– Что ты будешь делать, если вы так и не выиграете?
– Я при любом исходе суда не буду жить с ним, он для меня практически чужой, я сделаю все, что угодно, чтобы этого не случилось. Я хочу жить с родными и близкими людьми, которых я люблю и которые любят меня. Я буду держаться за стены, за стол, за все, что можно, меня никуда не утащат. Я буду бежать, кричать, я все равно убегу, если меня утащат.
– Что ты можешь сказать о тете и бабушке?
– Я очень люблю тетю Марину. Мы живем с ней вместе последние полтора года, когда мамы не стало, и она мне сейчас как мама. Бабушку я тоже очень люблю, я с ней с детства живу, вот только дедушка, к сожалению, у нас умер, когда мне было четыре года. Бабушка и до школы со мной много занималась, и потом в учебе всегда помогала. Мама всегда много работала, на нескольких работах, чтобы нас содержать, и мной, в основном, занималась бабушка, и еще моя няня Тамарочка. Мама хотела, чтобы я больше занималась математикой, русским. Она всегда говорила, что я должна получить высшее образование. Тетя с семьей жила за границей, но мы, несмотря на это, виделись несколько раз в год. Они всегда дарили мне подарки. Это моя семья!
«Мнение ребенка не соответствует его интересам»
За эти полтора года прошло пять судебных заседаний. Зюзинский районный суд Москвы подошел к делу формально. Отец есть отец, каким бы он ни был, он хочет воспитывать дочь, значит, так тому и быть. А мнение девочки…? Ну, мало ли, детям свойственно капризничать.
Мнение детей судами учитывается, начиная с 10 лет. Лиза дважды выступала перед судьями. Все слова ребенка сводились к тому, что «даже если вы меня отдадите ему – убегу».
Второй суд назначил всем четверым – Марине, бабушке, Лизе и Кондратьеву — комплексную судебную психолого-психиатрическую экспертизу в институте им. Сербского. «Это мероприятие длится восемь часов; психологи, психиатры, психоаналитики буквально выворачивают вас, – рассказала Марина. – Ребенка опрашивают отдельно, потом вас, потом сопоставляют. Эта экспертиза была не в пользу биологического отца. Нам сказали: да, вы одна семья, это видно. Но даже это не помогло. Формулировка у судьи была такая: «Мнение ребенка не соответствует его интересам».
Опека с самого начала оказалась на стороне Кондратьева. «Бутовская опека, когда мы пришли к ним, выставила нас с бабушкой за дверь, – говорит Марина. – Опека давила на Лизу все это время: «У тебя отец, а твоя тетя сегодня здесь, а завтра она тебя бросит и уедет».
Адвокат Лизы и ее родных Андрей Балахнин рассказал, что в одной из опек им сказали – нам все равно, пусть судья решает, во второй, по папиному месту жительства, написали заключение, что у отца есть игровая комната, спальное место для девочки, продукты в холодильнике – все, что, по мнению опеки, нужно 12-летнему ребенку для счастья.
– А что у ребенка в душе, опека не выясняла, она с девочкой даже не общалась. На последнем заседании прокурор заявила: «Необходимо воссоединение семьи!». Я не поверил своим ушам. Спрашиваю, а вы читали заключение судебной психиатрической экспертизы, где указано, что для Лизы семья – это ее тетя и бабушка? О какой семье вы говорите?! – рассказывает адвокат.
22 января Мосгорсуд рассматривал апелляционную жалобу на решение Зюзинского суда о передаче девочки отцу. Лизу и клинического психолога, которые готовились выступить перед судом, в зал так и не вызвали. Решение Мосгорсуд оставил без изменения. По окончании заседания Кондратьев подошел к Лизе и попытался заговорить с ней. Девочка, выставив вперед свою руку, стала кричать: «Не приближайся ко мне!». «Отец всегда тебя любил и любит, и поэтому шоу тут устраивать не надо. Благодаря тете Марине устроили шоу…», – начал было папа, но Елизавета его уже не слушала, увидев, как юрист Кондратьева Сергей Крюков, ухмыляясь, преграждает путь миниатюрной старенькой Лизиной бабушке, которая тщетно пытается обойти его и подойти обнять внучку: «Дайте моей бабушке подойти ко мне, пустите ее, что вы делаете!» – закричала девочка.
И снова квартирный вопрос?
Почему же биологический отец вспомнил про свою дочь и стал так рьяно проявлять заботу о ребенке?
Родные Лизы считают, что все дело в четырехкомнатной квартире, которую после смерти матери Лиза и ее бабушка унаследовали в равных долях.
При этом Марину нельзя заподозрить в корысти в отношении этого жилья. Раньше квартира принадлежала отцу Марины и Ирины, и когда он умер 8 лет назад, Марина отказалась от своей доли в пользу бабушки, сестры и Лизы. На суде Марина показывает копию от нотариуса, чтобы никто не говорил, будто бы ей нужна эта квартира.
Мы попытались поговорить с Сергеем Кондратьевым. Общение длилось минуту.
– Лиза говорит, что не хотела бы с вами жить, а хочет жить с тетей.
– Тетя это кто? Посторонний человек!
– Вы надеетесь, у вас с дочкой могут быть хорошие отношения?
– Да, да, конечно!… – ответил Сергей Кондратьев.
Ранее он высказывался, что «детей не спрашивают, хотят ли они с родителями жить или нет, родители обязаны воспитывать детей до 18 лет».
Представитель отца утверждает, что «в результате хорошо спланированной операции девочка была увезена бабушкой с тетей в неизвестном направлении, с ребенком поработали соответствующие специалисты, которые довели ребенка до мысли, что она ненавидит отца и он ей больше не отец». А прежние отношения Сергея с дочерью описывает так: «Папа покупал ей шмотки и гаджеты, и вывозил всех на отдых». Сама же Лиза говорит, что они ездили отдыхать вместе всего раза два: про оба ей рассказывали, но сама она не помнит, совсем маленькая была.
Сергей Кондратьев два раза был женат, сейчас, как он сам говорит, разведен. Живет в Раменском районе Подмосковья со своей пожилой мамой, и периодически к нему приезжают сыновья 23 и 30 лет. «Совершенно очевидно, что встанет вопрос смены девочке очень хорошей школы вопреки интересам ребенка, только потому что это удобно Кондратьеву, – считает адвокат Лизы Андрей Балахнин. – Как можно отдавать девочку мужчине, с которым она не жила всю свою жизнь? Никто ни суд, ни опека не озаботились, как 13-летняя девочка будет обсуждать с ним свои сугубо девичьи дела?"
В этой связи не могу не написать еще про одно дело в Раменском суде по жилищному спору, где ответчиком фигурирует Кондратьев Сергей Викторович (хотя сразу оговоримся: мы не утверждаем что это один и тот же человек и не можем исключать, что этот Кондратьев С.В. - полный тезка отца Лизы). Но обстоятельства установленные судом по этому делу весьма интересны. В суд в апреле 2013 года обратилась бывшая жена Кондратьева С.В. о признании его утратившим права пользования ее квартирой. После расторжения брака Кондратьев собрал свои вещи и выехал из квартиры (и было это судя, по всему, еще в 2009 году). У супруга было свое жилье, еще он намеревался приобрести дом. При этом, как сообщила женщина в суде, он говорил ей, что «в настоящее время он проживает с другой женщиной около 2-х лет» (не исключено, что имеется ввиду Ирина). Иск Кондратьев С.В. признал, а допрошенные судом свидетели суду пояснили, что «ответчик злоупотреблял спиртными напитками, подолгу нигде не работал».
«Я выпрыгну из машины!»
Андрей Балахнин рассказывает, что после того, как суд принял решение передать ее отцу, Лиза была очень расстроена и написала ему: «Если со мной что-то произойдет, то виноват будет Кондратьев».
– После этого я попросил нашего клинического психолога Ольгу Хлебодарову, которая с нами работает с 2019 года, поговорить с Лизой. «Девочка очень толковая, опасных настроений у нее нет, заключила психолог, но для того, чтобы привлечь внимание взрослых, в том числе, суда к своей ситуации и своим проблемам, как каждый ребенок она способна на любой необдуманный поступок. Если не напрямую что-то с собой сделать, то близко к этому», – говорит адвокат.
Марину пугает и отношение биологического отца к образованию в целом, она приводит его высказывание: «Учиться не надо, кто учится, тот дурак, а нормальный человек пробьется другими путями». «А Лиза учится в инженерном корпусе для особо одаренных детей в одной авторской школе. Из 100 детишек взяли только двоих, нашу в том числе! Не знаю, что будет с ней, с ее дальнейшем образованием, если она окажется у отца…».
Пока Лиза продолжает жить в своей квартире со своей семьей, со своими родными и близкими ей людьми. Решение вступило в силу. У них есть три месяца на подачу кассации, и сдаваться они не собираются. Андрей Балахнин объяснил перспективы:
– Существует норма в семейном законодательстве, основной постулат, что любые действия должны осуществляться в интересах ребенка. Но этот принцип, по сути, перечеркивается другой, недавно появившейся нормой в семейном законодательстве: если на стадии исполнения решения суда о передаче ребенка возникают какие-то сложности, то его помещают в соццентр, то есть, в нейтральную зону. Я Лизу предупредил, что, если все будет двигаться по пути принудительного исполнения и без учета мнения и интересов ребенка, то может возникнуть такая ситуация , раз ребенок не желает переезжать к отцу, поэтому опека будет обязана принять меры, предусмотренные законом и поместить ребенка в соццентр. Лиза сказала, что готова даже на это. Сейчас после апелляции материалы дела должны возвратиться в районный суд. Как только они их получают, отец ребенка может через судебных приставов приступить к принудительному исполнению решения. Что , как нам известно, он и намеревается сделать.
Елизавета сообщила нам: как только представится возможность, она сменит свое отчество Сергеевна и навязанную отцом фамилию: «Сделаю себе отчество, похожее на имя мамы, – есть же созвучное мужское имя Ириней». Любому человеку это о многом говорит.
