Нет, журналистика, как тот язык, доведет тебя не только до Киева. Познера журналистика довела до Америки, до Израиля, до Италии, до всей на свете Скандинавии, до самых потайных уголков земли… А вот теперь Япония, ура, товарищи!
Моя первая поездка за границу тоже была в Японию, спасибо родной редакции. Токио, Киото, Фудзияма, скоростной поезд на воздушных подушках, Диснейленд, рыбный рынок, караоке и люди, какие люди! Я просто купался в этом счастье.
Вот и Познер с Ургантом… Вернее, Познер, прежде всего Познер. Ургант здесь артист второго плана, но без него никуда. «Но как вы спелись!» — хотелось им сказать словами Броневого из «Покровских ворот». Они нашли друг друга, старый и малый. Хотя малый совсем уже не малый, а старый такой молодой! Вот он едет по токийской улице на велосипеде ветру навстречу во исполнение своей детской мечты, вот парится в японской сауне, вот очаровывается световыми фонариками, а вот ужасается при виде роботов. Это Познер, молодой, счастливый человек. А это Ургант, без которого все эти познеровские фильмы были бы слишком серьезны, доскональны и, может, даже, вы не поверите, скучны. Ургант здесь как оживляж, как истина из уст младенца, как победная точка в конце. Нет не точка, восклицательный знак! Им вместе хорошо, а это главное. В обществе друг друга каждый из них может оставаться самим собой, быть естественным, и это главное. Познер и Ургант — в данном случае близнецы-братья.
Итак, Познер вспорол Японию вдоль и поперек, до самых атомов. Вот вам и синтоизм, и буддизм, и монахи, и карате («а он дзюдо любил и до»), и театр кабуки, и бешеная электроника, и неповторимый местный уклад, и семья, и, да, чертова атомная бомба, Хиросима и Нагасаки, которая у каждого японца сидит в печенках, в сердце, в душе.
Познер — исследователь, антрополог. Познер необыкновенно серьезен при виде этой Страны восходящего солнца. Познер влюблен в нее. Но, кажется… только кажется (я даже покрещусь по такому случаю), что этот формат документально-художественный, эти путешествия за счет заведения уже исчерпали себя. И даже вечерний и веселый Ургант не помогает. Познер слишком консервативен в этих фильмах, схематичен. Нет, он всю душу отдает этой работе, бесспорно. Но, по-моему, нужны новые краски или мужество сказать «стоп!». Конечно, ради свежего, нового восприятия они не должны танцевать в кадре, петь на потребу зрителя, но ощущение какой-то подмороженности не оставляет. Только вы скажете: а «Дискавери»? Там ведь тоже идет документальное кино без измен уже много-много лет. Это такая фишка, ставшая классикой жанра. Так почему же фильмы-схемы Познера, в формы которых вкладывается глубочайшее содержание, устарели? У меня здесь нет веских аргументов, доказательств, чтобы это вам объяснить. Просто, как говорил Райкин, мне лично так ка-а-жется, вот и все. А креститься больше не буду.
Какая женщина!
Я ждал эту программу «Сегодня вечером» и не дождался. В тот день умер Валентин Гафт — и передачу отменили. И вот сейчас…
Это про Людмилу Сенчину. Сидели Михаил Боярский, Юрий Гальцев, Максим Галкин… Они вспоминали ее так нежно, ласково, трепетно.
Она была красавицей. И в первый раз появилась с песней про Золушку. Она была Золушкой. Простая, деревенская, кажется, и вот вознеслась. Когда она появлялась на «Песне года», у всех мужчин в зобу дыханье сперло. Они замирали, слушали открыв рот. И этот хрустальный голос звучал как колокольчик. В ней была тайна, загадка. И какие слухи ходили про ее роман с Романовым, всесильным Романовым, первым секретарем Ленинградского горкома. А она плевала на эти слухи. У нее были романы, красивые, настоящие — со Стасом Наминым, с Игорем Тальковым… Но при всей своей звездности она оставалась чиста, естественна и проста по-прежнему.
Изменилось время, ушла в небытие великая страна, и в 90-е многие артисты остались практически без ничего, без работы. И Эдуард Хиль, ее чудесный партнер, и Валентина Толкунова… Людмила Сенчина с возрастом несколько изменилась, с женщинами это бывает. Но совсем не комплексовала по такому поводу и поэтому была прекрасна, как и всегда. Казалось, она стала веселушкой-хохотушкой времени назло, но ничего не придумывала себе. Вот такая у нее была органика.
«Людочка» — как же нежно вспоминали о ней мужчины в «Сегодня вечером». А Гальцев вспоминал, как на фильм «Вооружен и очень опасен» он школьником бегал раз десять, не отрываясь смотрел за своей красивейшей мечтой — Сенчиной, которая там была просто неотразима.
Вот это сочетание Золушки, сказочной точеной красоты и необыкновенной естественности в любом своем возрасте. Показали, как, будучи уже смертельно больной, она пела знаменитое шнуровское «На лабутенах-нах»… Совсем еще недавно. Так легко, изящно, умело посмеяться над собой. А пела просто прекрасно, куда там шнуровским солисткам.
Через несколько месяцев ее не стало… Совсем недавно Людмиле Сенчиной, Людочке, исполнилось бы 70 лет. Она была прекрасна.
Любимчик Пашка
На Пушкинской площади 23 января при всей этой страсти-мордасти, при той злобе, ненависти и высоких чувствах (за державу обидно) был один солист. Это Павел Лобков, Паша с телеканала «Дождь».
Забудьте о его скандалах из личной жизни, мастерство-то не пропьешь. Он остался единственный из того старого НТВ, кто не потерялся, не изменил профессии. Кто-то уехал, кто-то сдался, кто-то стал работать на властную пропаганду, но только не Паша. Нет, и он пытался уйти в «Растительную жизнь». Надолго не получилось.
Слава богу, что есть «Дождь». Там Паша при всех своих прибамбасах сумел остаться самим собой, классным, свободным, независимым журналистом. Он шел по Пушкинской как театральный премьер, не обращая никакого внимания на массовку, на поклонников и врагов. Он давал репортаж в прямой эфир и был великолепен.
Паша, эта заметка тебе. Ну хотя бы за то, что ты не прогнулся.
