«МК» попросил бывших сотрудников Киноцентра рассказать, как создавалась атмосфера волшебного мира киноискусства, в которой оказывался каждый переступивший порог. Администратор, директор по репертуару и контролер вспомнили, как они работали со зрителями и для зрителей.
Анна Поль, администратор: «Зрители приходят к нам не за услугой, а за любовью, чтобы уйти от одиночества»
— В Киноцентр я пришла работать в 1999 году. До этого я долго просидела дома с двумя детьми и чувствовала, что уже изнемогаю. Вдруг мне позвонила приятельница и сказала, что в Киноцентре есть вакансия контролера, только выходить надо уже завтра. Я ответила, что буду обязательно, примчалась и сразу приступила к работе.
Началась совершенно новая эпоха. Я с головой погрузилась в мир кино и стала жадно хвататься за жизнь после тринадцатилетнего сидения дома.
Через год меня назначили на должность администратора. Я боялась выйти в эту зону, но наш директор сказал: «Даже спрашивать тебя не буду, ты просто выйдешь и будешь работать». Нужно было быть в курсе всего: координировать коллег, наговаривать на автоответчик текущий репертуар, быть в курсе зарплат, проверять работу касс, общаться со зрителями. Я была и тенью, и лицом Киноцентра, он стал моим вторым домом.
О какао с доставкой в зал и контролерах-нянях
— У нас был особенный кинотеатр. Нам хотелось, чтобы люди приходили к нам, как в волшебный дом кино. Мы могли согреть их пледами, шалями, которые забывались в зале и оставались невостребованными. Эти вещи мы стирали и укрывали зрителей, если им было холодно. Я всегда девочкам говорила: «Зрители часто приходят не за услугой, а за любовью, чтобы уйти от одиночества. Работа с людьми — это особая философия, со всеми нужно уметь найти общий язык».
Зрители приходили удивительные, и мы с ними с удовольствием взаимодействовали. Люди могли выйти из зала и поделиться с нами своими мыслями о фильме. А если кто-то не понял какой-то сложный фильм, мы отводили их к нашему киномеханику Жене Ивасенко. Это уникальный человек, он очень хорошо разбирается в кино и с удовольствием раскладывал все по полочкам для тех, у кого остались вопросы.
Однажды был такой случай. Женщина пришла на фильм «Дьявол носит Prada», заходила такая лучезарная — и вдруг через 15 минут вылетает из зала и говорит: «Я хочу сдать билет!». Спрашиваем: что случилось? «Ваше «долби» так долбит, слушать это просто невозможно!» Я говорю: а давайте я вас сейчас пересажу на более удобное место, и мы устроим вам волшебство. Бегу в бар: «Ребята, быстро сделайте какао!» — приношу этой зрительнице большой стакан какао. Она была поражена: «Ничего себе, у вас и такое бывает?»
А еще мы нянчили детей наших зрителей. Пришла к нам как-то молодая пара: мама зареванная, с мужем ругается. Выясняем причину — оказалось, пришли с малышом, а ребенок не дает смотреть фильм. Это услышала наш контролер, женщина в возрасте: «Господи, нашли из-за чего ругаться, дайте мне внучка покатать, а сами смотрите!». И отправила их в зал. Такое было не один раз: родители оставляли нам бутылочки с молоком, и мы следили за их детьми. Мы понимали, что они молодые, им хочется вырваться, а ребенка совершенно не с кем оставить.
Однажды у нас были Дни испанского кино, и внезапно не пришел переводчик. А люди уже купили билеты и ждали, когда начнется кино. Что же делать? Мы бросили клич в зал: ребята, кто говорит по-испански? Одна женщина поднимает руку и говорит: «Я только учу испанский, но вообще я медик». Спрашиваю у зала: ребята, вы готовы слушать перевод с испанского от медика? Все были готовы! Это были настоящие киноманы. Мы проводили девушку в радиорубку. Она стала переводить, но в какой-то момент вдруг говорит: устала, не могу больше. А наш киномеханик Евгений отвечает: «Знаете что, раз взялись, так давайте доведем до конца, все будет хорошо». Принесли ей кофе, обмахивали веером — и она справилась.
Вообще выкручиваться приходилось постоянно. Раньше мы кино показывали на бобинах, и были моменты, когда эти бобины нужно забирать из другого кинотеатра, где фильм уже показали. Лет 10 назад случилась такая ситуация, что одну бобину нам не отдали. Нам пришлось пропустить кусок фильма. И вдруг один зритель на выходе говорит: «Знаете, а ведь я смотрел этот фильм уже несколько раз, вы пропустили большой кусок, как же так?» Извинились и вернули ему деньги за билет.
В последнее время наступила интересная тенденция — люди стали часто ходить в кино поодиночке. Таких стало очень много. Я даже как-то разговорилась с одной девушкой и спросила, почему она пришла одна. Девушка ответила, что ей хочется отдохнуть в одиночестве и получить удовольствие от кино.
О любимых зрителях — Бабочке, Бояке и о «53-м годе»
— Многих зрителей мы запоминали в лицо и давали им прозвища. Был у нас такой зритель, которого мы называли Рапунцель — он раз пятнадцать приходил к нам смотреть этот мультик. Забавный одинокий молодой человек, мы его запомнили и всегда узнавали. Однажды спросили, почему он ходит именно на это кино. Говорит: «Очень люблю этот фильм, опять хочу побыть в атмосфере мира Рапунцель».
Случались и грустные истории — было у нас двое ребят, которых мы называли «наши дети». Когда мы познакомились с ними в первый раз, мальчику было около 13 лет, а девочке 9. Их привел папа, и, пока дети сидели в кинозале, он безответственно напился. Когда фильм закончился, дети не смогли его найти. Мы подключились к поискам. Детей привели на 4-й этаж, в мой офис, напоили чаем, стали болтать о кино. За это время дозвонились их маме, а мама с третьим ребенком была в бассейне и не могла сразу приехать. Я детей успокоила и, чтобы им не скучно было ждать, завела в кинозал на какой-то мультик. Эти дети так прониклись, что постоянно стали ходить к нам в кино, выросли буквально у нас на глазах. Они были такие светлые и улыбчивые, мы их очень полюбили. И когда мы получали новый репертуар, то всегда отдавали им копию, чтобы они почувствовали свою значимость в наших стенах.
Была у нас Бабочка — очень интересная девушка, которая любила одеваться в газовые юбки и кофточки с блестками. Когда шел фильм «Мулен Руж», она приходила на него в костюме с перышками ярко-красного цвета. Всегда старалась войти в определенный образ перед просмотром фильма. Легкая, воздушная, летящая, поэтому мы и прозвали ее Бабочкой.
Был мужчина по прозвищу Странный. Очень высокий, худощавый, смотрел всегда фильмы, когда они только-только выходили в прокат. Каждый раз перед заходом в зал он приподнимал кепочку и, глядя исподлобья, говорил: «Здравствуйте, это снова я». А когда выходил, то целовал контролеру руку, благодарил и говорил: «Я еще вернусь». Мы смеялись: «Конечно, будем вас ждать!».
Приходил к нам зритель, которого мы прозвали Бояка. Вроде бы солидный мужчина, с дипломатом, но задавал очень необычные вопросы. «А если сейчас меня огреют по голове сзади?..», «…а если сбоку?», «…а если что-то задымится и загорится?» Что я могла ему предложить? Говорила: давайте я сяду неподалеку от вас и буду вас охранять. И реально приходилось с ним сидеть, но я менялась с другими контролерами, объясняла ему, что это смена караула. Он успокаивался: «Вот поэтому я и люблю ваш кинотеатр».
Еще к нам ходил мужчина, мы звали его «53-й год». Дело в том, что он одевался как будто из старого фильма — носил длинное черное пальто, шляпу и старый кованый чемодан. Он будто застрял в эпохе полвека назад, вся его одежда была будто из прошлого.
Последнее время молодые люди просили разрешения подняться на сцену перед сеансом и сделать девушке предложение. Мы всегда разрешали. Они выводили на сцену свою вторую половину, которая ни о чем не подозревала, и во всеуслышание предлагали ей руку и сердце. Девушки выглядели как цветущие розы.
Как-то перед сеансом подошел ко мне мальчик лет семнадцати и попросил разрешения почитать со сцены свои стихи. Я разрешила, а сама приоткрыла дверь и стала слушать. Он поздоровался со зрителями и начал читать. Стихи были такие самозабвенные... Это был просто крик души. Когда он закончил, сначала в зале была мертвецкая тишина, а потом ему стали аплодировать, а он просто вышел. Я поняла, что ему нужно было высказаться, нужно было что-то отпустить.
О духе кино и последнем дне
— Мы с коллегами часто повторяли замечательную фразу из фильма «Мне не больно»: «Главное в этой жизни — найти своих и успокоиться». С нами это и произошло, мы стали настоящей семьей.
Других таких кинотеатров я не знаю. Я ходила во многие, там не было этого духа кино, души кинотеатра, а у нас она была, потому что мы ее лелеяли и берегли. У нас были особые ценности и очень сплоченный коллектив. Мы все вместе встречали Новый год, готовили салаты, отмечали праздники. Была атмосфера волшебства и гостеприимства, какая-то магия была. Мы всегда старались быть неравнодушными — для нас было важно, чтобы зрители уходили от нас улыбаясь.
Слухи о закрытии Киноцентра ходили давно, последние годы мы жили в состоянии качелей. Мы старались не обращать внимания. Но осенью 2019-го стало происходить что-то такое, что поверили все. Мы стали ощущать этот тревожный воздух. А потом нас собрали и сказали, что мы работаем до конца ноября. Генеральный директор Юрий Васильевич Соловей старался из последних сил, но Киноцентр все же спасти не удалось.
Это был удар — ведь большинство контролеров намеревались проработать здесь до конца жизни. Многие из коллег после закрытия осели дома. Все наши дамы сначала думали о том, чтобы перейти работать в другой кинотеатр, но такой атмосферы мы найти не смогли.
Конечно, мы читали все эти прощальные надписи на стенах, фотографировали их на память. Когда настал самый последний день — когда раздавали газеты, играла музыка, показывали «Великого диктатора», — нас пришли поддержать старые сотрудники. Мы обнимались, целовались, все плакали. У нас была такая комната, мы называли ее «светелка», в ней мы собрались в последний раз. Мы сели, выпили, закусили, каждый сказал свои самые важные слова. Это было очень трогательно.
Потом мне присылали фотографии разрушенного здания, но для меня это уже не имело значения. Все свое я унесла с собой. Хорошо помню последний раз, когда я была в Киноцентре. Ощущения напомнили мне фильм «Свой среди чужих, чужой среди своих». Я приехала утром после последнего дня работы и увидела, что входную дверь взломали: она была открыта настежь. Валялись какие-то бумаги, остатки еды, внутри гулял ветер... Перед глазами стоял последний кадр из фильма — когда играет чудесная музыка, ветер развевает деревья и скатерти на столах. И я поняла, что это конец. У меня было такое ощущение, что в этот момент из распахнутой двери вылетел весь дух Киноцентра, вся его атмосфера. Эту душу мы, сотрудники, забрали с собой. И она все равно остается с нами, несмотря на то, что здание разрушили. Грустить по стенам не имеет смысла.
***
Елена Журавлева, контролер: «После «Зимней вишни» постоянно слышали от зрителей: «Вы нас только не закрывайте на ключ!»
— Раньше я часто ходила в Киноцентр как зритель. А в 2012 году я узнала, что здесь есть вакансия контролера, и, не раздумывая, вышла на работу. Наша должность называлась именно контролер, не билетер. Потому что мы не просто отрывали билетики, мы заходили в залы, следили за обстановкой, улаживали конфликтные ситуации. А еще мы вычисляли пиратов, хотя лично я их ни разу не ловила. У нас было правило — перед началом фильма, который только что вышел в прокат, мы должны были зайти в зал и в течение 15 минут наблюдать за зрителями.
Я работала в залах №5, 22 и 23. 23-й был залом с диванами, а в 22-м раньше вместо кресел лежали мешки-пуфики. Пуфики просуществовали совсем недолго. С одной стороны, они были востребованы у молодых людей, а с другой — пенсионерам на них, наоборот, было неудобно. Бывало такое, что зрители, покупая билет, не читали, что зал с особенностями. Заходит пожилой человек внутрь — а там пуфики на полу. Как на них усесться? Пенсионеры, конечно, кое-как располагались, а вот встать уже не могли, приходилось их поднимать. А молодежи очень нравилось — они вообще там ложились. Захожу в зал — и вижу какое-то лежбище котиков. Потом уже вместо мешков нормальные кресла поставили.
А вот диванчики решили оставить — они у нас были двойные, рассчитанные на двух человек. Зрители были очень довольны. Сначала там были даже подушечки, но потом подушечки стали потихоньку исчезать. В этот зал часто приходили родители с детишками — двое взрослых и ребенок прекрасно помещались на одном диване.
Однажды вышла смешная ситуация. Был последний сеанс — фильм начался, зрителей не было. Мы уже собирались делать отмену, но пришла пара и настояла, чтобы им продали билеты. Было сразу видно, что они не совсем трезвы, но мне пришлось их запустить. Не могу же я сказать: «Вы пьяны, до свидания». Все-таки решила проверить обстановку через какое-то время. Зашла в зал и обалдела: в темноте на весь зал раздавался громкий храп. Они просто легли на диван в обнимку и мило уснули. Я сразу позвала киномеханика, охранников. Говорю — ребята, надо выключать фильм, зрителям явно неинтересно, все спать легли. Разбудили их и попросили на выход. Они даже не возмущались. Не представляю, что они подумали: проснулись в кинотеатре, над ними люди стоят незнакомые. Ну, всякое бывает, не рассчитали дозу.
На утренние сеансы часто приходили пенсионеры — и бабушки, и дедушки. Говорили: «Нам так нравится, что у вас билеты по 100 рублей!». С утра заглядывали и бездомные. Купят недорогой билет и приходят отоспаться — ну а что, тепло, темно, удобно.
Когда фильмы стали выходить с возрастными ограничениями, у нас появилось распоряжение не пускать на сеанс детей, которые младше рекомендованного возраста. И таких ситуаций было очень много. Например, приходят подростки лет 12–13, а фильм 18+. Не пускали, а что делать. В кассе они спокойно сдавали билеты и получали возврат. Иногда им отказывали прямо на кассе, но бывало такое, что дети просили взрослого купить билеты.
Двоякая ситуация получалась, когда на фильм для взрослых дети приходили с родителями. Мы пытались объяснить, что кино не для детей, но в ответ слышали: «Мы сами знаем, что можем показать своему ребенку». Родители злились, особенно папы. Женщины мягче реагировали, пытались нас убедить, что современные дети и так все в Интернете видят. Если фильм адекватный, мы разрешали пройти, но проговаривали, что под их ответственность. А какие еще варианты, костьми же не ляжешь перед залом. Но если фильм явно для взрослых и общение перерастало в конфликт, то звали на помощь администратора. Даже если все это есть в Интернете, мы отвечаем за то, что демонстрируется в нашем зале.
Когда случился пожар в «Зимней вишне» (во время трагедии в Кемерове в марте 2018 г. большинство погибших задохнулись от дыма в кинозале. — «МК»), это очень повлияло на нашу работу. «Вы нас только не закрывайте на ключ!» — такие слова в то время мы слышали от зрителей постоянно. Причем это долго длилось, больше полугода. Мы очень удивлялись: «Господь с вами, когда мы вас закрывали?..» Запереть двери в зале — это нонсенс, такого не было никогда.
Мы, контролеры, как правило, не любим смотреть кино с попкорном и газировкой. Во-первых, в Киноцентре все время стоял запах попкорна, он нам просто приелся. Во-вторых, мы понимаем, что это вредно. Мы всегда могли поесть нормальной еды, у нас были и холодильник, и микроволновка. Кто-то приносил с собой, кто-то ходил в столовую — она была в торцевой части, где офисы. Зачем нам этот попкорн жевать? Была комната для отдыха, пусть маленькая, но уютная. Эта комната была любимым местом у контролеров. Там можно было отгородиться от шума — все-таки мы работали по 12 часов.
Сейчас я не работаю. Мне есть чем заняться, я на пенсии, у меня внук. Сначала посещали мысли устроиться на работу в другой кинотеатр, дочка даже предлагала варианты. Но там на контролеров вешают очень много обязанностей: нужно и билеты продавать, и еду с напитками, и проверять билеты на входе. При этом зарплаты мизерные. Меня пригласили на собеседование, но я просто не пошла. Такого кинотеатра, как Киноцентр, в Москве сейчас не найдешь, везде другая система и атмосфера.
***
Владимир Медведев, директор по репертуару: «Мы хотели, чтобы люди, которые к нам приходят, видели то, что называется киноискусством»
— Я сам ленинградец, в Москву переехал только в 1988 году. Еще во время своей учебы во ВГИКе я познакомился с режиссером Элемом Германовичем Климовым, который потом стал председателем союза кинематографистов СССР. В марте 1988 года он позвонил мне и сказал: «Мы будем открывать Киноцентр на Красной Пресне, у тебя три дня на размышления». У меня был опыт работы с кинорепертуаром. В Ленинграде я работал сначала в Молодежном киноцентре ДК им. первой пятилетки, потом был художественным руководителем Киноцентра «Ленинград». Так что предложение Климова я принял. 1 апреля 1989 года состоялось открытие Киноцентра для зрителей, и пошло-поехало…
В 90-е новых картин выходило мало, а хороших — тем более, но все достойное не миновало Киноцентр. Например, фильм «Однажды в Америке» у нас шел практически год.
Интересная история была в 1994 году. Мне позвонил пресс-атташе Никиты Сергеевича Михалкова и рассказал, что Никита Сергеевич ищет зал для премьеры своего нового документального фильма «Анна от 6 до 18». Обычно все это проводилось в Доме кино, но случился конфликт. На премии «Ника» картина Михалкова «Урга» не получила обещанных наград. Никита Сергеевич из-за этого рассорился с Юлием Гусманом — директором Дома кино и основателем кинопремии «Ника». И премьера прошла у нас, в Киноцентре.
А осенью у него уже был готов фильм «Утомленные солнцем». Премьера тоже состоялась у нас. Тогда в Киноцентре было огромное фойе и всего два зала, и мы придумали, чтобы по фойе перед вечерними сеансами расхаживал Сталин... Он общался с гостями, выслушивал жалобы и был очень убедителен. Когда все зрители рассаживались в зале, Сталин проходил на балкон, оглядывал всех и махал рукой — «начинайте!». Тогда мы могли позволить себе очень многое.
О рекорде «Великой красоты» и новом экране
— В двухтысячных годах появилось много новых фильмов — но и хлама среди них тоже было много. Поэтому отбирали мы их довольно жестко. Достойные картины шли у нас долго, а недостойные либо вообще не появлялись на нашем экране, либо появлялись и исчезали. Но компромиссные варианты с заказчиками всегда были. Поначалу они вообще встретили в штыки нашу позицию: а почему вы не показываете это кино, чем вы особенные? Мы настаивали: да, мы особенные, мы хотим быть центром кино, чтобы люди приходили и видели то, что называется киноискусством. Прокатчики сначала обижались, когда мы отказывали, но потихоньку стали понимать наш стиль работы. Что если мы взяли одну их картину, то им выгодно ее дать, пусть мы и не взяли другую. Потому что на ней мы заработаем деньги, которые оправдают десять их картин.
Абсолютный рекордсмен у нас «Великая красота» Паоло Соррентино — он шел шесть лет и три месяца. На втором месте — «Повар, вор, его жена и любовник» Питера Гринуэя. Он шел пять лет, это было еще в 90-е. На третьем месте «Магия лунного света» — 4 года 11 месяцев.
Кстати, большой зал Киноцентра менялся по конфигурации и вместимости. При открытии он вмещал 773 места, потом мест становилось все меньше и меньше — 640, 550, 500. А в итоге их стало 489 — это был последний вариант. Количество мест сокращалось за счет кресел и появления проходов — для зрителей это было, конечно, лучше.
Экран в большом зале мы тоже меняли. Это случилось в 2000 году — мы приехали в Берлин, чтобы купить с их завода ксеноновые лампы для кинопроекторов. Хозяева этого завода предложили посмотреть их берлинский 19-зальный кинотеатр. Мы зашли в большой зал, и я был поражен огромнейшим экраном от стенки до стенки, от пола до потолка. Я загорелся идеей — и когда вернулся в Москву, обратился к специалистам «Мосфильма». Они обследовали наш зал и вынесли вердикт, что мы можем оборудовать его большим экраном. Таким образом, у нас появился экран 23 метра шириной и 10 метров высотой. Он был с нами до самого конца, отработал на полную все 20 лет. Конечно, с первых пяти рядов смотреть было близковато. Но как ни странно, иногда зрители специально покупали билеты на первый ряд. И на вопрос: «не близко ли вам будет?» — отвечали, что им интересно смотреть за передвижением актеров на экране справа налево и слева направо. Были и такие ценители.
О сторублевых билетах и борьбе с жарой
— С 2007 года мы приняли решение расширяться. Постепенно увеличивали количество залов, и в начале 2013 года их стало 24. Мы стали самым многозальным кинотеатром в России. О расширении я мечтал еще со времен работы в первом Киноцентре в Ленинграде. Юрий Васильевич Соловей осуществил эту мечту — когда залов стало много, возможности показывать фильмы тоже возросли. Денег, конечно, было потрачено много. Но это оправдало себя. Не секрет, что в последние годы — 2018-й и 2019-й — нас посетило по 1,5 миллиона зрителей на каждый. Мы смогли показывать 45–46 фильмов в день, и за счет этого многие картины получали долгую жизнь. А рекорд был, когда в один день у нас шло 68 разных фильмов. И конечно, в выходные все 24 зала работали на аншлагах.
С появлением большого количества залов надо было решать вопрос с ценообразованием. Конечно, мы могли бы увеличить цены и начать «делать деньги», но не стали. Решили сделать билеты доступными. Прокатчики поначалу были категорически против, чтобы на утренние сеансы билет стоил 100 рублей. Но когда они сравнивали нашу выручку с другими кинотеатрами, выгода была очевидна. К примеру, в другом кинотеатре, где билет стоит 350 рублей, в зале сидит 20 человек, а у нас при цене 100 рублей — 400 зрителей.
Прокатчики нам позволяли многое. Скажем, когда выпустили фильм «Великий Гэтсби», американцы дали права на его прокат в России всего на полгода. Но по истечении этого времени зрители продолжали на него ходить. Генеральный директор прокатной фирмы "Каро" Алексей Рязанцев связался с Warner Brothers, и в порядке исключения Киноцентру разрешили показывать фильм еще полгода. Все это время он пользовался невероятным успехом.
Я уже молчу о фильме «Отель «Гранд Будапешт». Прокатчик «Двадцатый Век Фокс» пригласил нас на просмотр до того, как он вышел на экраны. Я сразу почувствовал, что это кино задержится у нас надолго. Так и случилось. Фильм шел в Киноцентре год с небольшим и собрал у нас почти 20 млн рублей — это было 20 процентов всей выручки в России.
В вопросе продолжительности проката мы ориентировались на посещаемость фильма — это играло главную роль. Пока зрители приходят — фильм идет. Но иногда случалось так, что фильм хороший, но народ на него не пошел. Это случилось с совершенно гениальным, на мой взгляд, фильмом «Вторая жизнь Уве». Он продержался у нас на экране месяца полтора-два и всё. Было очень жалко, я как мог продлевал ему жизнь, но все-таки понял, что не получается.
Были беспрецедентные случаи — например, с фильмом «Красавица и чудовище». В прокатном удостоверении в России заставили поставить ограничение на просмотр детям до 16 лет. Я так и не понял, что в этой картине такого, что надо ставить 16+. Негласно мы договорились так — все-таки будем показывать для всех, если начнутся проблемы, тогда будем думать, как их решать. По-моему, так сделали многие кинотеатры. В итоге прокат фильма прошел очень хорошо.
В большом зале мы показывали в основном американские и европейские картины — они всегда были востребованы. Здесь стоял финансовый вопрос, показывать фильм в зале на 500 мест, куда придет 50 человек, экономически невыгодно. Российские фильмы в последние лет десять в большой зал не попадали. Последний шумный успех был у «Ночного дозора» в 2004 году. Это была целая история. Прокатчики поставили нам условие: либо мы две недели показываем их фильм на всех сеансах в большом зале, либо они не дают нам картину вообще. А выходил фильм в середине лета, в Москве — жарища. Я решил рискнуть, картину мы взяли и показывали с утра до вечера. Аншлаги были дикие, несмотря на пекло. Причем фильм взяли не все кинотеатры, к примеру, «Пушкинский» в него не поверил. Как они потом кусали локти...
В свое время была целая история с фильмом «Амели». Фильм вышел на московских экранах в конце сентября 2001 года. И надо же быть такому, что в Москве в это время стояла летняя жара — зрители гуляли, ловили последние теплые деньки, в большом зале сидело всего человек 40–50. И через две недели такого вялого интереса все кинотеатры благополучно поснимали картину с проката. А мы оставили. И примерно с 15 октября народ вдруг понял что к чему — и понеслось. Были сплошные аншлаги. Всего фильм шел в Киноцентре больше трех лет. В России он собрал 780 тысяч долларов, из них 470 тысяч собрали мы.
О пандемии и превратностях судьбы
— Почему зрители так полюбили Киноцентр? Я думаю, потому что все знали, что мы показываем достойное кино. Мы отвечали главному критерию кинотеатра — кино как искусство. Плюс у нас был очень большой выбор. Ты посмотрел пять фильмов и знаешь, что у тебя есть еще сорок. Имела значение и ценовая политика. В выходные очень интересно было наблюдать за тем, как минут за 30 до начала сеанса в большом зале из метро «Краснопресненская» начинали выходить толпы людей и шли через дорогу к Киноцентру.
В последний день работы в Киноцентре я не был — не очень хорошо себя чувствовал. Но знаю, что происходило — мне все подробно рассказали. История Киноцентра в 1989 году началась с премьеры фильма Чарли Чаплина «Великий диктатор». Для прощального сеанса мы получили разрешение на бесплатный показ этой же картины. Это было очень символично.
Осталась одна загадка. Когда закрывали Киноцентр, никто не мог предсказать, что на нас обрушится пандемия. Я много думал, что было бы, если бы мы продолжили работать. В марте мы бы все равно закрылись, как и все. И неизвестно, как сложилась бы ситуация потом. Сейчас кинотеатры открыты, но их посещаемость упала не в два и даже не в три раза, а гораздо больше. А самое главное — американцы не дают нам сейчас фильмы для проката, и когда дадут — неизвестно. Есть что-то мистическое в сочетании этих моментов, может, закрытие все-таки было предопределено? Значит, кто-то сверху сказал: всё, ребята, вы свое дело сделали и спасибо вам за это.
