Раз все равно — начнем с В.И.Чапаева как героя Первой мировой войны. Он в разведке пехотного полка (киношные конь, бурка, шашка — недействительность). Идея — «за веру, царя и отечество». Образы — все известные люди (воины и гражданские), сражавшиеся за Россию. Они на слуху и на лубочных картинках. У В.И.Чапаева все три солдатских «Георгия» плюс офицерский (полный букет). Когда будет создан храм памяти героев Первой мировой войны (духовно-историческая справедливость), то в нем, как в храмах памяти и символах победы 1812 года и 1945 годов, образу русского героя — Чапаева самое место. Но храма пока нет, а есть только фильмы, книги, бюсты, памятные доки и сейчас уже подзабытые анекдоты.
После большевистского переворота полное отрицание многовековых идей как плодов российской соборности и соответствующих им образов. Вспомнили русских полководцев лишь во Вторую мировую, когда поражения и потери освежили «лидеру» богопустынную память: зазвучало «братья и сестры».
Но вот в 2020 году вроде бы пустяк: уральские казаки поставили под Оренбургом памятник полковнику Тимофею Сладкову, чей отряд в 1919 году разгромил штаб 25-й «чапаевской» дивизии. В газетах напечатали возмущенное письмо внучки Чапаева, ведь он жизнь отдал, «чтобы люди жили в справедливом государстве» (ее текст), а жители поселка, давшие согласие на установление памятника, и казаки «не соображают» (ее текст). Человек говорит о «справедливости», но если о той, за которую жизнь отдал Чапаев, то она увидена Ф.М.Достоевским задолго до этого и раскрыта в «Бесах»: «Не надо высших способностей! Рабы должны быть равны… мы всякого гения потушим в младенчестве. Все к одному знаменателю, полное равенство». После этого 73 года советской власти в условиях принуждения к уравнивающей справедливости. И сейчас в России она торжествует на бумаге от Конституции как всеобщее равенство перед законом.
Верующие в Бога люди знают, что действительно только равенство людей перед Богом, а остальное равенство — опасная идея от «лукавого». Впрочем, безыдейность действующей сейчас в России либеральной модели власти (вплоть до безыдеологичности — ст. 13 Конституции РФ) размывает точку опоры для ряда «соображающих».
В.И.Чапаеву безыдейность пошла на пользу. Например, в учебном пособии для пятых классов «Великие люди России» в разделе о великих полководцах он в такой известной компании, как М.И.Кутузов, А.В.Суворов, М.Б.Барклай-де-Толли. Комдив-полководец? Мой младший сын определил это как недействительность (т.е. не символ и не образ).
Неприятие Чапаева (и ему подобных), в частности, полковником Сладковым, как и всеми генералами и офицерами императорской армии, не перешедшими на сторону красных, заключалась помимо идейных и религиозных оснований в том, что одни остались верны данной воинской присяге, а другие нет. Здесь в выборе своего места в рядах разделенных сторон решающую роль играли честь, совесть и нравственный долг, ведь в действующей присяге вплоть до 25 января 1918 года присягающий клялся: «Клянусь честью офицера (солдата) и обещаюсь перед Богом и своей совестью». Чапаев присягу давал еще раньше 1918 года и, значит, говорил: «В заключении же сей клятвы моей целую и слово и крест Спасителя моего» (текст присяги с 1850 по 1917 год), но бунтовать начал еще до прихода к власти большевиков. За клятвопреступничество белые казнили многих своих бывших единоверцев (например, из известных — сына генерала Брусилова; Ивана Кочубея). «Потерявшие совесть русские люди», — так их назвал в своих воспоминаниях барон Врангель. Русский император, уходя, от присяги никого не освободил.
Ивану Кочубею стоит памятник в станице как червоному казаку (он был крепко верующим, возил с собой иконы, молился), а душа его заболела идеей социализма, но с командиров его сняли именно за «религиозность». (В советском фильме о нем об этом ни намека.) Ехал к Ленину жаловаться — нашел кому.
Уральские казаки оценили Т.Сладкова как человека, который «защищал свою землю и устои, по которым жили на этих землях казаки». Устои — это не только хозяйственный и бытовой уклад.
В бытность мою замначальника Главного управления казачьих войск (аппарат Администрации Президента РФ) Святейший Патриарх Алексий II на встрече с атаманами войск сказал: «Казачество и православие — это одно и то же». Отсюда корень устоев.
Тимофей Сладков не стал клятвопреступником и достоин уважения и памяти. Достойны уважения и уральские казаки. Донские в 1997 году отложили на потом мое предложение добиваться изменения приговора в отношении П.Н.Краснова, А.Г.Шкуро, Султан-Гирей Клыча и других, которые были демонстративно повешены по статьям за измену Родине, совершение терактов, участие в подготовке государственных преступлений и т.п. (ст.ст. 588, 5811 УК РСФСР еще в январе 1947 года). Никто из осужденных (кроме Т.И.Доманова) не был гражданином ССС, и, значит, Родине изменить они не могли. Военная коллегия Верховного Суда РФ своим определением приговор 1947 года признала обоснованным (политически!), признала осужденных не подлежащими реабилитации. При этом их командующий Гельмут фон Пановиц, проходивший по этому же делу и осужденный по этим же статьям УК РСФСР, был реабилитирован Главной военной прокуратурой (все это 1997 год). Читать определение Военной коллегии неловко для юриста-правоведа: в нем нет ни одного доказательства их преступлений — чисто политическое произведение, пахнущее «тройкой» или «особым совещанием». Не знаю эмигрантскую судьбу Т.Сладкова, но если он дожил до освобождения Европы в 1945 году, то разделил печальную участь всех участников «белого дела», т.е. арест, суд, лагерь (по преимуществу). Такой путь проделали два брата моего деда, Ивана Георгиевича, Павел и Григорий (соответственно подъесаул и есаул, а деда убили еще в 1921 году). Решение оргбюро ВЦИК от 24.01.1919 года о массовом терроре против казаков остается в силе. Сталин казаков, воевавших против большевизма, у англичан специально выторговал, и они ему их предали (именно «предали») в Лиенце вместе с женщинами и детьми.
Авторы современного фильма «Страсти по Чапаю» хорошо если только по глупости показывают, как казаки Сладкова стреляют направо и налево стариков и женщин, создавая соответствующий идеологический образ казака.
У моего младшего сына Ивана в учебнике «Основы мировых религий» есть вопрос: «Как вы думаете, просить прощения и каяться — одно и то же?» (каются крещеные и в церкви), но это не вопрос «соображения», а степени отсутствия совести. Душа, заболевшая большевизмом, выздоравливает медленно или вообще никогда.
