— Читала, что ваш отец, будучи с 1992 года чрезвычайным и полномочным послом в Швейцарии, получил в феврале 1995 года назначение по совместительству послом в Лихтенштейне, ассоциированном со Швейцарией, именно с целью провести обмен архивами. Почему это было так важно для России? Ведь архив Соколова давно опубликован, в 1925 году вышла книга Соколова «Убийство царской семьи».
— Да, основное содержание важнейших документов было уже хорошо известно за рубежом. Однако отсутствовали оригиналы, прежде всего шифротелеграммы, проливающие свет на обстоятельства убийства царской семьи в Екатеринбурге. Главное место в этом архиве занимают подлинники телеграмм, записок, счетов, черновиков, документов представителей советской власти в Екатеринбурге, переписок, связанных с деятельностью следователя и делопроизводственной документацией. Следователь «омского правительства» Николай Соколов по поручению Колчака приехал в занятый белыми Екатеринбург и смог на месте задокументировать факты происшедшей драмы. Он опросил оставшихся в живых свидетелей событий, сделал фотосъемку вероятного места захоронения царской семьи и их приближенных.
— Когда архив был благополучно вывезен за границу, не нашлось желающих его принять…
— Кому только следователь Соколов не предлагал свой ценный архив: вдовствующей императрице Марии Федоровне в Дании и великому князю Николаю Николаевичу. Мать Николая Второго не верила в смерть своего сына и отказалась принять ценные документы, правда, материально поддержала Соколова. Великий князь Николай Николаевич тоже отказался их взять, но способствовал тому, чтобы архив попал к русскому дипломату в Риме М.Н.Гирсу. Николай Соколов не мог не подчиниться этому, но мудро заменил в своем архиве некоторые подлинные документы копиями. Дальнейшая судьба этой части архива неизвестна. В эмиграции Соколов в дополнение собрал еще семь томов документов. Измученный и переживший многие потрясения, следователь Соколов неожиданно умирает в 1924 году во Франции. В 1925 году выходит его книга с предисловием князя Орлова «Убийство царской семьи». Часть архива по завещанию самого Николая Алексеевича его вдова отдала князю Орлову.
— А что произошло с фамильным архивом княжества Лихтенштейн? Каким образом он оказался в СССР?
— В связи с оккупацией в 1938 году Судетской области немецкие власти решили создать в Троппау единый имперский архив. Они практически заставили лихтенштейнского князя передать им свой архив. Помимо старинных рукописей ХIII века (пергаментный лист), написанных готической скорописью, другие документы были составлены на чешском, латыни, на французском и итальянском языках. Особенно важными являются документы, подтверждающие право княжества на недвижимость в различных районах Чехии, а также исторические документы по Венскому конгрессу и наполеоновской армии и т.д… Освободив Чехию в 1945 году, Советская армия вывезла многие архивные материалы из Троппау, прихватив на всякий случай и лихтенштейнский архив. К сожалению, до сих пор неизвестно, тот ли это княжеский архив, что так долго хранился в ГВА России под номером 1388, или вывезенный из княжеского дворца под Веной? Весной 1945 года советские войска реквизировали архив княжества Лихтенштейн, который в это время перевозили на двух грузовиках из Вены в Вадуц, столицу Лихтенштейна. Примерно 1100 документов, 600 коробок.
— Какой интерес мог представлять этот архив для СССР?
— Чисто исторический, и то вряд ли. Работать с этим архивом могли работать разве что специалисты узкого профиля. Это в основном семейные реликвии: грамоты, деловая переписка и т.д. Документы под номером 1388 поступили в специально созданный секретный Центральный государственный особый архив СССР, переименованный в годы перестройки в Центр хранения историко-документальных коллекций, а затем в Российский государственный военный архив, где они долгое время хранились и не интересовали практически никого. Правящий князь Лихтенштейна Ханс Адам II узнал, что его архив находится в СССР. Такую информацию он, по его словам, получил от «одного российского историка». Но поскольку дипломатических отношений между нашими странами не было, забрать архив долго время не представлялось возможным. Когда Ханс Адам II официально обратился с просьбой о возврате своего архива, послу Степанову было поручено Министерством иностранных дел РФ начать диалог с княжеством Лихтенштейн по этой теме, а также проработать вопрос о возможном установлении дипломатических отношений с этим небольшим государством в центре Европы.
— Трудно ли шли переговоры?
— Об этом мой отец подробно рассказал в своей книге «Незнакомый Лихтенштейн глазами первого российского посла», но и с его слов я знаю, что переговоры об обмене архивами были непростыми. Они продолжались три года. В самом начале межгосударственных переговоров на эту тему российская сторона выразила свою готовность вернуть княжеский архив, но только в обмен на документы, представляющие определенную ценность для Российской Федерации. Это решение Российского государства очень огорчило князя: у него на тот момент не было ничего ценного, что могло заинтересовать Россию! И вообще он планировал в знак благодарности просто-напросто подарить нашей стране одну из ценных картин из своей частной коллекции.
— Но Россия вряд ли сделала бы такой щедрый подарок крошечному княжеству. И тут подвернулся архив Соколова…
— Один из советников, а также близкий друг Ханса Адама II барон Эдуард фон Фальц-Фейн посоветовал ему приобрести архив Соколова, который бы, безусловно, заинтересовал российскую сторону. К слову, барон не раз делал ценные дары своей родине. Уроженец Херсонской губернии, он по отцу племянник основателя знаменитого заповедника «Аскания-Нова», а по матери — внук генерала от инфантерии Николая Алексеевича Епанчина, директора Пажеского Ее Императорского Величества корпуса. Архив Соколова был выставлен наследниками князя Орлова на аукционе Sotheby's, но потом был снят и выкуплен по поручению Ханса Адама II вне аукциона. Точная сумма сделки неизвестна, она не разглашалась, но называется от 590 000 до 1 млн швейцарских франков. Лихтенштейнцы даже пригласили директора Госархива Сергея Мироненко для небольшого ознакомления с архивом. Сомнений, что перед ним оригинал архива Соколова, у Мироненко не возникло. Особенно его поразил оригинал знаменитой телеграммы А.Белобородова.
— Россию вариант обмена, конечно, устроил!
— Вопрос об обмене архивами был поставлен в 1996 г. на голосование в Госдуме РФ. Проголосовали почти единогласно «за». Переговоры уже подходили к своей завершающей стадии, как стали раздаваться голосочки, что, возвращая этот архив Лихтенштейну, Россия способствует якобы желанию княжества вернуть себе чешские земли.
— Неужели это заявлялось всерьез? С тех древних времен мир не раз пережил передел…
— Этот вопрос, естественно, быстро отпал, но находились скептики, которые сомневались в важности обмена, мотивируя тем, что архив Соколова особой ценности не представляет, так как его содержание давно известно. И оставалась еще одна небольшая проблема: князь настаивал на том, что этот архив не государственный, а его личный. Поэтому обмен должен происходить между РФ и Хансом Адамом II как частным лицом. Это для российской стороны было неприемлемо. Но и с этим пунктиком тоже разобрались! По сути дела, тогда, в 1997-м, произошел не обмен важными для обеих стран архивами, а правящий князь Лихтенштейна отблагодарил Россию за свои фамильные реликвии, подарив архив Соколова, который к тому же обошелся очень недешево. А мой папа был награжден орденом княжества Лихтенштейн.
— Да и «прихватывать» княжеский архив наши трофейщики не должны были…
— В любом случае у СССР не было никакого юридического права на вывоз этого архива: его нельзя считать трофейным, потому что Лихтенштейн не воевал против СССР, не являлся союзником Гитлера и вообще во время Второй мировой войны соблюдал нейтралитет. Но в официальном документе, подписанном Е.М.Примаковым и Хансом Адамом II, стоит слово «обмен». Пусть каждый толкует по-своему это событие. Успех партнеры разделили поровну, и оба выиграли в конце концов. Когда архив прибыл в княжество, лихтенштейнские журналисты писали, что в страну вернулись «семь тонн сала и пять тонн свечей». Но это всего лишь добрая шутка…
■ ■ ■
— Елена, семья вашего мужа записана в Золотую книгу итальянского дворянства. Вы — первая русская веточка на этом древе?
— Нет, не первая. Графиня Звева делла Герардеска, троюродная сестра моей свекрови Анезе Каффарелли, была замужем за русским князем Николаем Романовичем Романовым. Все началось с романтического знакомства на вечеринке в Риме в начале 50-х годов прошлого века. Это была любовь с первого взгляда. Но когда молодой князь попросил руки своей избранницы, ее строгий отец дал жениху с громкой фамилией отповедь: «Приходите, когда станете зарабатывать себе на жизнь!». В 1952 году Звева и Николай обвенчались в Русской православной церкви в Каннах. Он стал управляющим семейной сельскохозяйственной фермой семьи делла Герардеска. Князь с супругой приезжали в Санкт-Петербург на церемонию захоронения останков царской семьи.
— Какое отношение князь Николай Романов имел к царской семье?
— Николай Романович Романов (1922–2014) — сын князя императорской крови Романа Петровича Романова (1896–1978) и графини Прасковьи Дмитриевны Шереметевой, родился во Франции, куда эмигрировала его семья после революции. Его дедушка — великий князь Петр Николаевич, правнук императора Николая I.
— А вы были знакомы с князем Николаем Романовым?
— Да, я имела честь познакомиться с ним в один из его визитов в наше посольство, порог которого он не переступал много лет. Привел его туда барон Эдуард фон Фальц-Фейн. Это произошло именно в тот период, когда послом РФ в Швейцарии стал в 1992 году мой отец Степанов Андрей Иванович. Он и предложил князю, старейшему на тот момент члену дома Романовых по мужской линии, провести небольшую конференцию. Николай Романович очень волновался перед визитом в посольство. Когда его спросили о возможности возрождения монархии в России, он ответил, что этот вопрос по меньшей мере преждевременный и вряд ли может дать стране что-то реальное. К слову, во многом благодаря князю Николаю Романову состоялось захоронение останков царской семьи, чью гибель он считал самой трагической частью нашей истории.
— Есть ли в семье князя Романова наследник?
— У князя Романова три очаровательные дочери: Елизавета, Наталья и Татьяна. Как вспоминает моя свекровь, он, конечно, очень хотел иметь сына — продолжателя его ветви рода Романовых. Но Бог дал трех дочерей. Я даже пошутила на эту тему со своей свекровью, у которой восемь сыновей, что Звева могла бы кого-то из них усыновить! Зато у Николая Романовича есть очень достойный, хорошо образованный внук, сын дочери Елизаветы, — 34-летний Никколо Боначини-Романов. Но это так... для информации, без далеко идущих выводов и предположений!
— Ваш отец много общался с бароном Фальц-Фейном. Вы тоже с ним встречались?
— Конечно. Первый его визит в российское посольство состоялся 19 октября 1992 года. Как принято этикетом, он пришел вовремя и галантно преподнес букетик цветов жене посла. Уже во время этого первого знакомства между российским послом и русским аристократом возникло чувство взаимной симпатии. Интересно, что, разглядывая картины в Оливковой гостиной посольства, барон заметил, что не видит своего подарка — картины «Тройка» кисти художника Николая Сверчкова. Мой отец услышал об этом впервые и обещал разобраться. Небрежно скатанный кем-то холст был обнаружен в подвале посольства. Картина очень пострадала от влажности и пыли. Завхозу посольства пришлось писать объяснение. К счастью, в Берне находился московский художник Игорь Новиков, который и согласился подлечить картину. После реставрации «Тройка» вернулась на прежнее место.
— Барон слыл человеком экстравагантным. Внешность словно со старинных гравюр, неповторимый стиль, своеобразная манера общения. Была у него еще какая-нибудь страсть кроме меценатства?
— Несмотря на уже преклонный возраст, барон продолжал очень быстро ездить на своем спортивном «Мерседесе». Правда, это его увлечение порой обходилось ему очень дорого в прямом смысле слова. Полиция регулярно изымала у барона права за превышение скорости и нещадно штрафовала. Некоторые полицейские даже знали его в лицо, но это все равно не спасало от штрафных санкций. Барона Фальц-Фейна не сильно расстраивали суммы, равные месячной зарплате российского посла! Куда больше он переживал из-за лишения прав. Как только ему возвращали водительское удостоверение, он тут же садился за руль своего спортивного автомобиля, жал на газ, и вскоре все начиналось с начала…
