Новый словесник пришел к нам в седьмом классе. Выглядел он, прямо скажем, неказисто: мешковатый пиджак, очки с диоптрическими линзами, сильно прихрамывал (левая нога в ортопедическом ботинке). Вдобавок звали его Адольф Александрович Тиханов. Как догадываетесь, не самое популярное имя в стране, недавно пережившей войну с фашистской Германией.
Но он умел удивлять. «Откройте тетради. Тема сочинения: «Что я подумал, когда вошел в класс». Время на работу — десять минут». Мы переглянулись с соседом по парте. Оказывается, мы еще и думаем — причем непрерывно, а не только в ходе выполнения заданий по предметам. На следующий день темой сочинения-миниатюры стала: «Моя правая рука». Мы с приятелем, недоуменно разглядывая кисти рук, стали описывать кожный покров, ногти и другие натуралистические подробности. Собрав листочки с сочинениями, Тиханов прочитал стихотворение в прозе Назыма Хикмета: «Когда мне больно, моя правая рука ложится на сердце, когда стыдно, она закрывает лицо». Тем самым учитель словесности, использовав всего лишь один педагогический прием, окунул нас в волшебный мир языка, где наряду со скучными орфографическими и синтаксическими правилами существует метафорика, позволяющая увидеть глубинную суть явлений и насладиться красотой мира.
Спустя десятилетия став педагогом, я понимаю, как ценно то, что он всегда разъяснял цель и смысл любых заданий. Казалось бы, написание изложений — рутинная работа, которую выполняют ученики в ходе подготовки к экзаменам. Но однажды Адольф Александрович поведал нам о том, как постепенно самоучкой вырабатывал свой изумительный писательский стиль К.Паустовский. Он выбирал куски из произведений Бальзака, Тургенева, Толстого, а затем воспроизводил их по памяти на бумаге. После чего сравнивал оба текста: классический и свой, задумываясь над тем, почему классики использовали именно эти слова, эпитеты и метафоры. Как знать, может быть, мои дальнейшие литературные опыты — статьи и книги — выросли из брошенного тогда учителем семени.
Нашему удивлению не было предела, когда однажды больше часа напролет учитель читал наизусть поэму Э.Багрицкого «Дума про Опанаса». Неужели такой огромный текст можно держать в памяти? И началось соревнование на спор. Мой сосед по парте выучил «Евгения Онегина», а я, проиграв ему по объему усвоенного поэтического текста, — «Демона».
И уже совсем добило наше подростковое сознание известие о том, что наш любимый педагог в возрасте тридцати с лишним лет поступил на заочное математическое отделение университета. Помню, мы не постеснялись пристать к нему с вопросами: «Зачем это вам? У вас же уже есть специальность и профессия, в которой вы успешны». — «Понимаете, существует волшебный мир математики, особенно высшей. Но до сих пор этот мир был для меня закрыт. Мне стало обидно, и я решил в него проникнуть», — было нам ответом.
Вход в педагогическую профессию не бывает усыпан розами. На первом году работы я сотворил явную педагогическую глупость. В десятом классе, когда у доски «зависла» затруднившаяся с ответом ученица, я иронично заметил: «Садитесь, вероятно, история не ваша стихия». Она в слезы. Позже выяснилось, что в этом же классе сидел юноша, в которого она была влюблена. Я не оскорбил ее впрямую, но унизил в глазах любимого человека.
На перемене в учительской поделился этой историей с Натальей Васильевной Туговой, попросив совета, как выйти из создавшейся педагогической ситуации. Наталья Васильевна была, что называется, педагогом от Бога. В нашей школе она оказалась после идеологического разгрома легендарной второй московской математической школы, где до того преподавала. В ответ на мою историю она поведала мне похожую свою. Но, совершив педагогическую и человеческую бестактность, она немедленно попросила прощения у ребенка. А на следующий день получила записку следующего содержания: «Восхищен Вами. Впервые встречаю педагога, способного извиниться перед учеником». И подпись: Корней Иванович Чуковский. Обиженная учителем девочка оказалась его внучкой.
Позже судьба подарила мне счастье участия в последней прижизненной авторской телевизионной передаче «Чай-клуб», которую вел З.Е.Гердт. Никогда не забуду его слова: «Евгений, вы не представляете, какое это счастье — просить прощения!». Жить замечательному актеру и человеку оставалось две недели. И он для меня остался Учителем на всю оставшуюся жизнь.
А еще бок о бок со мной работал молчаливый и даже сумрачный учитель географии. Его педагогический стиль был для меня загадочным. Никаких блистательных внеклассных мероприятий он не проводил, с докладами на методических объединениях классных руководителей не выступал. Но к нему в класс неизменно «сливали» самых трудных неуправляемых подростков, которые через некоторое время становились шелковыми.
Я попросил его поделиться секретами педагогического мастерства. Вот что он рассказал: «А никаких секретов нет. Все эти подростки — безотцовщина. В воскресенье я приглашаю такого пацана в кино. Перед началом сеанса покупаю в буфете себе бутылку пива, а ему лимонад и большой бутерброд, который делю пополам. Мы молча едим и пьем. А после просмотра фильма я обнимаю его за плечи. По дороге домой мы обсуждаем картину. Вот и вся педагогика». Задним умом я сейчас понимаю — какая великая педагогика содержится в символическом жесте преломления хлеба пополам. Казалось бы, проще и удобнее купить два бутерброда.
И еще с грустью думаю, что сегодня такая педагогика стала невозможна. Нынче такого учителя немедленно обвинили бы в антипедагогическом поведении. Что за безобразие — пить пиво на глазах ученика! А чтобы зрелый мужчина обнял подростка за плечи... При наличии «бдительных» граждан и видеокамер можно немедленно схлопотать срок сами знаете за что...
А скажите на милость, как этот педагогический «тихушник» составит подробный отчет об эффективности своих воспитательных воздействий?! Пожалуй, ему придется документально зафиксировать — сколько минут он держал руку на плечах подростка.
Однако не стоит думать, что гипертрофия формальных показателей захлестнула только отечественное образование. Здесь на память приходит другая поэтическая строфа: «Распространенье наше по планете особенно понятно вдалеке. В общественном парижском туалете есть надписи на русском языке» (В.Высоцкий). Влияние российского бюрократического подхода неоспоримо. Но на этот раз речь пойдет не о Франции, а об Америке.
Работая в условиях пандемии с детьми в режиме онлайн, педагоги во всех странах, в том числе в России и Америке, что называется, не щадили живота своего. Надо было в сжатые сроки ночами готовить необходимый контент, чтобы с утра транслировать его ученикам. Естественно, что в таких условиях трудозатраты педагогов многократно увеличились. Одна заокеанская учительница потребовала в суде штата Калифорния, чтобы эти дополнительные трудозатраты были материально компенсированы. И она выиграла процесс! Суд присудил выплатить педагогам пятидесятипроцентную надбавку за все время дистанционного обучения учеников, которое, кстати, продолжается во всех школах Америки и сейчас. В реализацию этого решения не поверили только искушенные в бюрократических уловках власти педагоги — выходцы из России. И они оказались правы! В ответ на решение суда образовательные ведомства штата потребовали от учителей подробные отчеты о потраченном времени. Разработки уроков и видеофайлы в расчет не идут. Умри, но подробно опиши по минутам, как, на что и когда ты потратил дополнительное время. Ну прямо все как у нас…
Но бог с ней, с Америкой. Раздевая ее, мы себя не одеваем. Чего желаю я своим коллегам? В канун Дня учителя я поздравляю своих коллег и не теряю надежды на то, что наряду с поздравлениями они наконец получат достойное материальное вознаграждение за свой труд.
