Патриарх избирается пожизненно. И вся система церковного управления с годами затачивается под одного человека.
Первые шаги патриарха Кирилла были связаны, с одной стороны, с желанием усилить управляемость церкви, а с другой, – с укреплением своей личной власти. Этому отвечала административная реформа с дроблением епархий, которая ослабляла вес прежних епископов, ничем не обязанных новому патриарху, и формировала когорту молодых выдвиженцев, нередко взлетавших на архиерейские кафедры из простых иеромонахов, и всем патриарху обязанных.
Еще одним из средств подобного укрепления своей власти стало постоянное и кажущееся нелогичным перемещение епископов по епархиям. Чем больше срок епископства, тем больше возможностей у епископа заручиться поддержкой местных политических и финансовых элит, замкнуть финансовые потоки лично на себя, избавиться от неугодных священников и заменить их лояльными себе. Это усиливает независимость епископов, что в условиях углубляющегося кризиса может породить своеобразный региональный сепаратизм, который за внешними декларациями о единстве будет сопровождаться саботированием требований патриаршего центра.
Перемещения епископов вырывают их с корнем из подобной системы связей и не дают врасти на новом месте, где церковные отношения сложились до них. В последние годы мы можем наблюдать парадоксальные противостояния новоприбывших епископов с местными маститыми священниками, которые в ряде случаев одерживают победу – и все заканчивается новым переводом.
Другой стороной этого процесса стало усиление церковной бюрократии, лично преданной и всецело зависимой от патриарха. Управлять при помощи нее кажется гораздо удобнее и эффективнее. Но в реальности случается то же самое, что и в светском государстве. Разрастающаяся бюрократия становится не только неповоротливым передаточным колесом между патриархом и его церковью. В какой-то момент она разрывает эту связь и, обволакивая ватным облаком со всех сторон, начинает подчинять его собственным целям.
Начинается странная битва патриарха с этой ускользающей силой. Она выражается в бесчисленных смещениях и назначениях, призванных навести грозу на подчиненных. Но итог остается тем же. Решения, вредящие и несущие угрозу этому чиновному классу, саботируются, и ответной реакцией становятся бесконечные горы дутых отчетов о достигнутых успехах и выполненных решениях патриарха, за которыми - имитация. Бумажный патриарх, который лично сам все хочет контролировать, ослепляемый рисуемой ему информационной картинкой со стороны подчиненных, начинает тонуть в море отчетов, указов, распоряжений и циркуляров. Его железных посох власти все чаще наносит удары мимо цели, внешне хаотично, а в реальности умело направляемый теми, кто сейчас в его фаворе и пользуется его временным доверием.
Эта вожделенная цель выстраивания патриархом вертикали власти с ручным режимом управления в итоге, когда, казалось бы, эта самая полнота власти достигнута, оборачивается серьезными проблемами. В современном динамичном мире, с неожиданно возникающими вызовами необходима гибкость, амортизирующая и гасящая внешние удары. Жесткая вертикаль власти, которая, казалось бы, в трудное время должна уверенно вести церковь среди испытаний, в реальности начинает давать трещины и обваливаться.
Если все замыкается на патриархе, то и всю ответственность должен публично нести он лично. Он оказывается виноватым во всех скандалах и бедах на местах. Его молчание и промедление в решениях воспринимаются как безразличие к проблемам церкви и высокомерие по отношению к обществу. Попытка уйти в тень и переложить ответственность на нижестоящие структуры сразу же воспринимается как личная слабость патриарха, его неспособность контролировать ситуацию и разрешать проблемы. Весеннее молчание патриарха на фоне острейшей напряженности, связанной с закрытием храмов, многими было воспринято как предательство церковного народа. Желание решить проблему с мятежным иеромонахом Сергием Романовым силами екатеринбургской епархии опять же воспринимается как слабость патриархии.
Эта негибкость церковной власти, ее оторванность от церковного народа, порождающая отчуждение и недоверие последнего, в конце концов будет вести к ее ослаблению и кризису. Патриарх все более воспринимается не как духовный вождь и отец всех верующих, что входит в парадигму православного сознания, а как жесткий администратор, злоупотребляющий своей властью и не решающий действительно насущных проблем.
Другая сложность будущего православной церкви связана со своеобразными церковно-государственными отношениями. Попытка заполнить идеологическую нишу, быть дежурными в стране по нравственности и традиционным ценностям оказалась во многом бесплодной.
Ситуация с карантинными мерами в стране лишний раз показала, что государство не воспринимает отношения с православной церковью как равные. К тому же их слабая реализация на приходах показала, как плохо слушаются своего главу на местах. А уж обличительные проповеди иеромонаха Сергия Романова в адрес президента и патриарха, спровоцированные этой ситуацией, и вовсе показали неконтролируемость ситуации.
В трудную минуту светская власть легко жертвует церковными интересами ради своих. А чем более негативное отношение к власти появляется у граждан, тем сильнее оно проецируется и на церковь, которая мыслится на стороне ее, а не простого народа.
Роль и значение РПЦ сегодня значительно преувеличены. Это произошло во многом из-за желания государства сделать ее своей опорой. Финансирование, доступ ко всем информационным ресурсам с одновременным подавлением иных конфессий создали представление о каком-то огромном влиянии православных в стране. В действительности реальное количество «практикующих» православных – всего несколько процентов, которые воспринимаются как навязывающие волю остальному большинству. Достаточно зайти на православную службу, чтобы увидеть современное лицо русского православия – лицо пожилой и часто бедной женщины. Нет сильных общин, которые были бы фундаментом церковной независимости.
Поэтому в будущем с уменьшением поддержки со стороны государства будут падать и возможности православной церкви поддерживать подобный имидж великолепия и значимости. Неизбежно будет эффект сжатия, когда православная церковь займет свое скромное место в обществе по своему весу. Влиять на это будет и продолжающееся падение общественного доверия, отказ видеть в церкви серьезный духовно-нравственный авторитет.
Это в свою очередь сильно изменит религиозный и светский ландшафт общества, в котором остается высоким запрос на систему ценностей и идей, позволяющих человеку идентифицировать себя с национальной общностью и создать картину будущего. Пока что ощущается разочарование от неосуществленности под эгидой церкви смутно понимаемого «духовного возрождения», бывшего одной из главных идей постсоветского периода. Эта идея в качестве вдохновляющего источника национальной консолидации выдохлась, а на смену ей не пришла новая, что создает впечатление растерянности и разобщенности. И что-то иное должно заполнить этот вакуум.
Если же смотреть более масштабно, то можно сказать, что православная церковь в России на современном этапе переживает болезненный и длительный кризис традиционализма. Попытка духовного возрождения на имитируемых традициях дореволюционной России скрестилась с желанием огромного количества верующих родом из Советского Союза найти тихую гавань привычной стабильности, где были бы старые советские образцы поведения. Сегодня это ведет как к нарастающим конфликтам с меняющимся светским обществом, не желающим церковной опеки и вмешательства, так и внутри церкви, в которой наблюдается выдавливание священнослужителей и мирян, условно характеризуемых либералами и модернистами. Наиболее яркий представитель «либерального» православия с человеческим лицом протодиакон о. Андрея Кураев, много лет бывший своеобразным посредником, ныне отправлен в запрет. Это разрушает мосты диалога с обществом.
Стремление к закрытости как реакция на страх перед будущими переменами, в которых православной церкви в ее нынешнем виде почти не остается места – крайне плохая стратегия, ведущая к скатыванию на обочину общественной жизни. Достаточных сил и воли на обновление внутрицерковной жизни и придания ей нового импульса, которая по факту скорее начинает угасать, нет.
Кадровые перестановки последнего времени напоминают попытку со стороны патриарха укрепить распадающуюся вертикаль власти и подготовиться к более серьезным испытаниям, в которые православная церковь входит, обремененная массой внутренних проблем и противоречий, грозящих разрушить внешнее хрупкое единство и лишить ее особого положения в обществе и государстве.
