А зачем, собственно? Вокруг происходят такие вещи: людей травят, у соседей бунт, на нашей окраине бунт, пока еще мягкий, тихий, бархатный, в судах модные адвокаты разыгрывают криминальное шоу, модный подсудимый зачем-то им подыгрывает, а здесь «60+». 20-й год XXI века заканчивается, а вы еще не проснулись?
Большая часть телевизионного контента безнадежно устарела. Это стилистические разногласия с «советской властью». Как у Синявского, как у белорусского народа с Батькой.
Вот представьте: выступает такой бодрый старичок с усами, поет «Беловежскую Пущу», а к нему никто не поворачивается. Наконец закончил, Лещенко у него спрашивает: «Ну, кто вы, откуда, представьтесь, пожалуйста». — «Я Александр Григорьевич Лукашенко, мне 66 лет, из Минска. А почему вы ко мне не повернулись? Так не бывает. Из вас четверых трое должны были повернуться, 80%. Ах, не согласны? Так, Ваенгу с Сукачевым в КПЗ на 15 суток. Я тебе покажу «свободу Анджеле Дэвис!»
Ладно, не обращайте внимания, Белоруссией навеяло. Я о том, что ТВ сдает свои позиции. Помните, как телеоператор из «Москва слезам не верит»: «Ничего не будет: ни кино, ни театра, ни книг, ни газет — одно сплошное телевидение». Оказалось, ошибся: и кино есть, и театр, и книги, и даже газеты, несмотря на пандемию, а вот с телевизором проблема.
Хотя… 19 августа 1991 года программа «Время» осветила все тревожные события. Был даже репортаж Сергея Медведева от Белого дома. Но в конце — о культуре. Показали какую-то выставку в Москве, немногочисленных людей там. Я смотрел и думал: «Как они могут, когда в стране такое?!» А теперь мне кажется, что, может, те люди, пошедшие на выставку в самый разгар ГКЧП, и были правы. Всякая суета проходит, а искусство вечно.
Так и «Голос 60+». Все-таки добрая, сердечная, душевная программа. А Белоруссия, Хабаровск, «умное голосование» подождут. Нет?
Звезда
Звезда ушла, сгорела. Когда ее не стало, на канале «Звезда» в 3 часа ночи показали «Доживем до понедельника». К ее юбилею.
Звезда была такая яркая. Те, кто видел ее в том фильме, не забудут никогда. Пухлые губки, чуть вздернутый носик, короткая модельная стрижка из конца 60-х. И глаза, эти черные, ясные, прекрасные глаза, в которых можно было утонуть. И это загадка, и нежность, и свежесть.
Ее звезда взлетела так быстро, вмиг. Но… Звезда была хрупкая, почти неприспособленная к жизни. Она не умела расталкивать всех локтями, драться за новую роль. Звезду, которую надо было носить на руках, никто не пожалел, не понял. А ведь счастье — это когда тебя понимают.
«Доживем до понедельника».
Во вторник ее не стало.
