Знаменитый эсер-боевик до революции и заместитель военного министра после Февральской революции Борис Савинков летом 1917 года затеял сложную интригу, которая провалилась и вошла в историю как мятеж генерала Лавра Георгиевича Корнилова. А если бы она удалась, именно Савинков стал бы хозяином страны...
После проигрыша белого дела он бежал из России. Обосновался во Франции. Одному из старых знакомых, выпив с ним в парижском ресторане, внушал:
— Нужно действовать.
— А как?
— Идти туда к ним, сделаться любовником жены Троцкого, жениться на дочери Ленина, втираться в семьи большевиков, а затем убивать их.
Савинков делал ставку на то, что крестьяне восстанут и сбросят советскую власть. Искал союзников и единомышленников по всей Европе. А его искали чекисты.
«РАЗРЕШИТЕ ПРОДОЛЖАТЬ ЗАВТРАК?»
Начальник контрразведывательного отдела ОГПУ Артур Христианович Артузов и заместитель начальника секретно-оперативного отдела Генрих Григорьевич Ягода подписали письмо «О савинковской организации» с требованием взять на учет всех его выявленных сотрудников и соратников, принять меры к проникновению в его окружение.
Создали мнимую антисоветскую подпольную организацию, которая пригласила Савинкова побывать на родине. Гарантировала безопасность. Конечно, Савинков сомневался. Отправленные им в Россию люди были арестованы и, спасая свою жизнь, согласились сотрудничать с чекистами. Они и помогли устроить Савинкову ловушку.
Друг и соратник Савинкова Александр Аркадьевич Дикгоф-Деренталь вспоминал:
«Савинкову казалось, что о происходящем в России мы имеем неверные сведения, что здесь уже образовалась новая Россия, которую мы за границей совершенно не знаем, и нужно самому ему видеть все, дабы принять то или иное решение».
Жена Дикгофа-Деренталя — Любовь Ефимовна — была любовницей Савинкова. При этом Борис Викторович продолжал дружить с ее мужем.
Савинкова и его группу чекисты ровно в полночь перевели через границу. Каждый шаг был продуман, и Савинков ничего не заподозрил. На заре привал — гостей угостили водкой и колбасой, хлеб купить забыли. В Минск Савинков и его друзья вошли пешком. Доставили их в квартиру полномочного представителя ОГПУ Филиппа Демьяновича Медведя. Гостей усадили за стол, принесли яичницу.
Вдруг распахнулись двери, и ворвались вооруженные люди:
— Ни с места! Вы арестованы!
Савинков нашелся первым:
— Чисто сделано! Разрешите продолжать завтрак?
Один из чекистов расхохотался:
— Да, чисто сделано… Неудивительно: работали над этим полтора года!
«ДЗЕРЖИНСКИЙ НЕ ЧЕТА ВАМ»
Борис Савинков сделал все, что от него требовали: публично покаялся и призвал недавних соратников прекратить борьбу против советской власти. Политбюро 18 сентября 1924 года распорядилось: «Савинкова лично не унижать, не отнимать у него надежды, что он может еще выйти в люди».
Группу иностранных журналистов — невиданное дело! — привели на Лубянку. В камере с мебелью и ковром они брали интервью у Савинкова. Корреспонденты стали задавать неприятные для чекистов вопросы. Французский журналист спросил о пытках.
— Если говорить обо мне, — ответил Борис Викторович, — то эти слухи неверны.
Организовавший интервью начальник внешней разведки пожелал его прервать. «Савинков, — отметили журналисты, — побледнел и замолчал. На его лице появилась натянутая улыбка».
Злейшего врага советской власти приговорили к расстрелу. Казнь заменили десятью годами заключения. Многие большевики возмущались: почему ему подарили жизнь? Не понимали, что живой Савинков исключительно полезен для советской власти. Сидя в камере, Савинков в статьях и письмах восхищался новой Россией и приглашал эмигрантов вернуться на родину.
Зачем он это делал? Спасал свою жизнь.
Феликс Дзержинский сказал Савинкову:
— Держать вас в тюрьме нам неинтересно. Вас надо бы расстрелять или дать вам возможность работать с нами… Посидите несколько месяцев в очень хороших условиях, а там будете помилованы.
Борис Викторович надеялся на освобождение. Убедившись, что выпускать его не собираются, выпрыгнул из открытого окна, хотя в комнате вместе с ним находились двое чекистов. Окна выходили во внутренний двор, так что лишних свидетелей смерти Савинкова не было.
Бывший министр госбезопасности Семен Денисович Игнатьев в 1953 году в объяснительной записке своему сменщику рассказал, как его распекал Сталин:
«Вы что, хотите быть более гуманными, чем был Ленин, приказавший Дзержинскому выбросить в окно Савинкова? У Дзержинского были для этой цели специальные люди — латыши, которые выполняли такие поручения. Дзержинский не чета вам, но он не избегал черновой работы, а вы как официанты в белых перчатках работаете. Если хотите быть чекистами, снимите перчатки. Чекистская работа — это мужицкая, а не барская работа».
Получилась удачная комбинация. Савинков раскаялся. Ему сохранили жизнь. Это произвело впечатление на публику, в том числе иностранную. Но выпускать его на волю боялись. Борис Викторович внушал страх. Решение нашлось... Если верить бывшему министру госбезопасности Игнатьеву, конечно.
ОН МОГ БЫ СТАТЬ ПЕВЦОМ
1 августа 1931 года Артур Артузов возглавил внешнюю разведку и вошел в состав коллегии ОГПУ. Это был пик его карьеры.
Его настоящая фамилия — Фраучи. Он родился в деревне Устиново Кашинского уезда Тверской губернии в семье кустаря-сыровара, эмигранта из Швейцарии. Заполняя советские анкеты, называл себя то швейцарцем, то итальянцем.
Артур Фраучи прекрасно пел, у него был сильный тенор, он участвовал в любительских спектаклях. Но его судьбу определило родство с двумя влиятельными большевиками — Николаем Ивановичем Подвойским, одним из комиссаров по военным делам в первом советском правительстве, и с Михаилом Сергеевичем Кедровым, начальником Особого отдела ВЧК. Кедров и Подвойский были его дядьями, они оба женились на сестрах его матери.
В январе 1919 года Артузова взяли в ВЧК. В мае назначили особоуполномоченным Особого отдела, которым руководил Кедров. Но дядя в ВЧК не задержался, а Артузов оказался в своей стихии.
Артур Артузов придумал мифическую подпольную организацию — «Монархическое объединение Центральной России». От ее имени агенты госбезопасности отправлялись в Европу с предложением сотрудничества.
За границу командировали бывшего генерал-лейтенанта Николая Михайловича Потапова. Сын вольноотпущенного крепостного крестьянина, он окончил 1-й Московский кадетский корпус, артиллерийское училище и академию генштаба. Во время Февральской революции стал заместителем начальника генштаба. Он еще до октября поддержал большевиков и не прогадал.
Генерал Потапов выдавал себя за активного участника подпольной монархической организации, которая готовила в стране военный переворот и нуждалась в помощи белой эмиграции и иностранных разведок.
Другим соблазнителем эмиграции выступал бывший сотрудник царского министерства путей сообщения Александр Александрович Якушев. В 1921 году он был арестован. Ему предложили сотрудничество, он согласился. Его именовали председателем политического совета «Монархического объединения Центральной России». Ему оформляли заграничные командировки по линии наркомата внешней торговли.
Действительно ли русская военная эмиграция представляла опасность для Москвы?
Рассеянные по всей Европе остатки Белой армии лишь с большой натяжкой можно было рассматривать как угрозу. Но в Москве полагали, что в случае войны в Европе противники Советского Союза неминуемо обратятся за помощью к белогвардейцам.
На Лубянке придумывали все новые мифические подпольные организации и от их имени заманивали в страну лидеров белой эмиграции, которых затем арестовывали.
ИСТОРИЯ С МАРШАЛОМ ТУХАЧЕВСКИМ
В 1923 году политбюро санкционировало создание межведомственного Бюро по дезинформации (Дезинфбюро). Задачи: «Составление, техническое изготовление целого ряда ложных сведений, документов, дающих неправильные представления противникам о внутреннем положении России, об организации и состоянии Красной армии, о политической работе, о руководящих партийных и советских органах, о работе наркома иностранных дел».
Агенты Артузова, установив связь с лидерами военной эмиграции, передавали им фальсифицированную информацию, которую готовили в штабе Красной армии. Согласие на эту работу дал заместитель наркома обороны Михаил Николаевич Тухачевский, самый яркий военачальник предвоенного времени.
Агенты, набивая себе цену, рассказывали эмиграции, что в состав подпольной организации входит немалое число военных, и они готовят государственный переворот, дабы свергнуть большевиков. Утверждали, что сам Тухачевский полностью на стороне заговорщиков. Мнимое участие в подпольной организации такой фигуры, как Тухачевский, повышало ее привлекательность для белой эмиграции и иностранных разведок. Вот и пошли в эмиграции разговоры о том, что Тухачевский — это красный Бонапарт, который готовится прийти к власти.
В какой-то момент в Москве сообразили, что нельзя компрометировать крупного военачальника. Артузов получил указание прекратить распространение слухов, компрометирующих Тухачевского. Но вместо того чтобы сообщить, что военачальник отказался от антисоветской деятельности, эмиграцию информировали, что внутри подполья возникли склоки, Михаила Николаевича оттеснили другие военные, и он ушел из монархической организации вместе с частью своих сторонников...
В январе 1937 года Артузов доложил наркому внутренних дел Николаю Ивановичу Ежову: в архивах хранятся донесения закордонных агентов, сигнализировавших об антисоветской деятельности Тухачевского. Артузов прекрасно знал, с какой целью Западу внушали, будто Тухачевский настроен антисоветски! Но судьба самого Артузова висела на волоске.
В 1934 году его перевели в IV управление (военная разведка) Рабоче-Крестьянской Красной армии. Как тогда говорили, бросили на укрепление военной разведки после целой серии провалов разведупра. Артузов привел с собой группу доверенных людей с Лубянки и расставил их на ключевых постах. Военных разведчиков пришествие варягов, ясное дело, раздражало.
Артузов недолго проработал в IV управлении. Его вернули на Лубянку и зачислили на унизительно маленькую должность. Сталин решил, что Артузов вместе со своими людьми сознательно снабжает политбюро дезинформацией... Артузов был готов любыми средствами доказать начальству, что он еще может пригодиться. Не пригодился. Его расстреляли через два с лишним месяца после маршала Тухачевского.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ: Боевые операции за кордоном представляли особую сложность. Но очень высоко ценились.
Начало в номерах «МК» за 19 и 26 августа 2020 года
