– Сергей Львович, расскажите, чем вызвана необходимость нового указа президента о генетических данных россиян? Насколько мы помним, постановление о развитии генетических технологий Владимир Путин подписал еще в конце 2018 года.
– Это так, и сейчас идет дополнительное его развитие. Такое специальное вмешательство президента связано, по всей видимости, с тем, что раньше министерства и ведомства не очень спешили исполнять предыдущее распоряжение, и, как всегда, пришлось перейти на ручное управление.
– С чем была связана неторопливость чиновников? Под программу наверняка выделялись большие деньги.
– О средствах тогда не говорилось, насколько я помню. Сейчас финансирование обещано, но в каком объеме, мы пока не знаем.
– Итак, зачем нужна база?
– Генетическая база россиян — это не первостепенная задача. Первым пунктом постановления президента о развития генетических технологий стоит подготовка программы воспитания современных генетиков, начиная со школы, далее — создание производства собственного лабораторного оборудования в этой области и расходных материалов. И только во втором пункте мы читаем о логично вытекающей идее создания национальной базы генетических данных.
Развитые государства, к слову, еще лет 10 назад начали развивать генетические технологии как применительно к собственному населению, так и к окружающему миру - продуктам сельского хозяйства и борьбе опасными вирусами и микробами.
– Что будет представлять собой база? Сколько геномов надо секвенировать («прочитать») для нее?
– Геном одного человека, чтобы вы понимали, занимает 3 гигабайта информации. Чтобы его правильно расшифровать, нужно раз сто «прочитать», чтобы быть уверенным, что мы не ошиблись. Получается 300 Гб емкости компьютерного диска для одного человека! Но с ними надо еще и работать, а для этого еще увеличьте емкость на порядок, - получается уже 3 терабайта.
Программы изучения национальных геномов начинались с расшифровки одного, потом двух геномов. Их количество постепенно росло. Когда мы лет шесть назад принимали программу «1000 российских геномов», то в мире принимались программы «10 тысяч национальных геномов».
Конечно, количество расшифрованных геномов — это условная цифра, связана с наличием на текущий момент финансовых средств, но чем больше их будет расшифровано, тем лучше.
– Сколько у нас секвенировано российских геномов на сегодняшний день?
– Пока никакой достоверной информации, то есть открытой публичной базы данных, в которую может зайти любой ученый и с ними работать, анализировать, нет. Для сравнения, США, Китай имеют такие открытые национальные базы данных по несколько тысяч геномов в каждой.
Как можно использовать генетическую информацию
- Предположим, что и нашим генетикам все-таки удалось создать свою открытую базу данных. Что дальше-то делать с этими расшифрованными геномами?
– Вся затея не будет иметь смысла, если мы не сможем продать на рынке конечный ее продукт. На сегодняшний момент в России нет ни рынка генетических технологий, (особенно отечественных), ни отечественного продукта. Поэтому, если теперь удастся выстроить нормальную линейку развития от выращивания талантливых специалистов, предоставления им интересных рабочих мест и возможности самореализации в науке и в коммерции, будет неплохо. В идеале надо, чтобы продукт генетических технологий потреблялся в России и был востребован за рубежом.
– Что за продукты должна родить эта программа?
– Сначала она должна родить знание. К примеру, мы знаем, что почти 50% носителей вируса SARS-CoV2 не проявляют никаких клинических симптомов. Почему? Значит, у них в геноме есть какие-то отличия, что делает их невосприимчивыми к этому вирусу. Какие это отличия? Где они? Надо их найти. Если нашли, - давайте подумаем, как можем использовать знание для тех, у кого таких особенностей нет. Например, можно создать химическую молекулу, которая будет имитировать это отличие и тем самым обезопасит всех ее обладателей от инфекции. Эта молекула в качестве препарата может быть продана на «рынке здоровья». Кроме него есть рынок сельскохозяйственных продуктов. Его продукция — это способы повышения урожайности. Кроме фундаментальных знаний, речь там идет и о генетическом редактировании, внесение контролируемых точных изменений для достижения максимально эффективного результата — создания новых продуктивных видов растений и животных за счет научных исследований.
– Это же генная модификация, а ее использование запрещено.
– Если разобраться, то все мы и есть - ГМО. Этот термин давно используется исключительно политиками и не имеет научного значения. Человек с рождения начинает становиться ГМО-организмом, и слава богу, что так происходит. Он модифицируется вирусами, эти вирусы передает по наследству и, не исключено, что именно благодаря таким изменениям, происходящим на протяжении миллионов лет, мы стали в итоге людьми разумными.
Поэтому отношение к генной модификации или редактированию во всех странах различное.
Например, в Японии решили: все, что создано методом геномного редактирования, это не ГМО, в США мнение разделилось: Минсельхоз считает, что все произведенное с помощью геномного редактирования - это не ГМО, а вот Food Drug Administration, которая отвечает за мясо-молочную промышленность, стоит на позиции, что коровы с внесенными генетическими изменениями должны расцениваться как таблетка и подвергаться всем соответствующим исследованиям на безопасность.
Что ученым важно знать о нас
– Вернемся к банку генетических данных. Насколько я поняла, речи о секвенировании геномов каждого человека не идет?
– До этого дело вряд ли дойдет потому что не очень понятно, нужно ли это.
– Как происходит выборка людей для той же «1000 российских геномов»?
– Они не имеют персональной привязанности, в документах указывается только пол и возраст их обладателя.
- А регион проживания?
– Такая информация имеется, но не в открытой части базы. Ее можно получить по спецзапросу с обоснованием необходимости предоставления такой информации. Хотя, на самом деле, уже сегодня просто по генетическому тексту того или иного индивидуума специалист может сказать примерно, из какого района этот человек.
– Из какого района земного шара или страны?
– Конечно, пока речь идет о той или иной этнической группе.
Конфиденциальность и страхи
– Если данными будут пользоваться официальные государственные организации, типа Минздрава, для поиска нужных лекарств с целью повышения уровня жизни людей, это хорошо. Но что, если данные будут продаваться за рубеж? У людей есть опасения, - не передадут ли наши данные тем же американским лабораториям для создания биологического оружия против какого-то этноса?
- Ну и пускай передадут! В чем тут секрет?! Русских в США — процентов 15-20. Все кто когда-то выезжал за границу, ел, спал там, - давно мог «генетически наследить». Но вопрос: кому это нужно?
Есть, конечно, отдельные особенности групп, которые приводят к развитию тех или иных заболеваний. Предположим, для них создали какой-то специальный препарат для развития болезней. Но их же придется ждать лет 30! К тому времени уже умрут сами изобретатели оружия. Скорее, появится тот же COVID и всех уничтожит гораздо быстрее.
– Ну а тот же COVID-19 теоретически не может быть специально созданным вирусом?
- Теоретически может быть все, что угодно. Но есть теория и практика. На сегодня человек создал очень мало, а в природе ежегодно погибают и появляются тысячи новых видов вирусов. SARS-CoV-2 показал нам, насколько мы беспомощны перед природой. Никто ведь не устоял перед ним!
– Новая генетическая база поможет ученым понять, кто чаще заражается коронавирусом?
– Нынешняя инфекция — это пожарный случай, о котором, возможно, мы месяца через два забудем. Но новые знания, безусловно, помогут для тех же самых сезонных видов гриппа. В зависимости от того, каков региональный состав населения, кто наиболее чувствителен к гриппу, можно планировать эпидемиологические мероприятия, в том числе и вакцинирование.
– Когда берется геном для базы, насколько его обладатель может быть уверен в том, что его данные будут защищены? Кто и где будет брать генетические анализы?
– Происходить это может в специализированных центрах по обязательному информированному согласию донора генетического материала.
– А если кто-то решит несанкционированно получить такие данные? Ведь кровь мы сдаем не только в научных центрах, - это делают в каждой больнице или поликлинике.
– Теоретически это возможно, ведь для получения генетической информации достаточно всего полмиллилитра крови. Но тогда, если человек об этом не будет знать, это можно расценивать, как уголовно наказуемое преступление. Это все равно, что гражданина обокрали, только украли не деньги, а его конфиденциальную информацию о здоровье.
– Доказать это преступление в принципе будет возможно?
– Доказать это будет сложно. Но давайте задумаемся, кому это вообще может понадобиться? Ведь за любую работу надо платить, - просто так никто собирать кровь для генетических банков не будет.
– Периодически обсуждается возможность использования такой информации работодателями или страховщиками...
– Хорошо, предположим, что кто-то и закажет такие исследования, но достоверность информации на выходе будет ничтожно мала, поскольку анализ генома может предсказать развитие того или иного заболевания процентов на 70. Вряд ли те же работодатели пойдут на траты ради приблизительного результата, который, ко всему прочему, наступит не сразу, а лет через 20.
– Некоторые научные центры уже делают секвенирование генома любому желающему. Для чего это делается?
– Пока в этом есть только развлекательный смысл, удовлетворяющий наше любопытство. Как я уже говорил, генетическая информация граждан нужна ученым для глубокого научного анализа. Нынешние компании определяют лишь последовательность генома человека, сами не проводя никаких исследований. Они лишь ссылаются на статьи, не давая даже советов как уменьшить риски негативного проявления генома. Мы к этому, безусловно, придем, но не очень скоро.
