В морг, где проходило прощание с Заали Отариевичем, разрешили прийти только двум медикам от каждого отделения его родной УКБ №4. В основном это были заведующие и старшие медсестры отделений. Но, узнав по своим каналам о прощании с «Заликом», последний поклон ему пришли отдать и многие из бывших коллег.
Розы, лилии, гвоздики прислали те, кто работал с ним еще в 61-ой больнице, когда Заали Георгадзе был еще ординатором, а потом заведующим кардиореанимации. Было много венков от коллег из других больниц, от его нынешних ординаторов.
Все были в масках, в перчатках. Многие не виделись по 10-20 лет. А обняться было нельзя. Как нельзя было дотронуться до дорого друга Заали Отариевича.
Не имея возможности в эпидемию по коронавирусу прийти и лично проститься с коллегой, медики писали ему записки, вкладывая их в букеты цветов.
Состоялась панихида. Священник из Донского монастыря выглядел как врач в «красной» зоне, был в защитном белом костюме, поверх которого был одет крест.
Говоря через маску, присутствующие вспоминали, каким им запомнился Заали Отариевич.
Его любили за благородство и доброту. Считали солнцем 61-ой больницы (ставшей потом Университетской клинической больницей №4). Все, кто приходит туда после института, были согреты его лучами. Очень многих «неоперившихся» ординаторов он «поставил на крыло».
– Я помню, как он собрал наше отделение в ординатуре на базе 61-ой больницы. Сказал, что ему предлагают место заместителя главврача больницы, спросил, что мы думаем по этому поводу? Советовался с коллективом, как с семьей, – рассказывает Карина Оганесян, ныне – заведующая терапевтическим отделением УКБ №4. – Мы, конечно, расстроились. Он был отличным заведующим отделения, очень знающим врачом и понимающим руководителем. Но и порадовались за него, потому что такому профессионалу надо было расти.
Карине Оганесян посчастливилось работать с доктором Георгадзе 25 лет.
– На моей памяти в больнице сменилось 5 или 6 главврачей. И все они оставляли в качестве своей «правой руки», своим замом, Заали Отариевича. Приходила новая команда. А он оставался. Был «буфером» между высоким начальством и коллективом. Не давал врачей в обиду, защищал каждого сотрудника.
Про Заали Георгадзе говорили: «Он на своем месте».
– Это был настоящий начмед, заместитель главврача по медицинской части, – говорит его коллега Петр Кочетков. – Он всегда прикладывал максимум усилий, чтобы пациент, который нуждается в специализированной помощи, максимально быстро был переведен в УКБ №4, где он работал. Чтобы ему как можно быстрее начали оказывать помощь. Это был высокопрофессиональный врач, великолепный организатор, при этом, очень деликатный и добрый человек.
Коллеги его звали Заликом, уменьшительно-ласкательным именем, по-доброму, по-семейному.
– Так и говорили: «Залик сказал», «Залик попросил сделать». Но официально, конечно же, обращались к нему по имени- отчеству, – говорит Карина Оганесян. – Он был очень компанейским, любил устраивать застолья, мы всегда очень тепло поздравляли своих сотрудников с днем рождения, провожали на пенсию. Он смог создать коллектив, где не было ни склок, ни ругани, ни подсиживаний. Те, кто в силу жизненных обстоятельств, вынужден был уходить в другие больницы, говорили, что более душевного коллектива, они больше нигде не встречали.
У Заали Отариевича не было выходных дней. Коллеги знали, что ему можно было позвонить в любой момент, днем, вечером или ночью, и проконсультироваться по поводу ведения трудного больного.
– Мы звонили ему, когда нужна была помощь нам, нашим родным или нашим пациентам. Видит Бог, он никогда никому не отказывал. Был опорой для всех, с кем работал.
Врач-гастроэнтеролог, гепатолог Игорь Тихонов вспоминает, как познакомился с Заали Отариевичем, когда они ездили в село Сеченово, на родину Ивана Михайловича Сеченова, именем которого назван их Университет.
– Никогда бы не подумал, что Заали Отариевич занимает пост замглавврача, – говорит Игорь Тихонов. – Я сразу отметил его скромность, чувство такта, равное отношение к младшему товарищу.
Кто я был для него? Ранее не знакомый молодой врач. Но я сразу был польщен его добрым и искренним отношением. Это был настоящий грузинский персонаж – со всеми характерными грузинам открытостью, добродушием, гостеприимством и таким милым акцентом.
Я бы приравнял имя Заали Отариевича – к слову «отзывчивость». Когда потом, спустя пару месяцев, моей маме понадобилась помощь в больнице, где он работал, он решил проблему буквально за один день, за один час! Много ли таких начальников, которые готовы потратить время на почти чужих людей? Но Заали Отариевич был не начальник, не чиновник, а прежде всего Человек. Настоящий гуманист и врач. Счастливы те, кого он учил, воспитал, кто работал с ним вместе бок о бок много лет.
«Устал быть между небом и землей»
Коллеги говорят, что Заали Отариевич не работал в «красной зоне», администрация находилась в «зеленой зоне».
– Но он был со всеми, когда на базе больницы открывался госпиталь. Объяснял, как правильно брать мазки, ходил в реанимацию, – говорит Карина Оганесян. – Мы тоже раньше ходили, консультировали наших профильных пациентов. А сейчас туда допускаются только реаниматологи.
Коварство «зеленой зоны», по мнению доктора Оганесян, заключается в том, что многие чувствуют себя в ней в безопасности, начинают «расчехляться», принимать пищу без масок, без перчаток, без костюмов. И никто не знает в этой ситуации, кто здоров, а кто уже нет.
– А к Заали Отариевичу по-прежнему многие заходили со своими вопросами. Он консультировал, помогал. Это был абсолютно безотказный человек. У него и семья была медицинская, жена – гинеколог, дочь – студентка нашего университета. Невозможно теперь понять, где он мог заразиться.
Почувствовав себя плохо, доктор Георгадзе позвонил, предупредил коллег, что у него температура 38, и он отлежится дома. Все решили, что у него ОРВИ, и ему действительно лучше побыть дома.
– Сначала все было не так плохо, у него была КТ-1 – пневмония с легкой степенью поражения. Но когда болезнь затянулась, администрация настояла на его госпитализации. Никто не думал, что у него настолько ухудшится состояние. У нас есть тяжелые больные с КТ-3 (поражение легких, когда наблюдается уплотнение легочной ткани по типу матового стекла в сочетании с очагами консолидации. – Авт.). Они лежат, потихонечку поправляются.
Когда доктор Георгадзе стал терять сатурацию, его решили перевести в другую больницу, которая также относится к Сеченовскому Университету. И сразу поместили в реанимацию.
– Когда его транспортировали на реанимобиле, увозили из отделения, он был с кислородной маской, в сознании. Сказал: «Это дорога в один конец», – рассказывает Карина Огонесян. – Все, кто стоял тогда в коридоре, разрыдались. За сутки до перевода в другую больницу, я к нему приходила в палату, он сказал: «Я так устал, я между небом и землей, я не могу больше бороться, скорее бы – либо одно, либо другое». Я еще стала говорить: «На кого вы нас бросаете? Вы – наш дорогой начмед!»
9 мая доктора Георгадзе не стало.
«Это такая болезнь, что, если возьмется за человека, держит его крепко»
Коллеги отказываются верить, что Заали Отариевича больше нет в живых. Казалось, только недавно он проводил медсовет. Больные ему говорили «спасибо» за спасенные жизни. Вот и заместитель муфтия России Рафик Фаттахетдинов в видеообращении на YouTube-канале «Мусульмане России» выражал благодарность врачам и лично доктору Георгадзе, которые помогли ему справиться с коронавирусной пневмонией. В Университетской клинической больнице №4 он провел несколько недель.
«Многим помог, а сам «сгорел», – говорят коллеги.
Поскольку всему коллективу Сеченского Университета не разрешили присутствовать в морге на прощании, по просьбе врачей, гроб с телом доктора Георгадзе привезли на катафалке к его родной Университетской клинической больнице №4.
– На улицу вышли все сотрудники, в халатах, в масках. Стояли, встречали подъехавшую машину с мигающими фарами, – рассказывает Карина Оганесян. – Катафалк остановился, открыли двери. Гроб, по условиям санэпидрежима, был закрытый. Все замерли. Минутой молчания почтили память Заали Отариевича.
На фоне зловещей тишины в голос заплакала жена доктора. Повернувшись к гробу, сказала: «Смотри, Залик, тебя вышла проводить вся больница». Следом разрыдались все присутствующие. Поблагодарив коллектив за хорошее отношение к Заали Отариевичу, его жена, рыдая, спросила у врачей: «Почему же, вы, его не спасли?»
– Все застыли. Это было очень тяжело. Я вам честно скажу, бывает, что не хватает каких-то лекарств. Но здесь все необходимое было. Для того, чтобы поставить на ноги Заали Отариевича, было сделано все возможное и невозможное. Собирался консилиум профессоров. Его постоянно смотрел главный внештатный пульмонолог Минздрава Сергей Авдеев. Да, у него было давление, артериальная гипертензия, но больше не было никаких отягчающих болезней. Я не знаю, что пошло не так…
Врачи рассказывают, что ставят на ноги пациентов, которым по 80-85 лет. Недавно, например, 20 апреля, они выписали из больницы больного с тремя стентами в сердце, у которого был инфаркт. Но то, что вскоре потеряют своего единственного Заали Отариевича, никто и подумать не мог.
– Нельзя так говорить, что не спасли, - считает Петр Кочетков, в «мирной» жизни – заведующий лоротделением, а в пандемию – заведующий инфекционным отделением госпиталя. – Я сам работал по несколько часов в день в реанимации, где находился Заали Отариевич. Делал пациентам трахеотомию. Видел динамику его состояния. Внимание к нему, как к пациенту, было самое пристальное. Его консультировали лучшие научные специалисты Сеченовки.
Рядом была бригада пульмонологов, заведующий реанимацией и другие специалисты. При его лечении были задействованы все известные на сегодняшний день лекарственные препараты. Все, что только можно, он получал. Как, впрочем, и другие пациенты. Там вообще очень сильная реанимация. Просто, к сожалению, эта такая болезнь, что если возьмется за человека, держит его крепко. В данном случае болезнь оказалась сильнее нас всех.
Коллеги говорят, что читали статистику по ИВЛ, считали риски, но надеялись на чудо... Чуда не произошло.
«Я так скучаю по тебе, папа. Люблю тебя всем сердцем. Я думаю, ты должен был стать ангелом-хранителем для кого-то, поэтому тебе пришлось уйти. Смотри с небес на меня, ты будешь гордиться мной», – написала в комментариях в соцсети его дочь Кети.
Имя доктора Георгадзе внесено в «Список памяти» медиков, погибших в пандемию от коронавируса. С каждым днем в нем все больше, и больше фамилий.
Читайте материал "От коронавируса погибли два известнейших российских врача династии Гончаровых"
