Даже без учета столь удивительной индивидуальной особенности пилота-штурмовика Драченко, он был одним из самых заслуженных воинов армии-победительницы. Герой Советского Союза и полный кавалер ордена Славы — таких было за всю историю лишь четверо.
В 1941-м молодого парня, закончившего к тому времени Ленинградский аэроклуб, призвали в армию и направили учиться в Тамбовскую военную авиационную школу пилотов. По окончании курса летом 1943 года Иван получил назначение в штурмовую авиацию.
Его полк участвовал в грандиозной эпопее на Курской дуге, однако долго повоевать с гитлеровцами молодому офицеру было не суждено. Хотя он и успел открыть свой боевой счет: уничтожил 3 танка, 4 зенитных орудия, два десятка вражеских грузовиков…
14 августа 1943 года группа из восемнадцати Илов вылетела на очередную штурмовку. Было получено задание: ударить по вражеской танковой колонне, движущейся к фронту под Харьковом. В районе железнодорожной станции Мерефа наши самолеты наткнулись на плотный заградительный огонь немецких зениток, а потом их атаковали «Мессершмитты». В завязавшемся воздушном бою несколько штурмовиков было сбито, в числе них — и тот, которым управлял Драченко.
Вот как позднее описывал события Иван Григорьевич в своих воспоминаниях: «Взрыв потряс машину. Бросил взгляд на приборную доску — а по ней будто молотком кто прошелся. Штурмовик с каждой секундой «тяжелел», и управлять им становилось все труднее. Высота неумолимо падала. Уже отчетливо вырисовывались подковообразные позиции зенитных установок, пулеметные гнезда, ряды окопов, оплетенных сетью проволочных заграждений. У дороги сновали немцы… И вдруг раздался оглушительный треск, было такое ощущение, словно машина врезалась в какую-то невидимую стену. Неимоверная сила оторвала меня от сиденья, казалось, я куда-то проваливался, как в бездонный колодец. И не было конца этому падению… Когда вернулось сознание, словно в тумане увидел серо-зеленые фигуры, услышал чужой говор…»
Летчик попал в плен. При ударе самолета о землю он получил травмы, самой тяжелой была связанная с повреждением глаза. Однако младшему лейтенанту повезло — если, конечно, в подобном случае уместно применить такое слово.
У немцев, судя по всему, возникли планы переманить летчика на свою сторону. Для пущей «агитации» они обеспечили раненому хороший уход, положив его в спецбольницу. Однако, несмотря на все усилия врачей, правый глаз сохранить не удалось — пришлось ампутировать. По одной версии, операцию проводили немецкие хирурги, по другой — советский врач из числа пленных. После того как рана зажила, гитлеровцы продолжили «аттракцион невиданной щедрости». Их специалисты вставили Ивану отлично изготовленный глазной протез.
Зачем им это понадобилось? Ведь даже согласившегося на сотрудничество русского летчика с таким увечьем использовать по его военной специальности нельзя. Возможно, немцы хотели, чтобы Драченко стал одним из агитаторов, группы которых рассылали по лагерям военнопленных с целью вербовки.
В любом случае Иван фашистских ожиданий не оправдал: категорически отказался с ними сотрудничать. После этого вся гуманность по отношению к нему вмиг испарилась. Пленного русского летчика отправили в лагерь военнопленных под Полтавой.
Вскоре к этим местам приблизился фронт. Гитлеровцы решили перевезти часть «контингента» поглубже в свой тыл. В составе одной из партий был отправлен и Драченко. Его вместе с еще двумя десятками пленных погрузили в крытый брезентом кузов грузовика и повезли в сторону Кременчуга. В дороге нескольким узникам удалось сбежать. Драченко и еще один его товарищ по несчастью, сговорившись, неожиданно напали на немца-конвоира, сидевшего у заднего борта, смогли задушить его. Потом смельчаки спрыгнули на ходу и, незамеченные охраной, скрылись. Всего побег удался пятерым, они стали продвигаться на восток, к своим. Этим людям повезло: измученные, голодные, они повстречали некоторое время спустя группу наших разведчиков, с которыми и перешли линию фронта.
Дальше был госпиталь. Дальше была проверка офицерами СМЕРШ. Подробности общения Ивана Драченко с чекистами выяснить не удалось, однако результат понятен: подозрения в измене Родине и работе на врага с него были сняты.
Хуже обстояло дело с медициной. В госпитале, естественно, выяснили, что у Ивана ампутирован один глаз. Поэтому при выписке начальник госпиталя намеревался оформить ему «белый билет»: «Все, молодой человек, война для вас закончилась!».
Однако Иван с таким вердиктом категорически не согласился. Еще только идя на поправку, он пытался разобраться, как теперь обстоят дела со зрением. В зеркале видел, что внешне ничего не заметно — разницы между действующим глазом и протезом нет, только веко правое чуть больше опущено. Но может ли одноглазый справиться с управлением самолетом? Ведь там очень важно объемное зрение. Стал понемногу тренировать глазомер, учиться ориентироваться в пространстве при помощи одного «объектива», тем более что здоровый глаз сохранил прежнюю стопроцентную остроту зрения… В итоге вроде бы добился успеха.
Поэтому, оказавшись в кабинете главврача, Иван предпринял его «психологическую обработку». «Я же здоров, вижу окружающие предметы во всех ракурсах! Готов служить в наземных подразделениях авиачасти — механиком, техником по вооружению... Прошу вас написать в сопроводительной справке просто, что младший лейтенант Драченко направляется в часть для прохождения дальнейшей службы».
Уговорил!
Так в марте 1944 года Иван Драченко вернулся в свой 140-й Гвардейский штурмовой авиационный полк. И решительно приступил к «партизанщине»: начал осваивать полеты с одним глазом. Конечно же, он никому не сказал о своей инвалидности, за исключением нескольких самых надежных товарищей. Одним из них был Николай Кирток.
Корреспонденту «МК» удалось связаться с ныне здравствующим Героем Советского Союза Николаем Наумовичем Киртоком и услышать его воспоминания о совместной службе с Иваном Драченко.
«Ваня от меня не стал скрывать, что врач на прощанье предупредил категорически: «Учти, к самолетам не подходить!». Однако он очень хотел вернуться за штурвал Ила и попросил взять его к себе ведомым: «Николай, я должен воевать, у меня огромный счет к врагу. Не только за погибшего отца, но и за мое увечье, за тех, кто в лагере не выжил и убежать не смог. Отомстить надо».
Почему выбрал именно меня? Да очень просто. Мы оба окончили одну и ту же школу военных летчиков, вместе начинали летать на «горбатых». После окончания обучения попали в один полк… Ко времени возвращения Ивана из госпиталя мне довелось многих молодых летчиков ставить на крыло, так что опыт у меня был. Но главное — нас связывали добрые, искренние отношения…
Работа у нас с ним была напряженная. Но я реально видел, что с каждым днем машина становится ему послушнее. Были у нас свои технические секреты. Например, когда Драченко садился, я выходил к посадочному «Т» и дирижировал его посадкой. Все вокруг понимали, что человек вернулся из госпиталя, долго не летал, подзабыл технику пилотирования. С Иваном мы даже устраивали тренировочные воздушные бои, целью которых было зайти друг другу в хвост… Драченко было трудно без глаза, поэтому в полете он часто открывал фонарь. Товарищи советовали не храбриться, а дело не в храбрости. Он так лучше видел… Я, правда, предупредил, что если о потере глаза узнают, то кто-нибудь из стрелков вряд ли согласится с ним летать…»
Помощь друга, упорные тренировки дали результат. Иван снова стал вылетать на боевые задания. И пророчество Киртока по поводу второго члена экипажа не оправдалось. Как рассказал ветеран, о тайне Драченко узнал стрелок Аркадий Кирилец и сам попросился взять его в заднюю кабину Ила. Вместе с Иваном Григорьевичем они потом совершили несколько десятков успешных боевых вылетов.
Николай Кирток: «Со временем Иван стал лучшим воздушным разведчиком, его знал весь фронт».
Некоторые из подвигов одноглазого летчика-штурмовика были отмечены наградами.
6 апреля 1944 года во время проведения очередного разведывательного полета самолет Драченко был атакован сразу пятью истребителями «Фокке-Вульф». В завязавшемся бою с ними Ил-2 был сильно поврежден. Однако Иван сумел дотянуть до аэродрома и благополучно приземлиться, доставив командованию ценные разведывательные данные. Вскоре за это летчик был награжден орденом Славы 3-й степени.
Летом того же года, 26 июля, Драченко вновь отличился во время проведения воздушной разведки. На сей раз лететь пришлось в район городка Яссы. При облете вражеских тылов штурмовик младшего лейтенанта тоже подвергся атаке истребителей люфтваффе. При этом Иван и его стрелок Аркадий сумели не только успешно отбить все наскоки «мессеров», но и провели на обратном пути штурмовку немецкого эшелона, замеченного на станции Тузира. После этого на груди летчика появился орден Славы 2-й степени.
А третью «Славу» Иван Григорьевич получил в октябре 44-го «по совокупности боевых заслуг» — так отметили более полусотни проведенных им боевых вылетов на штурмовике.
Вслед за тем подоспела и высшая государственная награда. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 октября 1944 года гвардии старшему лейтенанту Драченко Ивану Григорьевичу было присвоено звание Героя Советского Союза. Летчик к тому времени совершил свыше ста штурмовочных и разведочных вылетов, уничтожил большое количество живой силы и техники неприятеля, в 14 воздушных боях сбил 5 немецких самолетов.
Долгое время никто в полку, кроме нескольких посвященных, даже не догадывался об инвалидности Ивана Драченко. Но однажды, за несколько месяцев до Победы, он сам себя «расшифровал». Находясь в помещении, где были и другие летчики, стал вытирать лицо платком и случайно зацепил тканью за протез. В результате повернул его «навыворот». Сам Иван ничего не заметил, но товарищи шарахнулись от него: вместо нормального глаза вдруг образовалось громадное бельмо. Пришлось объясняться. Информация дошла до начальства.
Вот как описывал дальнейшее сам Иван Григорьевич:
«Об этом узнал командир полка майор Нестеренко. «Это что, давно у тебя?» — «Как в полк прибыл…» — «И летал?» — «Летал» — «И никто не знал?» Тут поднялся Николай Кирток: «Почему никто? Я знал…»
Информация о столь неординарном случае пошла еще выше — доложили командиру авиационного корпуса. Генерал Василий Рязанов приказал: «Завтра Драченко в полет не выпускайте. Утром решим…»
По распоряжению генерала на полевом аэродроме полка собрали на следующий день целую комиссию: опытные летчики, медики… Прилетел и сам Рязанов.
Драченко предложили продемонстрировать свое умение пилотировать тяжелый штурмовик. Иван поднялся на своем Иле в воздух и выполнил над аэродромом несколько сложных маневров — виражи, боевые развороты, горки… Завершил это показательное выступление четким приземлением.
«Ну и какие будут мнения, замечания?» — спросил генерал Рязанов у членов комиссии.
Присутствующий военврач заявил категорично: «Твердо заверяю: нельзя ему летать с таким дефектом!»
На это командир корпуса возразил: «А как же он до этого летал? На разведку ходил, группы водил…» Потом обнял подошедшего с рапортом Ивана: «Какие тут могут быть замечания?! Да если бы у меня все так летали!..»
Отныне Драченко мог уже не таиться. Одноглазый пилот воевал на штурмовике совершенно легально.
До конца войны он успел выполнить еще не одно задание командования. В общей сложности на счету этого уникального летчика-героя 157 боевых вылетов. Его Ил-2 при штурмовке уничтожил и повредил 76 танков и бронетранспортеров, 9 самолетов на аэродромах, более десятка железнодорожных эшелонов и составов с боеприпасами, много машин. Кроме того, разрушил 18 ДОТов, 4 моста. В воздушных боях сбил 5 самолетов.
Военная карьера гвардии капитана И.Драченко закончилась вскоре после окончания Великой Отечественной. Летчик с протезом вместо глаза поступил было в Военно-воздушную академию, но в 1947 году врачи все-таки вынесли ему свой строгий приговор: при таком дефекте по состоянию здоровья летать нельзя, должен быть уволен в запас.
Пришлось осваиваться на мирной работе. Еще год спустя Иван Драченко был зачислен на юрфак Киевского университета и в 1953-м закончил его. Впоследствии этот человек с удивительной военной судьбой работал директором школы, главным инженером одной из киевских фабрик, заместителем директора дворца культуры «Украина».
Ивана Григорьевича не стало в ноябре 1994 года.
