-- Уже две недели наша клиника работает в режиме стационара для лечения пациентов с коронавирусной инфекцией. Весь корпус Университетской клинической больницы №2 перепрофилирован в COVID-госпиталь, развернуто 400 коек для таких больных, четверть которых приняла на себя клиника колопроктологии и малоинвазивной хирургии, где я работаю. Заполнилась больница пациентами уже в первые дни. Доходило до того, что приходилось перенаправлять кареты скорой помощи в другие стационары нашего Университета.
- К вам везут только тяжелых?
- У «Скорой помощи» есть приказ, определяющий показания для госпитализации. Пациенты с легким течением болезни остаются на лечении дома под контролем участкового врача. К нам попадают пациенты в более тяжелом состоянии, нуждающиеся в постоянном контроле, с диагностированными пневмониями предположительно вирусного происхождения. Существуют специальные критерии, согласно которым по результатам компьютерной томографии (КТ) можно определить степень тяжести заболевания. Большая часть палат в нашей клинике снабжены кислородом, и пациенты, которые нуждаются в кислородной поддержке, его получают.
- То есть, тем, кто нуждается в кислородной поддержке, не обязательно нужна ИВЛ?
- ИВЛ используется только в крайних случаях, когда человек не может дышать самостоятельно. Но большинство наших пациентов сплавляются без искусственной вентиляции – достаточно наблюдения, лечения и дополнительной подачи кислорода через специальную маску.
- У вас тоже есть красные зоны и зеленые зоны?
- Конечно. В создании этих зон и состоял один из принципов перепрофилирования. Зеленая зона - те помещения, через которые сотрудники приходят на работу, переодеваются в защитные костюмы. А в красной и жёлтой зонах находятся палаты с пациентами, у которых подозревается или подтверждена коронавирусная инфекция по данным КТ или тестов ПЦР.
- Достаточно ли у ваших врачей средств индивидуальной защиты (СИЗ)?
- Без пафоса скажу, что благодаря ректору и администрации больницы наш корпус обеспечен средствами индивидуальной защиты в полном объеме. Естественно, СИЗ используются и выкидываются, и нужно постоянно пополнять запасы. У нас, к счастью, еще ни разу не было ситуации, чтобы они кончались. В набор СИЗ входит комбинезон, специальная маска или защитные очки для глаз, респиратор, резиновые сапоги и бахилы, прозрачные щитки для защиты лица. Независимо от того, в какой зоне работает медицинский персонал, средства защиты нужны. Общение между сотрудниками осуществляется с помощью раций, которые есть в каждом отделении. Все мобильные остаются в чистой зоне. Но кто- то прописал свои телефоны в грязной – они там так и "живут". Говоря об особенностях работы в нынешних условиях, напомню, что я хирург по профессии и в душе, однако, сейчас оперативная активность ограничивается трахеостомиями пациентам, которые длительно находится на ИВЛ. Во время таких вмешательств вирусная нагрузка в помещении увеличивается, что требует дополнительной защитой экипировки, в которой гораздо сложнее работать.
- Сейчас много пишут о том, что, надев защитное обмундирование, врач фактически лишается возможности на протяжении смены поесть, попить, в туалет сходить. Это так?
- Да, врач в СИЗ не может реализовать простые человеческие потребности. Если персонал в красной зоне, он не может прикоснуться к лицу, он не снимает ни одной детали средств защиты до возврата в зеленую зону. Но у нас есть возможность каждые шесть часов выходить в зеленую зону: менять одежду, принимать душ. В этот период можно подкрепиться и отдохнуть. А потом снова возвращаться.
- 6 часов без туалета тяжело. Врачи носят памперсы?
- Я не знаю сотрудников, которые используют памперсы. Но, возможно, они есть. Хирурги приучены работать долго без отдыха - до 10 часов стоять за операционным столом без передышки. А вообще, работать в средствах индивидуальной защиты сложно и мучительно. Сам по себе процесс того, как проходит рабочий день, сопровождается сильным физическим и эмоциональным напряжением. Мы с коллегами обсуждаем выбор: 12-часовая операция или дежурство 6 часов в СИЗ? Наши врачи без сомнений отвечают: конечно, 12 часов операции.
Врачи скучают по своим специальностями. Но нам пришлось их временно сменить не по чьей-то прихоти, а в связи с критической ситуацией во всем мире. Мы прошли специальное обучение (36 академических часов – такой стандартный курс повышения квалификации), чтобы работать в качестве инфекционистов. У нас, конечно, есть специалисты, которые давно лечат пациентов с заболеваниями лёгких, профессора наших клинических кафедр, с которыми всегда можно посоветоваться в сложных ситуациях. И все равно работать тяжело. И чем длиннее дежурство, тем сложнее его перенести.
- Сколько длится смена?
- В будние дни врачи стационара работают с 8 до 16 часов, затем начинает работу дежурная бригада. В выходные врачи меняются каждые 12 часов. Анестезиологи-реаниматологи тоже работают по 12 часов, им так удобнее, ведь реанимационные пациенты нуждаются в круглосуточном наблюдении.
- Откуда берутся силы у врачей?
- Я не могу вам этого сказать. Это прозвучит немного пафосно, но, возможно, несмотря на то, что условия стали намного тяжелее, отношение врачей к заболевшим людям не изменилось. Я сохраняю уверенность в том, что теми, кто выбирает врачебную специальность, движет желание помогать людям, у них доброе сердце, они понимают человеческие страдания. Врач – это призвание. Мне кажется, что работа в таких тяжелых условиях приведет к тому, что кто-то из врачей, возможно, переосмыслит свою профессию. Но за свой коллектив могу сказать – мы выкладываемся по полной.
- Что вы можете сказать о поступающих к вам пациентах? Есть какой-то среднестатистический тип, который переносит болезнь тяжелее?
- Конечно, имеют значение фоновые заболевания, у нас много больных с сахарными диабетом, заболеваниями сердца. Мужчины болеют чаще женщин. Вирус не выбирает людей в зависимости от социального положения, болеют все: и слесари, и министры, и студенты. В любом возрасте. Из 100 человек, которые у нас в отделении сегодня, половина пациентов в возрасте до 50 лет. Хотя пожилых сложнее лечить и им требуется больше внимания.
- Чем вы их лечите и есть ли эффект?
- Мы применяем все схемы лечения по рекомендациям Минздрава и Департамента здравоохранения Москвы. Эффект есть – да, пациенты выздоравливают. Не так быстро, как хотелось бы. К тому же врачи испытывают сильный эмоциональный стресс: условия работы сильно отличаются от прежних. Нет того контакта "врач-пациент", к которому мы привыкли. Пациенты и коллеги зачастую нас не узнают, мы все в одинаковых костюмах.
- Вы действительно столкнулись с какой-то особенно страшной болезнью, чего никогда не видели ранее?
- Чаще всего врачебный коллектив проходит разные стадии восприятия этой болезни. Сначала не хочется верить, что заболевание страшное и опасное. Хочется думать, что это обычная респираторная инфекций. Потом ты сталкиваешься с пациентами, которые действительно болеют и страдают, и видишь, что это не миф, а реальность. Да, некоторые переносят заболевание легко, но однозначно: проблема есть, вирус очень заразен. А дальше все зависит от жизненных сил. Если восприимчивость организма к вирусам высокая, болезнь будет протекать тяжело. Что касается панического взгляда на происходящее, то поводов для такого восприятия ситуации нет. Мы надеемся, что у нас получится полностью взять ее под контроль.
- Как диагностируют пациентов сегодня?
- Раньше выявляли с помощью ПЦР-тестов, но сейчас стало понятно, что тесты дают много ложно-отрицательных результатов, теперь мы ориентируемся на данные КТ, лечим инфекцию как коронавирусную. Важна и своевременная диагностика, и своевременное начало терапии. На поздних стадиях болезнь начинает развиваться крайне быстро и агрессивно, тогда помочь становится сложнее.
И если еще две недели назад, когда мы только приступали к работе с такими пациентами, нам казалось, что в этом нет ничего особенного, то сейчас поняли: работа очень трудоемкая и условия работы крайне не простые. Пожалуйста, берегите себя: оставайтесь дома и своевременно обращайтесь к врачу!
