Россия вдруг стала недоступной не только мне, но всем десяткам миллионов человек, для кого она была, есть и навсегда останется Родиной. Безвизовый режим в одночасье обернулся «железным занавесом» с той же легкостью, как в полночь карета Золушки превратилась в тыкву…
И если бы только лишь безвизовый режим! Все же Израиль и Россия — государства, безусловно, дружественные, но ни в какой единый политический союз не входящие. Самое дикое, что мы видим на протяжении последних двух недель, — это то, с какой легкостью и такие союзы, создававшиеся кропотливым трудом на протяжении десятилетий, схлопываются как карточные домики.
Утром 13 марта власти Чехии объявили о фактическом выходе из Европейского союза и Шенгенской зоны, полностью запретив въезд в страну иностранцев из каких бы то ни было государств. Принцип свободы передвижения, труда, учебы граждан любой страны-члена ЕС во всех государствах Союза является одной из первооснов процесса европейской интеграции, поэтому можно было ожидать немедленного и резкого выступления брюссельских властей. Они, однако, не проронили ни слова, и сначала путем Чехии пошла Польша, а за ней — и ряд других стран.
Пал и главный бастион, отстаивавший незыблемость свободы передвижения в рамках Европейского Союза — Германия. Годами британские руководители — в особенности Дэвид Кэмерон и Тереза Мей — просили вернуть своей стране право контроля над иммиграционными потоками, но раз за разом слышали решительное «нет» из Берлина; кончилось это тем, что 31 января Британия вышла из Европейского Союза. Но 16 марта Германия, никакие органы ЕС не спросив, частично закрыла границы с Данией, Францией, Люксембургом, Австрией и Швейцарией, а 19 марта ввела внутренний пограничный контроль и на границах с другими странами.
Показательно, что объявивший об этих мерах министр внутренних дел ФРГ Хорст Зеехофер вообще не обозначил, сколько продлятся вводимые ограничения, — и ни единого слова критики из Брюсселя (где находятся Европейская комиссия и подчиненные ей структуры) или Страсбурга (где заседает Европейский парламент) не прозвучало.
Другое межгосударственное объединение, де-факто прекратившее свое существование, — Содружество наций, созданное в 1926 году и объединяющее Великобританию и почти все ее бывшие доминионы, колонии и протектораты. На сегодняшний день гражданам Великобритании запрещен въезд в целый ряд государств, входящих в Содружество, в том числе в Канаду, Австралию, Новую Зеландию, Индию, Кипр, Кению, Ботсвану, Намибию, Ямайку и ряд других. Никакой кооперации в противостоянии общей беде — каждый только за себя.
Согласно опубликованному лишь несколько недель назад компанией Henley & Partners исследованию, британский паспорт входил в десятку лучших в мире (его обладатели могли посещать без визы — или с визой, получаемой по прибытии, — 184 страны), но как все изменилось: с ним нельзя в настоящее время — даже имея открытую визу! — въехать ни в Аргентину, ни в Россию, ни на Украину, ни в Индонезию, ни в Малайзию, ни даже в США, хотя со времен высказанного Уинстоном Черчиллем в феврале 1944 года убеждения о существовании между Британией и США «особых отношений» никто из руководителей обеих стран не подвергал их сомнению.
Совершая в июне 2019 года государственный визит в Великобританию, Дональд Трамп сказал, что никакие две нации в мире не связывают столь близкие отношения, как американцев и британцев. И, казалось бы, действительно, так и есть: когда 12 марта президент Трамп шокировал европейцев введением в одностороннем порядке запрета на авиарейсы из стран Евросоюза в США, таковой не был распространен на Великобританию.
Пока европейские бизнесмены, ученые и все те, кому по деловым или личным причинам нужно было оказаться в США, судорожно думали, как им купить новые билеты, чтобы лететь в Нью-Йорк, Чикаго или Лос-Анджелес через Лондон, «особые отношения» кончились: уже 14 марта Трамп распространил запрет на полеты в США и на Великобританию. Закрылись и все границы в Северной Америке: с 20 марта — между США и Канадой, с 21 марта — между США и Мексикой.
На все это я смотрю со смесью ужаса и непонимания. Можно, допустим, согласиться с тем, что есть определенный смысл закрыть въезд приезжим из китайской провинции Хубэй, где находится город Ухань, из Ирана и из Ломбардии, где очень велико количество инфицированных, но с чего и зачем закрывать границы ФРГ от жителей Франции, Австрии и Швейцарии? Запрещать полеты из Лондона, Парижа и Франкфурта в США? Ведь во всех этих странах ситуация с эпидемией коронавируса примерно одинаковая!
Почему из Гамбурга и Берлина можно приехать в Мюнхен, а из Цюриха и Парижа больше нельзя? Из Атланты и Далласа можно прилететь в Нью-Йорк, а из Лондона и Праги — нет? Если в этом есть какой-то практический смысл по защите здоровья населения, то я не вижу его в упор.
В чем я вижу не только смысл, но и насущную необходимость — так это в совместной работе ученых и врачей из разных стран над поиском вакцины и лекарств, которые бы могли спасти заболевших и не дать заболеть тем, кто этот вирус не подхватил. Но, внимательно читая каждый день газеты и новостные порталы на разных языках, как раз сообщений ни о чем подобном я так и не увидел.
В различных университетах, научно-исследовательских институтах и лабораториях США, Великобритании, Израиля, России и других стран ведутся работы такого рода, и совершенно очевидно, что чем лучше бы ученые из разных коллективов знали о действиях своих коллег, тем большего они могли добиться. В чем точно нет места патриотизму и национализму, так это в разработке новых, жизненно необходимых человечеству лекарств. Однако ни о созыве международного экстренного медико-биологического форума, ни о создании правительствами разных стран единого фонда поддержки разработки вакцины против коронавируса мне нигде читать, увы, не доводилось.
В тотальном закрытии границ — и отсутствии каких бы то ни было совместных инициатив даже в сфере разработки лекарств и вакцин — я вижу подлинную трагедию краха европейского единства. И не только европейского: довольно многие люди в России, не очень сведущие в мировой политике, любят рассуждать об обобщенном «Западе», но мы сейчас являемся свидетелями отсутствия какой бы то ни было взаимопомощи ни между странами-«партнерами» по НАТО, ни между членами созданного Великобританией Содружества наций, ни между государствами Северной Америки, ни между отличающимися «особыми отношениями» США и Великобританией…
Невозможно подсчитать все то, чего мы лишились за последние две недели. Во всем мире, по крайней мере почти во всех европейских странах и в Северной Америке, закрыты музеи, театры, концертные залы, кинотеатры, университеты, школы, стадионы, спортивные клубы… Что еще не закрыто, то, очевидно, закроется на днях. Целые отрасли экономики — и отнюдь не только гражданская авиация и туризм — перестали существовать. Привычная жизнь исчезла так, как в принципе невозможно было представить.
Вишенкой на торте стала та немыслимая для старейшей демократии в мире легкость, с которой британский премьер-министр отменил все запланированные в этой стране на 2020 год электоральные кампании, включая выборы мэра Лондона; пока все перенесено на 2021-й. Хотя демократия была поставлена на паузу без какого-либо голосования в Палате общин или Палате лордов, голосов протеста не раздалось вообще. В одних странах гражданам уже нельзя собираться группами больше ста человек; в других — больше пятидесяти; в третьих — больше десяти; в Германии нельзя уже встречаться даже втроем…
Историк Александр Иващенко, жизнь которого однажды уже была разрушена — в Донбассе в 2014 году (с тех пор он живет в Израиле), исключительно верно отметил, по-моему, самые существенные особенности того мира, в котором все мы сейчас неожиданно оказались: «Происходящее сегодня уникально и по сути не имеет аналогов в мировой истории. Уникальность состоит прежде всего в глобальности. На всем протяжении истории человечества происходившие катаклизмы были локальными: если где-то случались чрезвычайные события, люди могли уехать в другое место, на время или насовсем. Кроме чисто физического выживания это давало свободу выбора и возможность активного действия.
Сейчас, когда все больше людей закрывают по своим странам/городам/домам и все правительства создают одинаковую реальность, ехать незачем, некуда, а иногда уже и технически невозможно. Это крайне минимизирует вышеупомянутую свободу выбора человека и его активных действий.
Мы не знаем, что будет дальше, это навсегда или закончится через пару месяцев, но в любом случае теперь уже понятно, что может быть и так. Выводы каждый сделает свои. Как бы ты ни был ограничен внешне, ты можешь стараться быть свободным изнутри, в своих мыслях, вере, мировоззрении».
К счастью, эту свободу — мысли, веры и мировоззрения — у нас действительно нельзя отнять. Как оказалось, никакие другие права и свободы, сколько бы тысяч книг ни было об этом написано, нам не гарантированы. Защищая наше здоровье, государства — все без исключения — могут, не спрашивая нашего на то согласия, разрушить до основания наш жизненный уклад.
Боюсь, что отнюдь не только я расстался за последние две недели с большим числом иллюзий, чем за всю предшествующую жизнь. Если повезет пережить эту эпидемию, нужно будет, цитируя Анну Ахматову, «снова научиться жить».
