«Голосование бывает тогда, когда выбирают»
До всенародного голосования, правда, дело тогда не дошло: Конституция была утверждена 5 декабря 1936 года VIII Всесоюзным чрезвычайным съездом советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, на котором присутствовало 2016 делегатов. Тем не менее сам этот термин упоминался в ходе обсуждения. И даже чуть было не появился в Основном законе.
Цитирую стенограмму заседания Пленума ЦК ВКП(б), проходившего 4–7 декабря 1936 года (первый вопрос повестки — «об окончательном тексте Конституции», второй — «доклад тов. Ежова о троцкистских и правых антисоветских организациях»):
«УНШЛИХТ. У меня есть поправка. В главе третьей, в статье 49 говорится о том, что производится всенародный опрос (референдум) (речь в этой статье шла о полномочиях Президиума Верховного Совета СССР. — А.К.). По-моему, вместо — всенародный опрос, нужно сказать — всенародное голосование.
СТАЛИН. Голосование бывает тогда, когда выбирают. Опрос лучше.
ЛЮБЧЕНКО. Правильно, это лучше. Референдум это и есть всенародный опрос.
ВОРОШИЛОВ. Референдум выявляет, определяет настроения.
МОЛОТОВ. Следовательно, поправка отклоняется».
Как видим, у тогдашнего руководства страны возникли бы серьезные разногласия с нынешним по данному вопросу. Впрочем, фанатами плебисцитов, как их ни называй, большевистские вожди явно не были. Первый и единственный референдум в СССР был проведен 17 марта 1991 года — через 38 лет после смерти Сталина.
Но что касается обсуждения, то оно дало бы фору и нынешнему. По крайней мере — по части размаха. Правда, если тогда меняли всю Конституцию, то сегодня хоть и значительную, но все-таки часть.
Всенародное обсуждение проекта шло почти полгода — с 12 июня 1936-го, когда он был впервые опубликован, по конец ноября — и охватило, по официальным данным, 75 миллионов граждан Страны Советов. Финальной частью этого марафона стал «конституционный» съезд Советов.
«Всенародное обсуждение сталинской Конституции в течение пяти месяцев — это событие, которое возможно только в нашей стране, в стране пролетарской демократии, — вещал делегат съезда, секретарь Московского областного комитета ВКП(б) партии Никита Хрущев. — История не знает подобной практики… Ни одна из буржуазных конституций не ставилась на всенародное обсуждение».
«Нет такого уголка нашей необъятной родины, где бы не обсуждался проект сталинской Конституции, — не сдерживал радости глава совнаркома Закавказья Мусабеков. — Огромное количество поправок и дополнений предложено трудящимися к проекту нового закона. С великой мудростью товарищ Сталин рассмотрел эти материалы, предложил принять то, что было в них полезного, и отвел то, что не нужно».
«При обсуждении проекта Конституции проявлена исключительная активность, — сообщил председатель Куйбышевского крайисполкома Полбицын. — Насколько тщательно, вдумчиво, по-государственному трудящиеся массы края подходили к обсуждению проекта сталинской Конституции, видно хотя бы из того количества предложений, дополнений и поправок, которые внесены народными массами края».
Оратор не замедлил привести примеры народной мудрости: «Значительное количество таких поправок, как: «День утверждения Конституции объявить ежегодным праздником нашей страны»; статью 8-ю проекта дополнить словами: «колхозы обязаны вести хозяйство с соблюдением всех требований агрономической и зоотехнической науки»; «установить, что родители, сознательно уклоняющиеся от обучения своих детей, привлекаются к судебной ответственности, а те родители, которые не обеспечивают воспитания своих детей в духе коммунизма, лишаются родительских прав».
Впрочем, некоторые делегаты честно признались, что никаких улучшений предложить не могут. Не по своему скудоумию, а потому, что лучше просто не бывает. «Я сам детально изучал каждый пункт проекта Конституции, искренне хотел предложить к проекту что-нибудь новое, но ничего не нашел, — заявил, к примеру, работник обувной фабрики «Скороход» (Ленинград) товарищ Сметанин. — Товарищ Сталин в проект Конституции вложил все, что нужно для трудящихся нашей страны».
Всего обсуждавшие Конституцию граждане, организации и трудовые коллективы выдвинули около 1,5 миллиона (!) разнообразных предложений. Мудрый товарищ Сталин, председатель Конституционной комиссии, разбил их в своем докладе съезду на три категории.
Самая многочисленная — недостойное конституционной высоты мелкотемье. «Отдельные вопросы страхования, некоторые вопросы колхозного строительства, некоторые вопросы промышленного строительства, вопросы финансового дела — таковы темы этих поправок, — перечислял Сталин. — Видимо, авторы этих поправок не уяснили себе разницы между конституционными вопросами и вопросами текущего законодательства».
Пришлось, продолжил вождь, отложить в сторону и категорию №2 — «такие поправки и дополнения, которые пытаются внести в Конституцию элементы исторических справок или элементы декларации о том, чего еще не добилась советская власть и чего она должна добиться в будущем». Потому что «для этого дела имеются у нас другие пути и другие документы».
И, наконец, третья, самая важная группа — «такие поправки и дополнения, которые имеют прямое отношение к проекту Конституции».
«Не должно быть единоличного президента»
В числе предложений, допущенных к рассмотрению, была идея закрепить в Основном законе единство и неделимость страны. Однако против поправки, запрещающей советским республикам выход из СССР, выступил сам «вождь народов», проявив себя как истый демократ.
«СССР есть добровольный союз равноправных союзных республик, — доказывал Сталин. — Исключить из Конституции статью о праве свободного выхода из СССР — значит нарушить добровольный характер этого союза. Можем ли мы пойти на этот шаг? Я думаю, что мы не можем и не должны идти на этот шаг».
Решительно отверг вождь и предложение избирать председателя Президиума Верховного Совета, как в Америке — президента, всем населением страны. «По системе нашей Конституции в СССР не должно быть единоличного президента, избираемого всем населением, наравне с Верховным Советом и могущего противопоставлять себя Верховному Совету, — убеждал товарищ Сталин. — Опыт истории показывает, что такое построение верховных органов является наиболее демократическим, гарантирующим страну от нежелательных случайностей».
Такая аргументация, пожалуй, сделала бы честь и современным поборникам парламентской республики. Другое дело, что слова вождя настолько расходились с делами, что анализировать их с точки зрения практической политики не имеет никакого смысла.
Не прошло и предложение наделить Президиум Верховного Совета правом издавать временные законодательные акты. В этом случае доводы Сталина весьма схожи, напротив, с аргументами сегодняшних сторонников сильной президентской власти: двоевластие пагубно для страны.
«Надо, наконец, покончить с тем положением, когда законодательствует не один какой-нибудь орган, а целый ряд органов, — твердо заявил Сталин. — Такое положение противоречит принципу стабильности законов. А стабильность законов нужна нам теперь больше, чем когда бы то ни было. Законодательная власть в СССР должна осуществляться только одним органом — Верховным Советом СССР».
Еще одна характерная черта конституционного процесса, дошедшая до наших дней, — участие в нем людей, имеющих самое приблизительное представление о предмете. Впрочем, прогресс все-таки несомненен. Если сегодня, случается, Конституцию правят граждане, только что ее прочитавшие, то 84 года назад в той же роли выступали люди, едва научившиеся читать.
«Мне сейчас 50 лет, — рассказала о себе делегат чрезвычайного съезда, телятница колхоза имени Чубаря (Днепропетровская область УССР) Тараненко. — Я была неграмотна, а теперь я сама читаю проект сталинской Конституции, читаю газеты, читаю журналы. Этому меня научила партия, этому научил меня великий Сталин».
Никаких замечаний и пожеланий Тараненко, несмотря на новообретенные знания, правда, не высказала. Но зато подробно рассказала о трудовых свершениях: «Я сохранила с 1932 года по 1936 год 792 теленка, падежа у меня совсем не было. За это время я побывала два раза в Москве, и меня партия и правительство наградили орденом Ленина. Я обещала товарищу Сталину в этом году сохранить 153 теленка. Свое обещание я выполнила. А теперь давайте все вместе скажем товарищу Сталину: спасибо за богатую, хорошую и веселую жизнь!»
Какие-либо идеи, не говоря уже о словах поперек «творцу Конституции», в тексте стенограммы искать бесполезно. Делегаты соревновались не в идеях, а в славословиях вождю. Иногда прозаических средств не хватало, и ораторы начинали говорить стихами.
Характерный пример — выступление председателя Совета народных комиссаров Киргизской АССР Исакеева: «В процессе обсуждения Конституции небывало поднялась творческая инициатива народа. Появилось множество народных песен индивидуального и коллективного творчества, произведений советских писателей о Конституции СССР, о ее творце — гениальном Сталине. Вот некоторые отрывки:
Счастьем кто наградил нас? Ты.
Как цветы, кто растил нас? Ты.
Мы забыли все беды с тобой,
Мы достигли победы с тобой,
Дети наши ликуют и деды с тобой!..»
Ну и так далее — вирши достаточно длинные.
Еще один любопытный образчик народного творчества представил на съезде председатель Совнаркома УССР товарищ Любченко: «О Сталине поет возрожденный украинский народ в своей песне:
Стiльки в Днiпра сивого
Тай води нема,
Скiльки у Сталiна
Свiтлого ума.
Ще так не свiтило нам
Сонце на землi,
Мабуть воно в Сталiна
Побуло в Кремлi.
Украинский народ единодушно голосует за утверждение сталинской Конституции…»
Примерно столь же «содержательными» были и остальные 56 выступлений в рамках «прений». Шоу продолжалось семь дней — с 25 по 1 декабря. Три дня было отдано на работу редакционной комиссии. 5 декабря, в последний день работы съезда, прошло голосование. И не пакетом, в отличие от современной практики, не «оптом», а в «розницу» — по каждой из 146 статей.
Впрочем, несмотря на такую обстоятельность, «одобрямс» был тотальным: не только ни одного голоса против, но даже ни одного воздержавшегося. Ни по одной из 146 статей. Финальная точка этого воодушевляющего, но затянутого действа выглядела, согласно стенограмме, так:
«Кто за принятие предложения, внесенного т. Булганиным (утвердить проект, представленный редакционной комиссией. — А.К.), тех прошу поднять делегатские мандаты. Прошу опустить. Кто против? Кто воздерживается? Предложение принято единогласно. (Бурные овации. Все встают. Приветственные возгласы в честь товарища Сталина: «Товарищу Сталину ура!», «Товарищу Сталину слава!» Все поют «Интернационал».)
«Конституция — сплошная проституция»
В какой мере царивший на съезде восторг соответствовал настроениям в обществе? Социологии в современном ее понимании тогда в СССР не было и быть не могло. Но дошедшие до нас секретные сводки НКВД, основывавшиеся на информации сексотов, свидетельствуют о том, что ликовала, мягко говоря, далеко не вся страна. Говоря о единодушном народном одобрении Конституции и повальной любви к ее творцу, делегаты Чрезвычайного съезда сильно грешили против истины.
Вот, к примеру, документ под названием «Спецсообщение секретно-политического отдела ГУГБ НКВД СССР об антисоветской группе писателей Поступальского И.С., Карабана (Шлеймана) П.С. и Нарбута В.И.», датированный 23 июня 1936 года: «На сборище группы 17 июня И.Поступальский выступил в резко антисоветском духе по вопросу о новой Конституции и вновь говорил о необходимости немедленно приступить к расширению связей группы: «В Конституции много слов, которые в жизни ничего не дадут. Все эти свободы липовые, и все это скоро будет ясно всему народу. Я даже стишок сочинил:
При новой Конституции
Не будет проституции,
Сама ведь Конституция —
Сплошная проституция».
И такие мысли посещали отнюдь не только головы представителей богемы. Спецсообщение управления НКВД по Ленинградской области «об отрицательных проявлениях в ходе отчетной кампании Советов, по данным на 5 ноября 1936 г.», адресованное Сталину, Молотову, Кагановичу и другим советским вождям, наполнено тревожными «сигналами с мест».
«При обсуждении проекта Конституции к.-р. (контрреволюционный. — А.К.) элемент, в том числе отдельные а/с (антисоветски. — А.К.) настроенные руководящие работники колхозов и сельсоветов, в своих выступлениях на собраниях, а также среди колхозников открыто высказывали отрицательное отношение к новой Конституции. К проекту Конституции вносились «предложения» и «дополнения» явно к.-р. характера…
Особого внимания заслуживают факты обработки к.-р. элементом колхозников за необходимость объединения крестьян в специальные политические организации с целью противопоставления их государству. Выдвигаются требования о переводе колхозов на положение совхозов, об установлении для колхозников 7-часового рабочего дня, твердой зарплаты, отпусков за счет государства и распределения доходов от урожая не по трудодням, а по паям…
Струго-Красненский район. Член колхоза «Пунане-Тяхт» Домкинского сельсовета Ряммер А. заявил: «Сколько угодно обсуждай проект Конституции, но лучше от этого не будет. У власти теперь сидят новые помещики и снимают с крестьян последние брюки». Свое выступление Ряммер закончил так: «Над Москвой серп и молот, а в наших колхозах и во всем Советском Союзе — голод»…
Гдовский район. Член колхоза дер. Ямно Д.-Бедновского сельсовета Афанасьев на собрании заявил: «В проекте Конституции написано хорошо, но это только на бумаге. В действительности мы живем как каторжные. Никаких свобод, о которых говорит Конституция, нет»… Член колхоза дер. Подолешье Подолешского сельсовета Захаров заявил: «Советская власть держится только на том, что давит на крестьян. После утверждения новой Конституции жизнь колхозников не улучшится».
Пестовский район. Член колхоза «Красный остров» Погучинского сельсовета Кудряшов заявил: «Жить теперь стало хуже, чем при Николае. Советская власть грабит крестьян, берет у них последнее, оставляет голодными»…
Вашкинский район. На общем собрании в колхозе «Восход» Логинского сельсовета выступил член колхоза Никанов, заявив: «Нужно внести в Конституцию дополнение: предоставить колхозникам полную свободу и самостоятельность, а то колхозникам не дают работать там, где они хотят. В колхозах существует принудительный труд»…
Белозерский район. На собрании членов колхоза «Равенство» Гришкинского сельсовета при обсуждении проекта Конституции выступили колхозники Степановы, Егор и Роман, заявившие: «С крестьянами большевики не считаются. Выбирай хоть кого угодно, а большевики все равно сделают по-своему. Свобода слова у нас будет только на бумаге. Это ловушка, если скажешь что-либо лишнее, так за это посадят в тюрьму». Пред. колхоза «Идея» Кожинского сельсовета Облаков на собрании говорил: «Никакого улучшения в нашей жизни нет. Жить так плохо, что ничего не остается делать, как бросить все и уходить куда глаза глядят»…
Новгородский район. Поп М.-Архангельской церкви Никифоровский заявил: «На всех собраниях теперь обсуждают проект Конституции, многие не понимают, что Конституция является фикцией. Люди, которые непосредственно стоят у власти, привыкли хорошо жить и теперь никому в руки власть не отдадут…»
И это лишь отдельные выбранные места из обширной справки. В которой, напомню, речь идет лишь об одной из областей одной из союзных республик. В других регионах «к.-р. элемент», судя по широкому потоку аналогичных энкавэдэшных реляций, был ничуть не малочисленнее. Причем по всем признакам это были реальные факты, а не выдумки в угоду властям. Угодить такой информацией, согласитесь, весьма затруднительно. Вряд ли вождям было приятно узнать, что их ненавидят лютой ненавистью не какие-то недобитые троцкисты — патентованные «враги народа», а самый что ни на есть «глубинный» народ.
Словом, товарищ Сталин и компания были прекрасно осведомлены о реальном состоянии умов и никаких иллюзий по этому поводу не питали. Что, кстати, опровергает популярный среди некоторых российских историков и публицистов миф о том, что вместе с новой Конституцией «вождь народов» намеревался будто бы всерьез подарить стране реальную демократию — альтернативные выборы. Помешала, дескать, зловредная номенклатура.
Альтернативные выборы были категорически противопоказаны большевистской власти. Были для нее смертельно опасны. Одно из подтверждений тому — спецсообщение НКВД УССР от 20 ноября 1936 года:
«Одесская область. Первомайский район. Райотделением НКВД вскрыта к.-р. группировка, основные участники которой, быв. эсеры Ватаженко и Белоус, группируют вокруг себя к.-р. кулацкие и националистические элементы, готовясь использовать тайное голосование при будущих перевыборах для избрания в Советы «своих» людей…
В группе колхозников о проекте новой Конституции Ватаженко вел такие разговоры: «При новых выборах, используя Конституцию, народ изберет народное правительство, которое даст полную свободу. Кто захочет, останется в колхозе, а кто не захочет — будет хозяйничать по-старому, получив в свое пользование кусок земли…»
Но даже с безальтернативными выборами возникли проблемы.
«За Сталина голосовать не буду»
Выборы в Верховный Совет СССР — новый высший орган государственной власти, заменивший прежние съезды Советов и ЦИК, — прошли через год после принятия Конституции, 12 декабря 1937 года. Конституция провозглашала «всеобщее, равное и прямое избирательное право при тайном голосовании», что и породило у многих граждан надежду на то, что теперь власть будет играть по совсем другим правилам.
Для справки: до этого выборы были ни прямыми, ни равными, ни всеобщими. Права избирать и быть избранными была лишена огромная часть населения страны. К «лишенцам» относились разного рода «нетрудовые элементы», служители религиозных культов, бывшие царские чиновники — и прочие «бывшие». Причем четких границ у этого «гражданства второго сорта» не было. Определялись они на местах, и, как правило, совершенно произвольно. В некоторых регионах страны доля граждан, лишенных избирательного права, достигала 50 процентов.
В принципе не содержала сталинская Конституция и запрета на выдвижение альтернативных кандидатур. Однако самовыдвижение не допускалось. Правом «выставления кандидатов» наделялись признанные и полностью контролировавшиеся властью «общественные организации и общества трудящихся: коммунистические партийные организации, профессиональные союзы, кооперативы, организации молодежи, культурные общества».
На практике это означало, что на собраниях одобрялись кандидатуры, спущенные сверху. Но случались и непредвиденные отклонения от генеральной линии. Особенно много таких эксцессов было в ходе избирательной кампании 1937 года, когда народ еще не вполне осознал, что никакого «Юрьева дня» не будет, что новая Конституция — не более чем обновленная ширма диктатуры.
«Отмечены случаи, когда антисоветские элементы открыто, на широких собраниях выступают против выставления кандидатами в депутаты Верховного Совета тт. Сталина, Молотова, Ворошилова и других руководителей партии и правительства, высказываясь за кандидатуры врагов народа, — докладывало в Москву управление УНКВД Смоленской области в ноябре 1937 года, за месяц до выборов. — На общем собрании колхозников колхоза «II пятилетка» Глинковского района бывший твердозаданец (единоличник, обязанный выполнить твердое задание. — А.К.) Эскин Николай выступал против выставления кандидатами в Верховный Совет тт. Сталина, Молотова. Выступление Эскина поддержал колхозник Клененков. При голосовании Эскин, Клененков, а за ними — колхозники голосовали против указанных кандидатов. Эскин и Клененков арестованы…
В колхозе им. Ульянова Глинковского района на общем собрании колхозников колхозник Власенков (середняк) выступил против выдвижения кандидатуры т. Сталина в Верховный Совет, заявив: «Я за Сталина голосовать не буду, такие руководители, которые дали нам иго, а не освобождение, нам не нужны». Власенков арестован…
В д. Катьково Ельнинского района на общем собрании колхозников на слова докладчика о том, что т. Сталин ведет нас от победы к победе, колхозница Полякова бросила реплику: «Ну и привел», а в дальнейшем выступила против выставления кандидатуры т. Сталина в Верховный Совет. В результате при голосовании кандидатуры т. Сталина воздержалось 9 чел., а Полякова голосовала против. Даны указания об аресте Поляковой…
В пос. Кондрово сезонный рабочий, печник Фетисов, в группе рабочих выступил против выставления кандидатуры т. Сталина в Верховный Совет, заявив: «Если бы выбрать в Верховный Совет таких людей, которые могли бы отстранить от руководства Сталина, то это было бы хорошо. Не сегодня-завтра, все равно ключи под вашего Сталина подберут». Фетисов арестован…»
И так далее, и тому подобное. Количество учтенных НКВД «антисоветских акций» такого рода таково, что вполне позволяет говорить о них как о массовом явлении. Причем заметьте: здесь описаны лишь те случаи, когда люди высказывались и действовали открыто, сознавая связанные с этим риски. На открытый политический протест и в современной России отваживаются немногие, а в те времена это было равносильно самоубийству. Понятно, что тех, кто думал так же, но скрывал свои мысли, было в сотни, в тысячи раз больше.
Короче говоря, если бы «красный царь» и впрямь сподобился тогда дать людишкам волю — это было бы его последним решением. Не факт даже, что он дотянул бы в этом случае до какого бы то ни было суда. «Благодарный» народ, абсолютное большинство которого в то время составляли крестьяне и недавние выходцы из деревни, поспешил бы вынести «коллективизатора» из его кремлевских покоев и повесить на первом фонарном столбе.
Но товарищ Сталин был далеко не дурак и поступил ровно противоположным ожиданиям населения образом: запустил мясорубку Большого террора. Причем попали в нее не только критики новой Конституции, но и некоторые из создателей. Среди них — член Конституционный комиссии Николай Бухарин.
«25 декабря 1936 года по радио он слушал речь Сталина на Восьмом чрезвычайном съезде Советов о новой, сталинской Конституции, — вспоминала вдова Бухарина Анна Ларина. — В обсуждении и написании Конституции Н.И. принимал непосредственное участие, поэтому свое отсутствие на съезде отверженный Бухарин переживал особенно тяжко».
По утверждению Лариной, муж был автором «правовой части» Конституции, не поясняя, о чем конкретно идет речь. Но как минимум под это описание подходит раздел «Суд и прокуратура». И уже очень скоро Бухарин сам познакомится и с тем, и с другим: в феврале 1937-го его арестуют, а еще через год — расстреляют.
Впрочем, Николай Иванович зря завидовал тем, кто попал на съезд: значительную часть его делегатов постигнет та же участь. Абсолютное большинство присутствовавших на VII съезде Советов партийных, советских и военных руководителей — в том числе процитированные выше Уншлихт, Любченко, Мусабеков, Полбицын и Исакеев — были вскоре «разоблачены как шпионы и изменники» и приговорены к «высшей мере социальной защиты». Некоторых казнят даже раньше Бухарина.
Это грандиозное жертвоприношение вовсе не было следствием безумия вождя. По крайней мере — в медицинском смысле слова. Расчет очевиден: вызвать такой ужас, чтобы он впитался в гены, чтобы и много лет спустя, через несколько поколений, у массового избирателя и «типового» депутата не возникало мысли голосовать и выступать против верховной власти.
