— Врачи гражданской больницы, куда меня вывозили, дают год-два жизни, — говорит Антонина. — Здесь, в медчасти СИЗО, мне сказали, что, возможно, проживу пять-шесть лет. Я бы хотела знать точный диагноз.
13 марта у Антонины был день рождения. Биопсия могла бы стать для нее подарком. Но увы... В этот день девушка не ожидала получить ни поздравительной открытки или телеграммы, ни тем более свидания с близкими. Зимина говорит: следователь такого (чтобы она хоть немного порадовалась) не допустит.
«МК» решил поздравить ее через газету, рассказав историю этой семьи и что сейчас с ней происходит.
— Как она будет в день своего день рождения? Снова одна. Опять одна… — вздыхает отец Антонины Константин Зимин.
В первый визит членов ОНК к ней в камеру «Лефортово» Антонина пожаловалась: «Оперативник сказал, мол, если я посижу одна, то охотнее буду общаться со следователем». Она одна провела много месяцев, но позицию не поменяла: невиновна.
Женщина попала в СИЗО в июле 2018 года, а в июле 2019-го сюда же «заехал» ее муж. За всю историю «Лефортово» тут не припомнят случая, чтобы одновременно сидели супруги.
— Они (имеется в виду следствие. — Прим. авт.) целый год ему дали побыть на свободе, — рассказывает Константин Зимин. — Следили за ним, думали, вдруг он как-то себя проявит. У нас на кухне установили прослушку. И потом «крутили» мне один из наших споров. По их мнению, зять там частично признает вину, а по-моему, он там говорит как раз о невиновности. Я зятя предупреждал, что и его посадят, но он не верил. И вот вместе теперь в СИЗО…
Напомним саму историю госизмены.
Итак, в 2015 году решили пожениться сотрудница Фонда поддержки публичной дипломатии им. А.М.Горчакова Антонина Зимина и юрист Константин Антонец. Сразу скажу, что ни один из будущих супругов никогда не имел дела с гостайной. Но работа Антонины могла быть интересна спецслужбам, поскольку она много ездила по Прибалтике, организовывала «круглые столы», конференции и т.д. Среди ее друзей и знакомых было много латышей, литовцев и т.д., причем занимающих не самое последнее положение у себя в стране. Отличный пример — экс-депутат Рижской думы, учредитель латвийского НКО «Русский мир Латвии» Руслан Панкратов. Он был одним из гостей на злополучной свадьбе. А еще там был одногруппник Антонины по университету, сотрудник ФСБ по имени Максим, который раздавал гостям визитки, фотографировался, обещал помочь по «своей линии» и т.д.
Но вот, собственно, мы и пришли к обвинению, которое строится на одном эпизоде: раскрытие личности действующего оперативника Калининградского управления ФСБ Максима. Как это сделали Антонина и ее муж? Послав свадебные фотографии (где запечатлен Максим) по электронной почте друзьям в Латвию (в итоге латвийские спецслужбы рассекретили агента нашей страны).
— Не верю, чтобы фото легло в основу обвинения о госизмене! — считает ветеран спецслужб (имени просил не указывать). — Видимо, было что-то еще. Но доказать не смогли. Не умеют работать! Сам факт, что сотрудник ФСБ на свадьбе выпил и стал со всеми фотографироваться, дискредитируя и себя, и всю службу, — повод для увольнения. Я думаю, его могли «сдать» коллеги из другой спецслужбы — к примеру, разведки (между ними есть, так сказать, соревновательная борьба). Ну а те обиделись и решили наказать не только своего опростоволосившегося сотрудника (он уволен, как я понял), но и семью Зиминых. Возможно, таким образом хотели показать: нет, их агент не просто всех подвел по пьяни, а пал жертвой шпионской спецоперации.
Как бы там ни было, уже в этом месяце Антонина и ее муж будут этапированы в Калининград для суда (следствие завершено). Процесс будет закрытым, так что деталей мы с вами не узнаем.
— Следствие и суд к рассмотрению таких серьезных дел, увы, зачастую подходят формально, — говорит юрист Иван Павлов. — Рассуждают так: если получатель сведений (которые они признали секретными) иностранец, то человек однозначно виноват.
Виноваты супруги или нет — решит суд. Но его еще надо пережить…
— У меня кровотечение с января не останавливалось, я падала в обмороки, — рассказывает Антонина членам ОНК. — Долго просила, чтобы вывезли на диагностику.
— Но ведь недавно вывезли (нам так сказали)?
— Да, в больницу №20. Должны были сделать два анализа. Их нужно было разбить по времени (второй после первого сразу не делается). Но мне сказал врач, что времени нет, и конвой держать они не могут. Так что провели в нарушение регламента. Доктор, который меня осматривал, на вопрос, сколько мне осталось, ответил: «Год-полтора, может быть, два». А медик СИЗО мне говорила, что, может, 5–7 лет.
— Так вам диагноз поставили?
— Нет. Потому что второй анализ (который сделали неправильно) показал, что все хорошо. Недавно пришла новая доктор в СИЗО, заявила, что я выздоровела полностью, и никакой биопсии не надо.
— А как вы себя чувствуете?
— Сейчас — лучше. Мне сделали укол, после которого кровотечение остановилось. И у меня вопрос. На всех моих последних меддокументах стоит штамп (он замазан, но на просвет видно): «Ведомственная поликлиника ФСБ». Как я поняла, теперь все анализы идут туда. Я этой организации права на забор моей крови и т.д. не давала.
Я хочу, чтобы мне сделали биопсию. А еще попросите выдать мне машинку для стрижки волос. Мне отказали.
— Почему?
— Боятся, что я снова налысо постригусь. Я ведь так уже сделала. У меня тогда не было даже расчески (она на складе была, но в камеру ее не передали, потому что внутри — маленькое зеркальце). Так что это тогда был вынужденный жест. Помню, сотрудники, когда заглядывали в «кормушку», очень удивлялись.
