Пятнадцать лет назад такие тексты были в форумах и блогах (и постепенно стали там предметом насмешек). Семь-восемь лет назад ими полнились социальные сети, где новых пользователей стало больше, а перепостить текст и картинки намного легче. Сейчас главный канал распространения этого контента — мессенджеры. «Глубина проникновения», как говорят маркетологи, поразительная: человек может не читать ни блоги, ни форумы, ни социальные сети («наигрался уже» или «не интересуюсь»), но куда деться от чата родителей детского сада, класса, рабочей «болталки» любимых, чтоб их, коллег? Мало кто отваживается быть настоящим «цифровым отщепенцем» — так что приходится читать. А там...
«В больнице Синьхуа вчера ночью погибли 23 человека, которые были заражены вирусом n7n9. Самому старшему было 35 лет, самому младшему год, врачи имевшие с ними контакт находятся в карантине. В новостях главного канала попросили временно не употреблять бананы, особенно привезенные с юга. Как только получите это сообщение, немедленно отправьте людям, за которых переживаете, еще лучше отправьте в групповые чаты. Для вашего же здоровья, пожалуйста пересылайте! И уменьшите потребление бананов! Сразу пересылайте, не надо отвечать, помогите другим людям тоже позаботиться о себе».
Любой человек с медицинским образованием — особенно если он вчитывается в новости о китайском коронавирусе — только посмеется над этим текстом: что за вирус n7n9? Почему бананы? Человек, умеющий хотя бы на начальном уровне анализировать информационные источники, усомнится — что за больница Синьхуа (информационное агентство, китайский ТАСС, знаем, а город или название больницы — нет...)? Какая логическая связь между описанной вспышкой непонятного вируса и бананами? Но это все — если остановиться, прочитать текст внимательно и поразмышлять над ним. А если сообщение приходит «на ходу» и просто-таки криком кричит — не рефлексируй, распространяй? В первую очередь рука тянется к кнопке репоста, а уж потом некоторые смысловые несуразности доходят до головы. А паническое сообщение уже читают все родные, друзья и коллеги по чатам.
Мамы как легкая добыча
Чаты в мессенджерах как явление исследователи заметили не сразу — ведь общедоступных публикаций здесь нет, для чтения нужно вступить в группу, подписаться и (очень часто) быть одобренным модератором. А когда заметили — значение чатов (прежде всего родительских и территориальных) было уже громадным. Во многих регионах на востоке России каналы в мессенджерах стали одним из основных локальных средств массовой информации; а в столицах чаты очень быстро стали идеальным инструментом для координации рабочих коллективов, а также для связи родителей детсадовцев и школьников — между собой и с учителями.
— Впервые рабочий чат в мессенджере у меня появился в 2016 году, — рассказывает Антон Грушин, копирайтер-фрилансер. — Я поступил на штатное место в одной из государственных контор, и в первый же день меня добавили в чат отдела. Возражения не принимались: наша начальница очень любила чат за то, что можно начать раздавать поручения в 9 утра, а на месте появиться не раньше полудня. На третий день — когда коллеги ко мне присмотрелись — я был добавлен в еще один чат отдела, где начальницы уже не было. Там в основном делились приколами, злобно шутили над начальством и болтали о личном. Когда я уходил, из официального чата отдела меня удалили немедленно, а вот в неформальном я состою до сих пор: теперь мы там поздравляем друг друга с днями рожденья и Новым годом.
Точно так же работают механизмы коммуникации и между родителями одногруппников-одноклассников: во многих случаях к официальному (с участием учителя/воспитателя — причем руководство образовательного учреждения предупреждает, что может просматривать эти чаты, если потребуется) добавляется неформальный чат. Где начинается не столько веселье, сколько «оффтопик» и бесконечные споры родителей между собой. Эта-то среда и становится «дрожжами» для паники.
— По ряду причин мне «посчастливилось» читать родительские чаты на трех языках: английском, русском и иврите, — рассказывает психолог-консультант Адриана Лито. — Они очень похожи: родительские группы в мессенджерах отличаются одними и теми же особенностями, которых нет, например, в профессиональных группах. Возможно, именно поэтому они особенно уязвимы для массовых «страшилок» и спама.
Первое отличие родительских групп, отмечает психолог, в том, что они состоят из людей, ничем, кроме наличия детей, не связанных друг с другом. Иногда родителям везет, и круг общения оказывается однородным, но чаще всего — нет. Это люди разного возраста (от 20 до 45), разных профессий (от инженеров до домохозяек), разного образования (от ПТУ до доктора наук), разных национальностей и культур. Способы самопроявления разных родителей могут сильно различаться и не по-доброму удивлять друг друга.
— Как правило, большая часть участников подобных чатов — женщины, — продолжает Адриана Лито. — К сожалению, именно для них куда более характерна тревожность вообще и за детей — в частности (случаи генерализованного расстройства у женщин бывают в 2 раза чаще, чем у мужчин), к тому же среди матерей этот уровень тревоги еще выше (в среднем от тревоги страдает 13% населения, а среди матерей это около 30%: они боятся смерти ребенка, осуждения обществом и быть плохой матерью). Поэтому им свойственно очень остро реагировать на триггерные темы: смерти, болезни и так далее.
Наконец, довольно часто (в силу именно что социального разнообразия) в таких группах состоят люди с так называемой текстовой беспомощностью, говорит Лито. Эта особенность свойственна прежде всего людям, не привыкшим много читать: такие люди не умеют проверять факты, отличать правду от лжи в тексте, довольно быстро устают, если «букв» много, и начинают домысливать и добавлять от себя. «К тому же многие из нас все еще не говорят на иностранных языках, — добавляет психолог. — Все это вместе взятое и приводит к тому, что широкое распространение получают наименее верифицированные тексты с броскими заголовками или триггерными картинками».
Как это сделано
«Новый препарат в школах... Просьба передать это, даже если у вас нет детей в школе. Родители должны знать об этом наркотике. Это новый препарат, известный как «земляника». Существует тип кристаллов, выглядит как клубничные поп-рок (конфета, которая шипит и «тает» в вашем рту). Он также пахнет земляникой и раздается детям в школьных дворах. Они называют это клубникой. Ребенок съел это, думая, что это конфета, и его доставили в больницу в тяжелом состоянии. Этот наркотик также поставляется в шоколаде, арахисовом масле, коле, вишне, винограде и апельсине. В Москве участились случаи раздачи этого наркотика в Марьино, Люблино, Капотне, Зябликово, Братеево, Орехово-Борисово, Чертаново, Гольяново. Пожалуйста, поручите своим детям не принимать конфеты от незнакомых людей и даже не принимать конфеты, которые выглядят как у друга (которому, возможно, дали его и считали, что это конфета). Передайте это электронное письмо как можно большему числу людей (даже если у них нет детей), чтобы мы могли повысить осведомленность и, надеюсь, предотвратить любые трагедии».
Этот текст (судя по словосочетанию «электронное письмо») прожил довольно долгую жизнь в качестве такого вот панического «вируса» — не меньше 10 лет (до конца 2000-х годов подобные послания еще распространялись посредством электронной почты, в наши дни это уже категорически немодно). Мы попросили прокомментировать его строение специалиста по информационной борьбе, работающему в одном из ведомств федерального подчинения.
— Текст образцовый, созданный по примитивной, но хорошо работающей методике, — рассказал эксперт. — Первое, что выдает в нем профессиональный продукт, — настойчивая просьба перепостить, причем усиленная: «даже тем, у кого нет детей». Второе: сразу в начале текста вводится слово-триггер: «наркотик». Причем в непосредственной близости от слов «дети» и «родители». Это создает стимул для немедленной панической реакции. Далее, когда начальная паника вызвана, следует несколько приемов для усиления доверия к тексту. Например, канцелярит, характерный для полицейских сводок: «препарат», «участились случаи раздачи». Это немного устаревший прием (показывает, что и текст достаточно старый), но еще недавно такая лексика, создававшая впечатление официального сообщения, радикально повышала доверие к тексту. Да и сейчас, по большому счету, это неплохо работает.
Наконец, по словам собеседника «МК», даже речевые неправильности («конфеты, которые выглядят как у друга (которому, возможно, дали его и считали, что это конфета)») могут внедряться в текст специально, чтобы создавать впечатление спонтанно написанного сообщения. Слишком правильная письменная речь, выдержанная в одном стиле, выглядит подозрительно, и сообщение может быть «дешифровано» как специально запущенный в Сеть продукт.
— Для того чтобы отличать большинство таких сообщений, не нужна спецподготовка, — добавил эксперт. — Достаточно просто здравого смысла, а главное — не распространять текст сразу, остановиться и вдуматься. Чаще всего вы обнаружите логические и стилистические нестыковки.
Это от природы
Правда, сила панического сообщения в чатах как раз в том, что, прочитав его, человек, как правило, делает что угодно — но только не анализирует текст с холодной головой. Это происходит потому, что эволюция научила человека — как и других высших животных — безусловным и быстрым реакциям на смертельные угрозы. Сначала беги или бей, потом думай — это было единственно правильным поведением для пещерного человека, а в информационную эпоху — чаще всего неправильным. Но переучиться не так-то просто.
— Когда человеку говорят, что речь о жизни и смерти его или его близких, способности к рефлексии у него блокируются, — рассказывает психолог Анна Брук. — Мозг тут же переходит в сверхоперативный режим «бей или беги» — именно так в офлайне получаются большие погромы по принципу «наших бьют» или паника, давка. Размышления догоняют сильно потом. В случае родительских чатов действий типа погромов, слава богу, не предполагается, поэтому вся энергия уходит в саму по себе панику и перепосты.
Опытные модераторы чатов умеют гасить подобные панические «эпидемии», но это непросто, рассказала Брук. Единственный надежный способ — это по одному «отлавливать» инициаторов таких панических перепостов и доказывать им в личной переписке, что текст ложный, бессмысленный или устаревший.
— Как правило, один на один люди остывают и соглашаются, что написана ерунда, — говорит Анна Брук. — Например, что в супермаркетах не похищают детей на органы, потому что трансплантология устроена слишком сложно, чтобы похищенные органы можно было сбыть. Или что наркотики стоят слишком дорого, чтобы раздавать их детям. Или что сообщение о раздаче «умных дрессированных овчарок» из спецпитомника не может быть правдой, потому что ходит в сетях уже десятилетие. Но работать нужно именно что индивидуально.
Что касается целей, с которыми вбрасываются сообщения, — они могут быть разными, уверены все собеседники «МК». Иногда такими текстами пользуются в хулиганских целях: например, известный текст про «щенков далматина», которым якобы угрожает утопление, имел целью жестоко разыграть обладателя указанного в нем номера телефона. А бывает, что такие тексты запускаются с вполне светлыми целями — так, пользуясь похожими механизмами, благотворительные фонды распространяют информацию о нуждающихся в помощи или правилах поведения детей на улице. Так или иначе — читая подобные тексты, нужно просто понимать, что написаны они чаще всего не случайно и не зря. И рефлексировать, прежде чем распространять.
