Карантинная камера №111. Без ремонта, холодная. Нет ни телевизора, ни холодильника, хотя правила внутреннего распорядка обязывают оснащать ими женские камеры. 13 женщин выстраиваются в шеренгу, и только одна сидит на железных нарах, покачиваясь и странно хихикая. Я сразу узнаю среди стоящих Марину Армаисовну, хотя в спортивном костюме она выглядит совсем не так, как в белом халате. Держит гордо голову, руки за спиной. Видно, что одна из главных акушерок Москвы на грани нервного срыва. Спрашиваю, как она тут провела вот уже четверо суток.
— Вам надо честно отвечать?! Это ужас. Кто мне скажет, почему я здесь, ведь я только под подозрением. Приговора не было! Я 25 лет отдала медицине. И я должна находиться в таких условиях? За что? Я причину найти не могу. Кто защитит мои права как человека?
— Заслужила, раз тут! — хихикает девушка на кровати.
Заключенные возмущаются между собой, потом начинают жаловаться членам ОНК и сотрудникам изолятора. Рассказывают, что не спали всю прошлую ночь — боялись, что эта дама устроит пожар.
— Она курит прямо тут, на кровати, а бычки не тушит! Мы можем сгореть. Спать невозможно! Она бросается на нас!
«Сишки есть?» — в ответ на это произносит странная заключенная. Сишки — это сигареты.
Марина Армаисовна рассказывает про свое житье-бытье за решеткой. Им лишь недавно выделили скотч, чтобы смогли заклеить окна. «До этого дуло во все щели», — говорит она.
Сокамерницы шепчут, что акушерка ничего не ест — от местной еды отказывается, а ни одной передачи ей не передали. Неужели никто из коллег, друзей, родных не додумался?
Бывший гравврач роддома рассказывает, что 6 декабря ей предложили подписать заявление на увольнение и в этот же день арестовали. Про уголовное дело она знала (было возбуждено в августе), но не могла предположить, что за ним последует именно заключение под стражу.
Члены ОНК рекомендовали администрации СИЗО поместить Марину Армаисовну в безопасное место, на одиночное содержание.
Читайте также: Подробности продажи ребенка в Москве: роженицу «сдала» ее мать
