- Рудольф Андреевич, как вы познакомились с Олегом Соколовым?
- Я организовал в 1969 году Петровский военно-морской исторический клуб. Эту идею поддерживал райком комсомола, которым руководила Валентина Матвиенко. Мы занимались тем, что сегодня называют реконструкцией, правда, тогда это не было так широко распространено.
Соколов ко мне пришёл в 1979 году, он тогда был ещё студентом. Он интересовался историей, а я привечал единомышленников, представил его в райкоме. Мы переоборудовали рыболовные суда, декорируя их под петровском время, так как клуб у нас был Петровский. Наши суда активно привлекали для киносъемок.
В клубе не хватало командиров, поэтому я проводил подготовку судоводителей, после чего они сдавали экзамен в ГИМС (Государственной инспекции маломерных судов). И вот Соколов начал проситься, чтобы его поставили командовать кораблём.
Я сказал, что надо сначала изучить корабельное дело, сдать экзамен в ГИМСе. Он больше увлекался сухопутными делами, французской армией, у него уже тогда были приверженцы. А мы интересовались русским петровским флотом, в итоге в клубе сложился антогонизм «русских» и «французов», последними командовал Соколов. У нас его называли «Фанфарон», мы с ним спорили иногда про Наполеона, он так им восхищался, доказывал, что это великий человек.
Я уже тогда отметил его диктаторские замашки. Олег кричал, орал на строевых занятиях, я делал ему замечания.
Занятия у нас проходили на плацу в детском секторе Южно-Приморского парка, там семьи с детьми гуляли, ветераны. Однажды один из ветеранов, глядя на Соколова, сказал: «Этот командир не настоящий».
Я каким-то вещам не придавал значения, но стал замечать, что он рвётся командовать, при этом увиливает от тяжёлых работ. Например, когда надо было сделать пирс, здание караулки, убрать территорию, он говорил, что не может, потому что учится в университете. При этом взрослые люди, которые помогали мне по клубу, пеняли ему: это тебя от работы не освобождает.
В общем, от работ он продолжал увиливать, но хотел командовать. Я сказал, не вопрос, сдай экзамен в ГИМСе – пожалуйста. Когда он сдал экзамен, я спросил: «Все нормально?» Он ответил, что да. Уже позже выяснилось, что он сдал экзамен не на 75 сил, как положено для наших судов, а на 25 – думал, что это проще, хотя программа одинаковая. Так или иначе, я поставил его командовать лучшим кораблём, он назывался «Святой Георгий».
- Большой корабль был?
- Большой, двадцать метров длиной, восемь орудий, трехмачтовый, с полным корабельным вооружением. Красивый был корабль, он во многих съёмках принимал участие: «Юность Петра», «В начале славных дел», «Звезда пленительного счастья», в фильме «Нос» Ролана Быкова он ходил по Неве. Несколько раз участвовал в празднике выпускников «Алые паруса». И вот нас пригласили на съемки «России молодой».
Из досье «МК»: «Россия молодая» - советский 9-серийный сериал режиссера Ильи Гурина по роману Юрия Германа, впервые показанный в начале восьмидесятых. В картине о петровском времени сыграли Борис Невзоров, Александр Фатюшин, Олег Борисов, Дмитрий Золотухин, Александра Яковлева, Бруно Фрейндлих, Владислав Стржельчик и многие другие популярные актеры.
Действие сериала проходит в Переяславле-Залесском, Архангельске и на Балтике».
- На съёмках «России молодой» в 1981 году нам нужно было идти к Выборгским шхерам. Я сказал: будешь идти строго за мной по фарватеру, никуда не сворачивай, как я маневр делаю, так и ты, повторяй. Я рассчитывал, что Соколов, может, и не волокет в морском деле, но раз уж медведя можно научить кататься на мотоцикле… К тому же под мотором корабль был очень хорошо управляем.
В парусах Соколов не разбирался, я и сказал ему не ставить, хотя у него в команде были ребята, хорошо обученные работе с парусом. Когда мы дошли до кронштадтского форта, уже свечерело, я решил там заночевать в закрытой гавани форта Обручев.
С нами был заместитель директора картины «Россия молодая», и он, конечно, был против остановки, потому что каждый съёмочный день стоит больших денег. Тем не менее, я настоял: ночью не пойдём. Утром ветер посвежел, я сказал, что с моря идёт большой накат волны, и стоит переждать, к тому же по прогнозу был шторм.
Тогда Соколов с этим директором начали уговаривать меня идти, я отказывался, Соколов кричал: «Что мы, не моряки?» и все такое. Я подумал: ладно, пойдём, сейчас вас потреплет, поймёте. А судно крепкое, оно выдержит.
И мы вышли в море. Шли против волны, нас качало, ребята, конечно были в восторге – шторм. Смотрю, «Святой Георгий» начал отставать. Я решил развернуться и идти рядом, ближе к ним. Подошли, смотрю – корабль уже «клюнул» носом. Думаю, надо подойти, подхватить. Оказывается, Соколов решил пофорсить – поставил часть парусов и открыл люки, ведущие в трюмы.
Волны по палубе перекатываются, заливают трюм. Мы потом спрашивали у Соколова: зачем ты люки открыл? Он говорит: «Так было красивее на палубе». Говорит, думал, это не страшно, ведь судно деревянное, оно не потонет. Неужели он не знал, что рота солдат загрузила туда пять тонн балласта, булыжники – для устойчивости?
В общем, судно начало тонуть. Ребята из команды были в спасательных нагрудниках, довольно быстро их разбросало по волнам вокруг. Только один человек, учёный-биолог Владимир Сорокин, который был на борту, запутался в снастях и не мог выбраться.
Он у нас был оформлен сторожем: тоже интересовался историей, пришёл в клуб, помогал в работах, просил записать его хоть кем. А у нас как раз был прецедент в Новой Ладоге, когда часть судов ограбили. Так учёный-биолог и стал сторожем. (Журналист Александр Невзоров на днях рассказал, что знал Владимира Сорокина в свои школьные годы, биолог оказал на него огромное влияние - «МК»).
Двое подростков пытались вытащить Володю из снастей, корабль уже заливала вода. В это время Соколов стоял на корме, эти ребята бросились к нему за помощью, а он ничего не сказал, прыгнул в шлюпку, которая была привязана у корабля, и начал отгребать.
- То есть люди в этот момент ещё оставались на корабле?
- Да, эти двое подростков, которые пытались спасти Сорокина. Но и им в итоге ничего не оставалось делать, кроме как прыгнуть в воду. Мы вылавливали людей. Я подходил к каждому - а их разбросало довольно далеко из-за сильного волнения, так подобрал пятнадцать человек. Ещё полчаса потом оставался в районе крушения, надеялся найти учёного, но он погиб. Ему около тридцати лет было.
Когда у меня на борту появился совершенно сухой Соколов, я ему ничего не сказал. Но когда мы прибыли обратно на форт, ребята возмущались его поведением, многие говорили, что его «надо там же повесить».
Мы вернулись в Ленинград, съёмки продолжались.
- Съёмки не отменяли из-за гибели человека?
- Нет, наоборот, киностудия настаивала на том, что съёмки не должны прерываться. Я дирекцию поставил в известность о ситуации. Они сначала сказали, что будут поднимать корабль, вели переговоры со спасательным отрядом, но, видимо, это оказалось накладно, или по другим причинам – в общем, корабль поднимать не стали.
- Глубина там большая?
- Порядка двадцати метров. Поскольку погиб человек, историей заинтересовалась прокуратура, потом началось следствие, я со своей стороны рассказывал, как все было.
Потом был суд, Соколова признали причастным к гибели человека. Мне тоже досталось, ведь я доверил ему корабль.
На суде Соколов все время пытался выгородить себя, кричал «Не виноват!», выступал против меня, говорил непристойности. В итоге даже прокурор ему сказал: как вы можете говорить такое про человека, который спас вас.
У Соколова отец был капитаном ВМФ первого ранга, он в суде не выступал, но приходил на каждое заседание, мелькал погонами – думаю, наверняка повлиял и на исход. Соколову дали условный срок, в тюрьме он не сидел. Мне кажется, он и сейчас ведёт себя так, будто надеется на каких-то покровителей, хочет опять ускользнуть. Но на этот раз, наверное, не удастся.
Тогда клуб закрыли, ребят распустили, а я пошёл в спасательный отряд – тот самый, который должен был поднимать наш корабль со дна. Был старшим помощником командира аварийно-спасательного судна, мы подводные лодки спасали. Делал модели кораблей. Было чувство вины, не мог я больше клубными делами заниматься.
А по Соколову было видно, что он не раскаивался – он веселился, жил, ничего в человеке не шевельнулось, понимаете.
Я ходил к родителям погибшего, у него остались мать и брат. Соколов со мной идти отказался. И сейчас заметно, что он думает о себе: просит себе в камеру очки, книги. Я жалею, что раньше его не раскусил. Кто же знал, что такое вырастет.
- Вы с ним потом общались?
- Я больше с ним не пересекался, только встретил как-то на улице. Смотрел со стороны, чем он занимается, думал, что наверняка он споткнется ещё. «Споткнулся» он довольно жестоко.
Соколов любил «втираться в доверие» к людям, например, к режиссёру Сергею Герасимову, когда в Новой Ладоге снимали «Юность Петра». Они и разговаривали по-французски. Тогда Соколов тоже утопил судно, карбас, пока его буксировали. Зачем-то повернул руль, и судно затонуло. Правда, без жертв, и лодку потом достали, а санкций к Соколову не применили, видимо, благодаря влиянию его отца.
- К вам сейчас обращались следователи по поводу истории с кораблекрушения? Насколько я знаю, сейчас проверяют предыдущее заявление на него.
- Нет, пока не обращались. Но даже если не обратятся, мы с супругой все равно пойдем в Следственный комитет и скажем о нем, что нужно.
Читайте материал «Семейные тайны Олега Соколова: «Чудовищами были все»
