— Дима — сын моего племянника, внук моей покойной сестры. Я мальчику двоюродная бабушка, — рассказывает Ирина Леонидовна. — Племянника Антона посадили за бытовое убийство на 9 лет, когда Диме было всего 4 месяца. С женой Катей у них не был зарегистрирован брак, но племянник признал свое отцовство. После того как он оказался за решеткой, ребенка помогала воспитывать Катина мама. Когда она умерла, Катя отвезла сына к бабушке, которой было 80 лет. Но потом и ее не стало.
В декабре 2015 года проходящий мимо полицейский увидел мальчика сидящим голышом на подоконнике открытого настежь окна, в то время как его мама распивала спиртные напитки. Так получилось, что Ирина Леонидовна оказалась единственным близким человеком, способным позаботиться о ребенке.
— Мальчику тогда было чуть больше двух лет. Диму передали мне на месяц и забыли о нем. Я взяла от матери ребенка доверенность и воспитывала мальчика, пока в июле 2017 года не установили опеку, и я стала законным представителем Димы, — рассказывает пенсионерка.
— Что стало с его мамой?
— Катя была наркозависимой, когда у нее умерла мать, она совсем съехала с катушек. У нее был условный срок, но она не выполняла условия по ограничению свободы. В результате в 2017 году ее посадили за организацию наркопритона. В квартире, где они жили, были жуткие условия. К счастью, малыш там пробыл недолго, около трех месяцев.
Видя, что Катя катится по наклонной, Ирина Леонидовна убедила женщину переоформить квартиру на сына Диму. Пенсионерка считала, что с Катей в любой момент могло случиться все что угодно. Она эту квартиру могла попросту пропить или подарить жилье кому-нибудь из собутыльников.
— Сложно было управляться с мальчиком?
— Непросто. Дети у меня выросли, внуки тоже уже взрослые. Я расслабилась, жила в свое удовольствие. А тут на руках оказался малыш. Мне привезли его в декабре, перед самым Новым годом. Он был как Маугли. У него не было ничего — ни одежды, ни игрушек. 7 января, на Рождество, в доме собрались родные, посмотрели на Димку и сказали: «Ну как его можно отдать в детский дом? Он ведь нам не чужой!» А у меня, если честно, были сомнения, я думала: а вдруг не справлюсь? Постепенно мы привыкли друг к другу. Дима стал ходить в детский сад. У него там появились друзья. Сейчас я вожу его в музыкальный кружок, где он учится играть на синтезаторе. Также он посещает занятия по ритмике и рисованию. Я ему много читаю, стараюсь его развивать, чтобы он не повторил судьбу своих родителей.
— Как он вас называет?
— Илика. Такое вот придумал мне новое красивое имя, когда «р» не выговаривал. Та старенькая бабушка, с которой он некоторое время жил, была «бабой», а я стала Иликой. Когда Диме в детском саду говорили: вон за тобой бабушка пришла, он отзывался: «Это не бабушка, а Илика». Так меня и в детском саду стали звать.
— Когда начались проблемы с опекой?
— Я возмущалась, когда требовалось сдавать отчеты. Говорила: ну какой в них смысл? Индексации нет, а инфляция идет...
Потом у нас возник новый конфликт. Опека настаивала на том, чтобы выписать из квартиры Катю, маму Димы. Говорили, она, мол, мальчику никто, лишена родительских прав. Я была законным представителем Димы, сказала, что не буду Катю выписывать из квартиры, ведь она там была прописана с самого рождения. Освободится из колонии, где ей жить? Она все-таки является биологической матерью Димы. Решила: пусть, когда вырастет, он сам решает, выписывать мать из квартиры или нет. После всех моих возражений меня стали преследовать.
Квартира, где жили родители Димы, по словам Ирины Леонидовны, была в ужасном состоянии. Там был настоящий притон. Пенсионерка сделала в ней косметический ремонт и решила сдать одну из комнат дальним родственникам, семье с детьми.
— Смежная двухкомнатная квартира была на первом этаже, раньше там был проходной двор, мне страшно было оставлять ее без присмотра. Могли ведь и дверь выбить, и окно выставить. И я решила сдать ее сначала на безвозмездной основе, а потом за 6 тысяч рублей Катиным родственникам, — говорит Ирина Леонидовна. — Глава семьи был наполовину узбек, наполовину украинец. Он приходился Кате троюродным братом по украинским корням. Его жену звали Надира. Я хотела, чтобы они присматривали за квартирой, и решила, что из арендной платы буду оплачивать коммунальные услуги.
Постепенно, по словам Ирины Королевой, они подружились с этой семьей. У квартирантов было трое детей. Их мама, Надира, иной раз помогала пенсионерке с мальчиком. Забирала Диму из детского сада, сидела с ребенком, когда ей нужно было сходить в поликлинику.
— Это очень добрая, порядочная женщина, причем в опеку я принесла на нее прекрасную характеристику. Потом был какой-то рейд, и представители опеки написали, что я передала мальчика на воспитание этой женщине, непонятно, мол, кому, каким-то выходцам из Средней Азии.
— Откуда они приехали?
— Из Узбекистана. Это очень образованные люди. Старший сын у них окончил в этом году московскую школу с серебряной медалью. Поступил у себя на родине в летное училище. Все ребята у них отличники. Они научили Димку гонять на велосипеде, а средний их сын стал для Димы лучшим другом.
В пресс-службе Департамента труда и социальной защиты населения города Москвы между тем сообщили, что 30 октября 2017 года специалисты проводили обследование квартиры, которая принадлежала Диме, и выяснили, что в ней проживают по договору безвозмездного пользования и временно зарегистрированы посторонние иностранные граждане, приезжие из Узбекистана.
«Ирину Королеву предупредили о том, что несогласование с опекой факта сдачи имущества мальчика и отсутствие перечислений средств с дохода от сдачи квартиры на его счет являются нарушением закона, — объяснили в пресс-службе. — Также в ходе профилактической беседы ей были даны разъяснения по вопросам корректного оформления документов».
Сотрудники опеки шесть раз предупреждали опекуна о недопустимости нарушения имущественных прав ребенка и просили их устранить (требования в актах обследований, письменные уведомления)».
Деньги, полученные от аренды, за исключением оплаты «коммуналки», Ирина Леонидовна перечисляла на банковский счет Димы. Но выяснилось, что мальчик как сирота был освобожден от уплаты ЖКУ и деньги за коммунальные услуги должны были поступать на его счет.
— Я этого не знала. И мне никто об этом не сказал, — говорит, в свою очередь, Ирина Леонидовна. — Дело в том, что Диме хоть и принадлежала квартира на улице Москворечье, которую ему подарила мать, сам он зарегистрирован был по другому адресу. Мальчик был прописан у отца, в доме на Пролетарском проспекте, это наша старая семейная квартира, где и я имею в собственности половину квартиры. Я ходила в МФЦ, и там мне сказали, что льготы Диме как сироте положены только по месту прописки.
27 марта 2019 года состоялся консилиум ГБУ «Центр «Детство», на котором по запросу отдела социальной защиты населения района Царицыно рассматривалась ситуация в приемной семье Ирины Королевой. Было сказано, что пенсионерка скрыла от специалистов органов опеки и попечительства, что у ребенка есть в собственности на основании договора дарения от 07.07.2017 г. двухкомнатная квартира. Опекун длительное время ее сдает в пользование посторонним гражданам без разрешения опеки.
После проверки отчета за 2018 год было установлено, что указанная в договоре аренды ежемесячная сумма в размере 6 тысяч рублей на счет ребенка поступает частично. Сумма задолженности составила 45 тысяч рублей. Было отмечено, что стоимость аренды была существенно ниже рыночной, что также нарушало имущественные права несовершеннолетнего. В результате члены консилиума посчитали возможным отстранить Ирину Королеву от исполнения обязанностей опекуна.
— Сказали, что я сдала квартиру, не согласовав договор аренды с опекой. Чтобы ее сдать, надо было собрать кучу документов. Когда я собрала все необходимые бумаги, они мне отказали, — говорит пенсионерка.
Специалисты соцзащиты, в свою очередь, говорят, что Ирина Королева предполагала сдавать в аренду комнату, которая является запроходной (изолированной, куда можно попасть через смежную комнату) в двухкомнатной квартире, а предполагаемые наниматели будут пользоваться всем жилым помещением, что ухудшит состояние имущества несовершеннолетнего ребенка.
— Мне указали, что в ЦИАН, например, аренда «двушки» — от 25 до 35 тысяч рублей в месяц. Но это надо еще смотреть, какая квартира. Та, что досталась Диме, была совсем старой, хрущевка, на первом этаже, — объясняет пенсионерка. — Чтобы сдать квартиру за 35 тысяч, в ней надо делать капитальный ремонт, обставлять хорошей мебелью, устанавливать стиральную и посудомоечную машины. У меня не было таких ресурсов.
Между тем претензии со стороны опеки к Ирине Леонидовне только росли. Бабушка подрабатывала стоматологом, иной раз оставляя Диму на несколько часов своим квартиросъемщикам. Бывало, что Надира забирала мальчика из детского сада. А однажды в квартиру, где снимали жилье граждане Узбекистана, нагрянула полиция. Диму вместе с Надирой доставили в отделение полиции и стали выяснять, где сейчас находится опекун ребенка. А саму Ирину Леонидовну обвинили в передаче опекаемого мальчика третьим лицам.
«В марте 2019 года из комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав в орган опеки поступила информация о том, что подопечный был обнаружен полицией без законного представителя в квартире, которая сдается опекуном посторонним иностранным гражданам, — сообщили «МК» в пресс-службе Департамента труда и социальной защиты населения города Москвы. — Специалисты разъяснили опекуну о недопущении оставления подопечного с посторонними лицами, так как это является нарушением обязанностей опекуна. Несмотря на предупреждения, опекун неоднократно передоверяла посторонним иностранным гражданам забирать ребенка из образовательного учреждения».
Ирина Королева с обвинениями не согласилась, сославшись на то, что у многих мам есть помощницы и няни. Надира ей помогала лишь эпизодически. Это не противоречит закону и Семейному кодексу. Жизнь мальчика не подвергалась опасности. Права ребенка она не нарушала.
— В конце мая 2019 года Диму у вас едва не забрали?
— Мне позвонили из опеки и сказали: «Приводите ребенка со всеми документами. Вы отстранены. Есть постановление, управа подписала». Оказывается, в департаменте был консилиум по рассмотрению вопросов предотвращения возвратов детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, города Москвы из семей опекунов (попечителей), приемных родителей, на который меня не пригласили. Управление социальной защиты Царицына постановило лишить меня статуса опекуна. Я побежала в детский сад, там увидела заведующую, которая стояла с круглыми глазами. Все детишки спали, а мой Димка стоял испуганный, ждал. Заведующая говорила по телефону с сотрудником опеки: «Ирина Леонидовна подошла, но я не могу ей не отдать ребенка, у меня на руках нет письменного распоряжения». Если бы они раньше пришли с этим распоряжением, то забрали бы Диму, он оказался бы в детском доме.
— Вы тогда как раз собирались на отдых, на море?
— У нас на руках были билеты, мы уже собрали чемоданы, должны были улетать в Турцию. У Димы был день рождения. Я хотела сделать ему подарок. Если бы они мальчика забрали и вместо моря он попал бы в детский дом, я не знаю, что было бы с его психикой. Опека о нашем отъезде была предупреждена. Они знали, что мы уезжаем. Но тем не менее написали заявление в полицию с требованием привлечь меня к уголовной ответственности по ст. 127 УК РФ («Незаконное лишение свободы»). С их подачи были разосланы ориентировки, в которых было указано, что пропал ребенок. Мне грозила уголовная ответственность... Раздался звонок. Мне позвонил сотрудник уголовного розыска, я ему объяснила ситуацию, сказала, что ребенок не пропал, он со мной. Нагатинским межрайонным следственным отделом была проведена проверка, в результате материалы дела вернули в ОМВД по району Царицыно. Там было принято постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении меня. Полицейские оказались намного гуманнее опеки, которая должна печься о детях.
В июле 2019-го пенсионерка решила оспорить решение о лишении ее опекунства и обратилась с жалобой в суд, решением районного суда данное распоряжение было оставлено в силе. А 11 октября 2019 года Нагатинский суд вынес решение о передаче бывшим опекуном мальчика органам опеки и попечительства.
— Спорную сумму, те деньги, что я вносила в качестве коммунальных платежей, в размере 45 тысяч рублей мне постановили вернуть. Что я и сделала, — говорит Ирина Леонидовна. — Когда судья спросила представителя соцзащиты, почему вы хотите отобрать у Королевой ребенка, она ответила, что «она и дальше будет использовать опеку в корыстных целях». Но ведь первые 1,5 года, пока не была установлена опека, ребенок находился у меня на полном обеспечении, что называется, «без статуса». Все это время он не получал никаких льгот и выплат. Отдали ребенка и забыли, — говорит Ирина Леонидовна. — Во временном опекунстве мне отказали, так как на тот момент мать Димы, Катя, не была лишена родительских прав. И только когда она попала в колонию в 2017 году, мне оформили опеку и официально передали ребенка. Я стала как опекун получать 14 тысяч рублей, 16 тысяч составляли ежемесячные выплаты на ребенка.
Районный суд столицы обязал Ирину Леонидовну передать мальчика в детдом. Причем вполне возможно, что сначала Диму поместят в больницу, что может усилить психологическую травму.
В настоящее время Ирина Леонидовна в суде оспаривает решение районного суда об отстранении ее от обязанностей опекуна, а также решение суда о передаче ребенка органам опеки и попечительства. Пока суд да дело. Но точка в деле может быть поставлена и раньше. Органы опеки и попечительства уполномочены выносить решение и могут отменить собственное решение о лишении пенсионерки опекунства.
Есть альтернатива. К Ирине Королевой можно применить меры административного воздействия, если она виновата, можно ее оштрафовать, в конце концов, в пользу ребенка, взыскать с нее ущерб. Но при этом не забирать ребенка из семьи, где ему хорошо, где его любят и о нем заботятся. Мальчик с рождения не знает, что такое казенный дом. Он домашний ребенок. Защита имущественных интересов не должна приводить к нарушению прав ребенка на жизнь в семье.
Комментарий адвоката Натальи Карагодиной, которая представляет интересы Ирины Королевой: «Это тот самый случай, когда «с водой выплеснули и ребенка». Ведь со слов органа опеки, они действовали в интересах мальчика, а на деле наказывали опекуна за некомпетентность в юридических вопросах. При этом опекун заключила договор с опекой и ТЦСО на сопровождение и имела право на помощь, в том числе социальную и правовую, ни в чем ей не оказанную. Реальный ущерб имуществу ребенка не был причинен (ущерб должен выразиться в умалении стоимости квартиры, разрушении, утрате или порче, а этого не было). Да, опекун сдала квартиру без согласия органа опеки и не перечислила средства от сдачи на счет мальчика сразу, а оплатила ими ЖКУ, но вопрос — почему, наказывая опекуна, необходимо разрушить жизнь ребенка?»
В пресс-службе Департамента труда и социальной защиты населения города Москвы, в свою очередь, сообщили «МК», что «заинтересованы в том, чтобы права ребенка были соблюдены в полном объеме. Решение о жизнеустройстве мальчика будет приниматься в его интересах, что является главным приоритетом для органов соцзащиты. Департамент планирует провести консилиум с привлечением представителей некоммерческих организаций, общественности для рассмотрения ситуации и формирования предложений по ее разрешению».
«МК» будет следить за развитием событий.
