До 37 пушкинских лет Гусев не дожил, но сочинил столько о Москве, как никто другой. Стихи, фильмы, пьесы, песни посвящены родному городу.
Ты мне колыбельную пела.
Я вырос в просторах твоих.
Заря моей жизни горела
На башнях твоих вековых.
На московских просторах встречаются счастливые герои — «Свинарка и пастух». От радости они изъясняются стихами, обещая при расставании:
И в какой стороне я ни буду,
По какой ни пройду я траве,
Друга я никогда не забуду,
Если с ним подружился в Москве.
В другой незабываемой кинокартине «В шесть часов вечера после войны» влюбленные назначают долгожданную встречу в Москве, где много лет после Победы 9 мая каждый год встречались со слезами на глазах выжившие однополчане.
В третьей популярной кинокартине «Весна в Москве» действие происходит все на тех же широких просторах.
Энциклопедия «Лица Москвы» гласит: «В детстве и юности жил Виктор Гусев в Подсосенском пер., 8». Как уточняет Дмитрий Бондаренко, знающий, кто из замечательных москвичей где и когда жил, первоначально семья занимала квартиру на Александровской улице, ныне Октябрьской, у Сущевского Вала. Она до революции считалась окраиной, заселенной бедными людьми.
Застроенный старинными барскими усадьбами и доходными домами Подсосенский переулок у Воронцова поля с церковью Введения в Барашах выглядит как декорация к фильму о старой Москве. В переулке в 1905 году в пору бурного строительства в городе появился в стиле модерн, украшенный модной керамикой на фасаде, четырехэтажный доходный дом. В советских анкетах Виктор Гусев на вопрос о социальном происхождении отвечал, что отец служащий, не уточняя, где и кем служил. Ясно одно, в таком доме в отдельных квартирах со всем удобствами в Российской империи жили до 1917 года небедные подданные.
Отца в стихах Виктор Гусев не помянул. Но деду по линии матери посвятил поэму. Всю жизнь мечтал быть он актером-трагиком. Но родился горбатым. Стал суфлером.
И каждый вечер зал кипел,
Смеялся и рыдал,
И лишь суфлер своих цепей
Всю жизнь не разорвал.
Досталась деду жуткая жизнь. С горя запил и стал закоренелым пьяницей.
И там, где тихая трава, —
Крест с надписью такою:
«Раб божий Дмитриев Иван
Скончался от запоя».
Поэму про деда Маяковский разнес: «Эта поэзия идет не по линии создания новой, пролетарской, а по линии декаданса, старой упадочнической поэзии. Вот, скажем: «Мой дед? — Не знали вы его? — Он был не здешних мест. — Теперь за тихою травой стоит горбатый крест». Это такой грошовый романтизм, давно выкинутый из арсенала революционной поэзии, что смешно им орудовать».
От предка унаследовал внук страсть к театру. После школы учился в драматической студии Театра революции на Большой Никитской улице, ныне здесь театр Маяковского. Студию называли школой юниоров, студийцы с иронией расшифровывали название так: «Юный исполнитель ответственных ролей». Их занимали в спектаклях театра. Виктор играл маленькие роли на сцене, сочинял для самодеятельности водевили, репризы, частушки. И постоянно писал стихи.
Спустя десять лет после Октябрьской революции в нашей газете она тогда называлась «Молодой ленинец», 27 марта 1927 года вышло стихотворение:
ТОВАРИЩУ
Мы с тобою встретились в метель,
В бурный шквал семнадцатого года.
Вдалеке свинцовая шрапнель
Выла в небе зимней непогодой.
Рвали грозы неба черный шелк,
Пели ночи дальней канонадой,
Ты навстречу выстрелам пошел
Со своим измученным отрядом…
Вдохновлялся тогда тем, о чем читал в книгах о революции и Гражданской войны. Не могло быть у девятилетнего мальчишки в «бурный шквал семнадцатого года» товарища, командира отряда. В первой, изданной в 1929 году книге «Поход вещей» Маяковскому не понравилось стихотворение о революции в Петрограде: «Последний фонарь застрелил броневик, шатаясь из Смольного в Зимний…» Выступая перед писателями, возмущался: «Вы только послушайте! Броневик воспринимается им как бегущее существо, которому безразлично, куда слоняться!» Думая о Маяковском, спустя несколько лет после самоубийства, Гусев написал:
Жизнь, ты всегда — револьвер у виска.
Он весел, он деятель, он работник,
Но смерть упадает, как с крыши доска,
Летит, как собака из подворотни.
По примеру недоучившихся авторов нашей газеты Виктор Гусев поступил на Высшие литературно-художественные курсы, а когда со смертью Валерия Брюсова они закрылись, перевелся в Московский университет.
После первой публикации в нашей газете 14 января 1928 года вышло стихотворение под названием:
ПУТЬ НА СЕВЕР
По самому свежему следу,
Приморье не знает дорог,
Полярною ночью поеду
Сжимая холодный курок
Медведями лягут сугробы,
Зароется ветер в снега,
Пойди-ка, приятель, попробуй,
Какая на вкус пурга…
Эта картина вдохновлена не чтением книг на диване, в чем ранее упрекали, подсмотрена в поездке по стране в дни каникул. В составе писательских бригад Гусев побывал в разных городах и краях, на стройках, заводах и в воинских частях, где поэты были желанными гостями.
Я был в Самарканде.
Я Волгу видел.
Я по небу мчался средь жутких стихий.
Работал в газетах полков и дивизий.
На канонерках читал стихи.
Я в краснофлотском играл джаз-банде.
Я в шахты спускался, взлетал наверх…
Третья публикация вышла на «Литературной странице», редактируемой Осипом Мандельштамом, в 1929 году, 12 сентября, когда газета стала называться «Московский комсомолец».
ОСЕНЬ
Махнет крылом сутулая,
Постылая распутица,
У города за воротом
Холодная вода.
И позднему прохожему
В тумане не распутаться,
Не выбиться, не вырваться,
Не выйти никуда…
После закрытия «Московского комсомольца» в тридцатые годы Виктор Гусев стал популярным поэтом. Сборники стихов следовали один за другим. Все они о том, чему стал очевидцем в годы первых пятилеток.
За пять предвоенных лет в творческом горении Виктор Гусев сочинил 15 пьес и сценариев, либретто оперы «Волочаевские дни» и оперетты «Жизнь актера».
Песни на слова Виктора Гусева до и после войны знали в Советском Союзе все, они каждый день звучали по радио. Песню из фильма «Трактористы» вслед за Николаем Крючковым артисты исполняли в концертных залах.
Стихи Виктора Гусева вдохновляли лучших композиторов — Тихона Хренникова, Соловьева-Седого, Анатолия Новикова…
Страдавшего с детства тяжелой формой гипертонии Виктора Гусева в Красную Армию никогда не призывали. Когда началась Отечественная война, жену с двумя детьми отправил в Ташкент. Москву под бомбежками не покидал ни на один день. Посылал жене письма в стихах:
Напиши письмецо скорее,
Я прошу тебя, милый друг.
Что поделаешь? Наше время —
Это время не встреч, а разлук.
Потому-то я так упрямо
В этот поздний московский час
Двадцать слов твоей телеграммы
Перечитываю двадцать раз.
Сутками не выходил из радиостудии, с первых дней войны вел передачи «Слушай, фронт», а когда немцы подошли к Москве — «Говорит Западный фронт». 7 ноября 1941 года вел репортаж с Красной площади о параде войск Красной Армии.
После Сталинградской битвы Виктора Гусева и Тихона Хренникова в числе самых выдающихся творцов пригласили участвовать в конкурсе на гимн Советского Союза. Правительство во главе со Сталиным прослушало все варианты гимна на сцене Большого театра в исполнении хора и симфонического оркестра. Экспертная комиссия услышала в варианте Гусева и Хренникова «сердечность, глубину и выразительность, которая хватает за душу». Решение принял Сталин: «Слишком мягкий. И не надо было так много о природе. Да и религию Гусев зачем-то приплел!» При всем при том и Гусева, и Хренникова Сталин высоко ценил, удостаивал Сталинских премий.
С другом-композитором Тихоном Хренниковым в зените славы и успеха провел Виктор Михайлович последние минуты жизни. 23 января 1944 года они пришли в Дом актера в открывшийся в дни войны первый ресторан в Москве. Сели за стол. Из-за него Гусев не вышел. Случился инфаркт. Врача в зале не оказалось.
Жена с детьми вернулась из эвакуации и жила в доме, построенном для писателей в Лаврушинском переулке. В притихшей квартире убитая горем вдова услышала телефонный звонок. Далее приведу слова внука поэта, телеведущего Виктора Гусева, кого первого в эфире осенила мысль закончить передачу пожеланием: «Берегите себя!» Цитирую: «Нина Петровна, с вами будет говорить товарищ Сталин». Ожидание с телефонной трубкой в руке продолжалось около минуты. А разговор моей бабушки с вождем — всего несколько секунд. Точнее, и разговора-то не было. Только два слова: «Жаль детей». И Сталин повесил трубку.
До своего 35-го дня рождения Виктор Гусев не дожил неделю.
