Лето 1974 года. Вечер, нежно переходящий в ночь. На самом верхнем этаже здания на Чистых прудах, во владениях фотокоров, бурно отмечаем день рождения одного из них. Многие уже разошлись по домам. Мне, как и родоначальнику «Звуковой дорожки» Юре Филинову, не всегда было куда расходиться. Не раз ночевали на редакционных столах, подложив под голову пухлые подшивки родной газеты. А тут вдруг снизу прибегает дежурившая «свежей головой» Милка Игумнова-Васильева: «Ребята! Нам позвонили, что на Таганку пришли несколько лосей». Мы с фотокором Игорем Ботиным, уверенно держась на ногах, берем дежурную машину и быстро доезжаем до места. Действительно, в скверике мирно стоят на травке три лося, один из них с солидными, фотогеничными рогами. А на расстоянии от них уже прыгает с «Никоном» иностранец, как потом выяснилось, из агентства «Рейтер». Стало быть, им кто-то сообщил раньше. Игорь досадует, что никак не удается снять анфас главного лося. А у нас каждая минута на счету, должны успеть «в номер». И тогда я вальяжно подхожу к могучему красавцу, беру его за рога и разворачиваю в нужную сторону. Утомленный городом сохатый не противится. Кадр есть. Оборачиваюсь на иностранного коллегу и вижу уже три объектива, в два дополнительных превратились его остекленевшие и увеличившиеся глаза. Вот так-то конкурировать с «МК»! В результате в утренней газете появился материал с фото под заголовком «Ночи без ночлега, или Лоси на Таганке», под которым стоял единожды рожденный псевдоним «А.Игубаров» (Игумнова — Бархатов). Долго потом я нервно ощущал ладонями шершавость лосиных рогов и забывал, в каком случае надо писать «панты», а в каком «понты».
Второй случай был уже в новом здании. Дежурил «свежей головой» вместе с замом редактора, милым и интеллигентным Мишей Шпагиным. Час ночи. Первая полоса уже всех достала — только подрубим «хвосты», любвеобильный Брежнев присылает очередную поздравительную телеграмму, снова «хвосты», переливаются заголовки… Снова читай обрыдлый уже текст. Или ну его на фиг? Сколько же можно! С этим чувством беру предподписную полосу, и вдруг — крупный заголовок под клише «Возложение веников к Мавзолею». Всего-то лишняя буковка… На секунду во мне жизни осталось едва ли не столько же, сколько в обитателе сего гранитного сооружения. А если бы заголовок прошел?! Вполне мог оказаться судьбоносным.
И третий. Накануне 30-летия Победы звонит мне секретарь Сокольнического райкома и говорит: у нас в районе два комсомольца, Скринник и Бондарева, стали выполнять двойную норму в честь погибших на фронте, может, дашь заметочку? Зашел к мудрому главному редактору Евгению Сергеевичу Аверину. Тот посоветовал: пусть они на бюро райкома инициативу одобрят, а мы дадим материал побольше. Им что? Они одобрили. Я подготовил текст и ничтоже сумняшеся поставил заголовок из крутившейся в голове песни — «За себя и за того парня». Пришел на следующий день в редакцию, меня тут же к Аверину. «Звонил Тяжельников (в ту пору первый секретарь ЦК ВЛКСМ)! Хвалил. Сказал, что это надо сделать всесоюзной акцией. В каждом номере чтобы полосу об этом. Тут же посадили сотрудников на телефоны — звонить по столичным фабрикам и заводам, поднимать народ. Газета ведь, как нас учили, еще и коллективный организатор. Помню, нашел постоянный эпиграф для полосы «Я с вами равный среди равных, я камнем стал, но я живу». Саша Аронов в пламенном стихе срифмовал фамилии погибших героев, из номера в номер стали давать рассказы об их подвигах и их семьях. И так каждый день. Движение бурно пошло по стране. На бюро ЦК нас поставили в пример «Комсомольской правде». Оттуда позвонил зав.отделом Миша Блатин, попросил сделать материал и для них. И мы в очередной раз ощутили гордость за свой «МК».
Спустя годы мне в руки попался небольшой рассказ Габриэля Маркеса «Самая лучшая работа на свете», где он с ностальгией описывал атмосферу редакции своей первой газеты. Так вот я вам скажу — нам с «МК» повезло куда больше!
