19 мая колония №3 в городе Вахдате, где содержатся 1,5 тысячи человек, напоминала поле боя. Военные действия начали осужденные по статье 401 УК Таджикистана «Наемничество». Среди зачинщиков, по заявлению представителей министерства юстиции республики, был сын «министра войны» ИГ Бехруз Гулмурод. Арестанты хорошо подготовились к нападению, все были вооружены ножами. Сначала они бросились на троих надзирателей и буквально искромсали их (все трое сотрудников погибли на месте). Потом бунтовщики освободили своих товарищей — тоже членов ИГ, которые за нарушения попали в ШИЗО. И уже все вместе террористы, по сути, пытались захватить власть над всей тюрьмой.
Они поджигали здания, брали в заложники других заключенных, кого-то даже убивали в целях устрашения. Наконец, бунт был подавлен, а сами члены ИГ либо убиты, либо задержаны и изолированы.
— Число осужденных по террористическим статьям в последнее время растет в геометрической прогрессии, — говорит замдиректора ФСИН России Валерий Максименко. — Речь идет о многих странах, в том числе нашей. Но мы быстро поняли опасность и стали предпринимать меры, чтобы члены запрещенных террористических организаций не чувствовали себя вольготно за решеткой. Помог в этом новый закон (подписан Президентом РФ в декабре прошлого года), который определил режим для отбывания наказания совершивших преступления террористической направленности. Если раньше такие попадали в колонии общего и строгого режима, то сейчас — в тюрьмы. Режим у них таков, что они находятся в запертых камерах, а не разгуливают свободно по территории. В итоге они ограничены в контактах с другими осужденными, что исключает возможную вербовку и распространение радикальных идей. Но во ФСИН еще и раньше осужденные террористы были под особым контролем. Их помещали в отдельные отряды, следили за их перепиской, посылками и т.д. особенно тщательно. Любой мобильник за решеткой запрещен, но если его находили у осужденного члены террористической организации, то сразу наказывали начальника учреждения вплоть до увольнения.
Число осужденных по террористическим статьям за последние несколько лет в России выросло в три раза и сейчас равно примерно двум тысячам. Их распределили главным образом по двум тюрьмам, расположенным в Красноярской и Владимирской областях. В Москве было выбрано два СИЗО, куда в основном сажали подозреваемых в терроризме, — «Бутырка» и «Лефортово». Так вот именно в «Бутырку» приезжала недавно делегация из Таджикистана. Представители тюремной системы особенно интересовались: а как содержатся террористы? Вообще этот визит был не первый и не последний. Минюст Таджикистана просил российских коллег о помощи: у нас ведь никто из членов запрещенной ИГ ни разу за решеткой бунты не устраивал. ФСИН России делилась опытом, но... видно, на все требуется время.
В России есть один скрытый фактор, который помогает сдерживать распространение радикализма за решеткой. Речь о славянских криминальных авторитетах.
— Мы следим за тем, чтобы ИГИЛ не поднимало голову на зонах, — сказал мне как-то представитель криминального мира. — Делается это в первую очередь в интересах основной массы арестантской братии. Бывших террористов не бывает, так что они представляют угрозу для тех, кто содержится с ними в одном лагере.
Во ФСИН России заявили, что ЧП в Таджикистане не станет поводом для усиления режима в российских тюрьмах. А вот оказать помощь коллегам в Таджикистане наши тюремщики выразили готовность.
