Власти на результат опроса, естественно, отреагировали. Но отреагировали так, чтобы ни в чем не оправдываться, то есть попросту с результатами опроса не согласились. Сделал это главный спикер Кремля Дмитрий Песков. Он заявил: «Дело в том, что те, кто считает себя сами относящимися к среднему классу, или не к среднему классу, или ниже, — это же ощущенческое восприятие. Какие там критерии? У нас есть где-то статистическое определение среднего класса? Я просто не знаю, чем «Сбербанк CIB» оперировал».
И ведь все правы. И те, кто раньше относил себя к среднему классу, а теперь — нет, и Песков, который утверждает, что критерии расплывчаты, а опрос строится на «ощущенческом результате».
Собственно, авторы исследования именно на такой результат и нацеливались. Проводившийся опрос — не развернутая анкета с набором критериев, по которой потом команда социологов или оснащенный соответствующей программой компьютер выносят «научное» суждение. Опрос — проще, он называется «потребительский индекс Иванова»: опрашиваемый принимается за типичного представителя среднего класса и отвечает, относит ли он себя к этому классу или нет. Так что Пескову не удалось «тучи развести руками» — окружающая действительность вообще дается нам в ощущениях, так что «ощущенческий результат» того, что жизнь стала не лучше, а хуже, несмотря на свою ненаучность, остается печальным. И убедительным.
Другим он и не мог быть, учитывая прошедшую пятилетку сокращения реальных доходов населения, которое продолжается и в 2019 году. 18 апреля (кстати, в тот самый день, когда был обнародован «потребительский индекс Иванова») Росстат впервые опубликовал информацию о реальных доходах жителей России после перехода на новую методику расчета. И, надо отдать статистикам должное, «революции» не случилось. Результаты таковы: после того, как вместо прежних 32 источников Росстат стал использовать 59, а вместо 99 тысяч исходных показателей — 205 тысяч, выяснилось, что в 2018 году реальные доходы практически не изменились, их «рост» составил 0,1%, зато в первом квартале 2019 года падение реальных доходов составило 2,3%. После этого «потребительскому индексу Иванова» просто некуда было идти — только вниз. Да и потребительская активность в марте снизилась.
«Сбербанк СIВ» прежде всего оценивал потенциал потребительского кредитования. Этот рынок довольно бурно развивается: по данным Национального бюро кредитных историй (НБКИ), средний размер выданных кредитов на покупку потребительских товаров в первом квартале 2019 года вырос на 24,3% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года и составил 170,3 тысячи рублей.
Другое дело, достаточен ли «потребительский индекс Иванова» для оценки тенденций в динамике численности среднего класса. Было время, когда, во всяком случае в нашей стране, любой социальный класс оценивался прежде всего своим отношением к «средствам производства», к тому, что именно они собой представляли, и к числу используемых наемных работников. Теперь такой подход устарел — за основу берутся уровень потребления, наличие в собственности дорогостоящего набора потребительских благ, уровень дохода, но не его источник и не степень его возобновления: у хозяев бизнеса он возобновляется и во всяком случае зависит прежде всего от них самих, у наемного персонала он временный и зависит не только от самого работника, но и от позиции собственника. В этом смысле характерна позиция британского социолога Энтони Гидденса, который предложил градацию: «старый средний класс», в который входят в первую очередь собственники успешного малого и среднего бизнеса, и «новый средний класс», в который входят достаточно высоко оплачиваемые служащие, квалифицированные специалисты и менеджеры, работающие по найму.
Если обратиться к российскому среднему классу, то его сохранившиеся представители — это, как правило, вовсе не средние и малые предприниматели. По официальным данным, число занятых в малом и среднем бизнесе в России растет, достигнув 19,2 млн человек (по иронии статистики, примерно столько же наших соотечественников живет ниже черты бедности), но, как показал опрос, этот рост не приводит к слому тенденции на сокращение тех, кто сам себя относит к среднему классу. Основа российского среднего класса — это, по Гидденсу, «новый средний класс», то есть прежде всего госслужащие, успешные бюджетники (такие тоже есть) и занятые на самых богатых российских предприятиях, не скупящихся на зарплату определенным категориям своих служащих.
Азбука социологии в том, что наличие масштабного среднего класса — это залог устойчивости общества. Причем устойчивости той его модели, в основе которой — частная собственность, рынок и демократия. Однако средний класс по-русски — это практически обязательно зависимость от государства, а значит, совсем не обязательно опора рынку и демократии. При этом средний класс и в России мог бы стать одним из якорей устойчивости общества в его нынешнем, зависимом от государства виде. Так что происходящий исход из среднего класса является болезненным для власти. При всей размытости критериев.
Размыт и самый главный критерий — уровень дохода. В России достаточным для попадания в средний класс считается доход, превышающий текущие траты, которые включают в себя повышенные расходы на лечение, образование детей, путешествия, рестораны и тому подобное. На вопрос: «Сколько в рублях?» — ответ предпочитают не давать, «научно» ссылаясь на разный уровень жизни в российских регионах. Обращение к международным источникам ясности не прибавляет. Всемирный банк, например, применительно к России выдал две очень далекие друг от друга цифры. С одной стороны, он предлагал критерий: доход на каждого члена семьи, которая может быть отнесена к среднему классу, должен не менее чем в полтора раза превышать прожиточный минимум. Тогда к среднему классу можно отнести почти половину населения России. Но, с другой стороны, тот же Всемирный банк «проговаривается»: входной билет в средний класс — это месячный доход не ниже $3500. При таком подходе масштаб среднего класса в России радикально съеживается.
Но даже если оставить $3500 в стороне, на что россиянам сегодня хватает заработанного? Вот данные еще одного опроса, на этот раз проведенного консалтинговой компанией Deloitte: сейчас (данный опубликованы 22 апреля) более 50% всех расходов составляют траты на питание и алкогольную продукцию, а также обязательные платежи (25%). За пределами трат на питание, алкоголь и обязательные, прежде всего коммунальные платежи остается сумма, примерно равная той, какая уходит на обязательные платежи. Здесь и здравоохранение, и образование, и культурный досуг, и путешествия. Уровень сбережений — 6% доходов.
До стандартов нормального среднего класса далековато — хотя бы потому, что приблизиться к его структуре потребления россияне стремятся, но своеобразно: они готовы экономить на еде и алкоголе, а не находить возможности дополнительных заработков. И не потому, что не готовы к этому, а потому, что не видят таких возможностей. Добавить можно только одно: раз в потребительский набор представителя среднего класса обязательно входят импортные товары и услуги (те же путешествия), то его поголовье выкашивает в России не только падение реальных доходов, но и обесценение рубля.
В общем, все смешалось в доме Ивановых — тех самых, кого аналитики считают типичными представителями российского среднего класса. А сам этот «срединный» класс все больше становится очень средненьким.
