«Говорили, что к нам никто не поедет»
Университет, ставший инициатором внедрения этой программы, — МГИМО. Именно сюда, на факультет управления и политики слетелись из Европы и из-за океана первые ласточки, желающие продолжить обучение в России. Министр иностранных дел РФ Сергей Лавров на встрече в МГИМО в начале учебного года поприветствовал студентов, отметив, что их возвращение доказывает высокий уровень отечественного образования.
О программе и ее главных участниках, о том, как складывается их учеба в российских реалиях, «МК» рассказал декан факультета управления и политики МГИМО Генри Сардарян.
— Все началось с того, что по почте и в соцсетях мне начали поступать сообщения от ребят, которые учатся в Европе. Студенты спрашивали, как они могли бы перевестись или поступить к нам. Каждый по каким-то причинам хотел вернуться на родину. И когда я начал получать эти письма, я понял, что вопрос о возвращении российских студентов стоит на повестке дня. Так появилась эта идея.
— Кто придумал такое ироничное название проекта — Highly Likely Welcome Back («Весьма вероятно, добро пожаловать домой»)? Оно действительно связано с обвинением России в отравлении Скрипалей?
— Конечно, это тот речевой оборот, который использовался британскими властями в контексте дела Скрипалей. Это название было выбрано совместно с Россотрудничеством, когда у нас возникла инициатива создать для российских студентов, находящихся за рубежом, возможность продолжить обучение в России. Либо путем перевода в вуз, либо путем поступления в магистратуру. Учитывая, что законодательство эту возможность предусматривает, мы решили, максимально сократив бюрократические процедуры, донести до ребят информацию о программе, помочь им подать документы и в доходчивой форме рассказать об обучении у нас.
— Неужели зарубежные вузы настолько не оправдали ожиданий студентов?
— В тех учебных заведениях, откуда мы получали письма от ребят, у русских учащихся действительно начались сложности. Основные проблемы возникали у студентов, выбравших сферу политики и государственного управления. Она субъективна, и у преподавателя может быть собственная точка зрения, которой должны придерживаться и студенты, хотя она не всегда отражает реальность. Ребята жаловались: «Если мы начинаем говорить с позиции Российской Федерации, это чревато очень жесткими последствиями вплоть до получения низких и даже неудовлетворительных оценок. Мы обязаны исходить из мнения преподавателя не только по вопросу российско-британских отношений, но и в отношении политики как таковой». Другие ребята говорили, что иногда у них возникают сложности с одногруппниками, им просто некомфортно находиться в той среде. Кто-то понял, что учиться в Великобритании на политолога, учитывая, что потом российские выпускники там работу вряд ли найдут, нет смысла. Получать за рубежом политическое образование при подобном отношении к выходцам из России, когда такие перспективы есть в нашей стране, нецелесообразно. Многие говорили: меня туда отправили ребенком, я тогда не осознавал, что мне хочется жить и работать в России. Такой посыл радовал больше всего.
— Как проходила процедура перевода студентов из-за рубежа?
— Для нас было самым важным, чтобы студенты поняли: наше образование не уступает западному, а по некоторым программам оно намного лучше, чем за границей. Важно было дать ребятам возможность выйти с нами на контакт, так как у многих есть стереотип, что в России все плохо. После обращения абитуриентов через Интернет и социальные сети (мы сочли такой способ взаимодействия наиболее удобным) мы тщательно проверяли все документы, которые они нам прислали. Заявок было больше 50, из них какая-то часть — школьники, которые пытались себя выдать за студентов университетов. Были и мошенники, которых отчислили из вузов, а они пытались к нам попасть. Были и те, которые учились на непонятных формах образования в непонятных учреждениях. Мы их начали отсеивать, осталось 20 человек, чьи кандидатуры было решено рассмотреть. Затем попросили аттестационную комиссию подробно рассмотреть документы, полученные из-за рубежа, сами направляли запросы в эти университеты. Когда стало понятно, что с документами все нормально и абитуриенты действительно учатся в ведущих вузах и хотят вернуться назад, мы для них провели мероприятия, прямые линии в Фейсбуке, например, на которых предоставили информацию на иностранном языке о наших программах, чтобы они знали, куда поступают. У некоторых ребят, которые уехали из России в раннем детстве, были сложности с русским языком, им мы предложили англоязычные программы. Все абитуриенты переводились на первый курс с потерей года.
— Почему это стало возможным только с потерей года?
— Во-первых, специальности, если даже и совпадали по названию, по содержанию сильно отличались. У нас своя научная школа, которая сильно отличается от, скажем, чешской или британской. Нам было важно, чтобы эти ребята не просто формально были нашими студентами, а прошли полный курс обучения, получили причастность к этой научной школе. Нам также казалось, что для них адаптация будет проходить проще среди ребят, которые только поступили, а не в сложившихся коллективах.
— Сколько человек из 20 стали студентами?
— Десять. Мы начали тестировать ребят — не все они понимали, что тут сложнее, чем за рубежом, тут выше требования, в том числе и по иностранному языку, как это ни удивительно. У нас высокая планка, серьезные требования по экономическому и политическому переводам. В итоге мы отобрали лучших, тех, кто нас впечатлил и кто был готов к учебе. Ребята очень быстро влились в коллектив, я не замечал сложностей с их адаптацией, и уже через несколько недель видел их в первых рядах на наших мероприятиях, в студенческих организациях, на открытых лекциях, конференциях. Эти ребята привнесли с собой какое-то новое веяние. Я думаю, что 10 человек — огромный результат. Хотели многие, мы взяли лучших.
— Какую роль в решении о возвращении студентов сыграли их родители?
— Для родителей это был такой решающий шаг: ребенка отправили за границу, а теперь собираются вернуть. Конечно, они хотели знать, что их дети будут изучать, не будет ли у них проблем с русским языком, как они адаптируются, куда потом пойдут работать. Мы родителям очень подробно рассказывали о наших возможностях, они интересовались, кто преподает, какие дисциплины будут в расписании. Многие шли на этот шаг с легкой тревогой, но уже через месяц после начала обучения я получал только положительные отзывы.
— Как прошла для участников программы первая сессия?
— Не все проходило гладко. После зимней сессии мы отчислили 1 человека: студентка не справилась с программой, как с иностранным языком, так и с некоторыми дисциплинами, она объективно с первого дня говорила, что ей немного тяжело учиться на русском языке, хотя она очень старалась. Но это не значит, что у нее нет шансов восстановиться.
— Каковы глобальные цели программы?
— Помимо профессионального обучения студентов для нас центральное значение имеет их патриотическое воспитание, мы понимаем, что готовим будущих государственных лидеров, политических деятелей. Допустить мысль, что они будут заканчивать университет, не будучи приверженцами идеи служения своему отечеству, мы не можем. Проект был необходим для того, чтобы ребята, которые находятся за рубежом, хорошо подкованные, талантливые, при желании вернуться на родину и продолжить учебу здесь, а в будущем служить своей стране, смогли получить эту возможность. С другой стороны, если к нам приедут только исходя из патриотических соображений, это не то, на что нацелена программа. Ребята должны приезжать, будучи уверенными, что здесь образование качественнее, чем там.
Жизнь вдали от дома оказалась скучной
«Дом противостоит пространству, традиции противостоят бегу времени, — писал Антуан де Сент-Экзюпери. — Дорога, ячменное поле, склон холма разговаривают по-разному с чужаком и с тем, кто здесь родился». В историях вернувшихся на родину студентов, с которыми я познакомилась в МГИМО, лейтмотивом звучали слова о доме и семье. Каждый хотел вернуться в Россию по своим причинам. Но была одна общая для всех: ребята скучали по дому и родителям. В Чехии, Великобритании и Канаде у них остались друзья, они провели за рубежом по нескольку лет своей юности, приобрели новые знания, опыт, изменились и повзрослели. Но именно семья оставалась для них той самой опорой, ради которой хотелось вернуться назад, в свой дом, к своим корням.
Данила Ильин-Адаев: «Перспектива учебы за границей казалась радужной»
— После 9-го класса родители решили отправить меня в школу за границу. Учителя их напугали, что я не сдам ЕГЭ, на одном из родительских собраний было сказано, что наш класс самый худший за всю историю школы и так далее. Меня перевели в школу «хороших мальчиков», расположенную в австрийской деревне. Это была американская школа, я учился на английском языке. Параллельно изучал немецкий, правда, не очень успешно. После школы получил американский диплом, с которым мне логичней было бы поступать куда-то за океан, но родители сказали, что хотят меня видеть где-нибудь поближе, и была выбрана Чехия. Так я поступил в один из лучших университетов Праги на факультет бизнес-администрирования. Но когда начался учебный год, я сразу понял, что уровень обучения там очень низкий. У нас было всего 6 пар в неделю, оставалось огромное количество свободного времени. Я начал работать официантом, а чтобы хоть как-то скрасить свое скучное существование, занялся спортом. Но мысль о том, что вот так я буду учиться все 3 года на бакалавриате, меня очень беспокоила. Я задавал себе вопрос: а что будет со мной дальше? К тому же я сталкивался с тем, что Чехия не очень дружелюбно настроена к русским, я почувствовал это, живя там, хотя в самом университете никакой агрессии не встречал. Наоборот, у меня там появились друзья — несколько русских ребят и один чех.
— Как возникла идея вернуться назад?
— В Россию хотелось вернуться, так как решение было принято не совсем в осознанном возрасте, когда перспектива жизни за границей казалась радужной. Со временем я увидел, что те из моих друзей, которые закончили бакалавриат в Праге, не могли потом найти работу. Многие вернулись в Россию и ищут работу здесь, но их зарубежные дипломы за последние годы сильно упали в цене... К счастью, благодаря программе перевода я учусь здесь, и мне все очень нравится.
— Чем учеба в России отличается от учебы в Чехии?
— Я выбрал государственное и муниципальное управление, дисциплины не совпадают с теми, что я изучал в Чехии. Здесь нет математики, и для меня это лучше, так как я понял, что работа с цифрами — не совсем мое. Здесь гораздо более плотный график, мы учимся по субботам, в расписании минимум 3 пары в день. Здесь жестко относятся к опоздавшим: на 5 минут опоздал — нужно справку, 15-минутные опоздания означают неявку. Что касается университета в Праге, в прошлом году половина моих одногруппников вообще не появлялась на занятиях до экзаменов, а тут нас отмечают на всех парах.
Изучение языка тоже здесь более серьезное, тебе не прощают мелких ошибок. Преподаватели стараются сделать нашу речь идеально гладкой. В Чехии были преподаватели, чей уровень английского языка был ниже среднего, кто-то из них больше по-чешски на занятиях говорил, а не по-английски.
— Как прошла первая сессия?
— Неожиданно хорошо, без «троек», все сдал с первого раза. Было огромное количество билетов, по которым надо готовиться, в то время как в Праге на единственном устном экзамене билетов было всего 6. А тут — 60!
Александр Максимов: «Лучше я буду жить с семьей»
— В конце 8-го класса папа предложил мне уехать в Великобританию, он и раньше предлагал, но я не хотел расставаться с друзьями. Я две недели думал и решил согласиться. В школе, где я оказался, было много иностранцев помимо русских — казахи, украинцы, испанцы и немцы. Отличная школа, хорошие ребята, я благодарен учителям и директору, всем, кто меня учил и кто был рядом. Школа научила меня дисциплине, там строго следили за посещаемостью, существовал дресс-код. Костюм был обязателен, единый стиль для всех. Учителя говорили нам: если у вас есть цель и вы хотите поступить, то будете работать, если нет, то мы не будем вас трогать. Они делали акцент на тех, кто стремится достичь целей. Когда я поступал после школы в университет, думал, что школьная нагрузка это лишь часть той, что я буду получать в вузе. Но получилось, что мы изучали все те же дисциплины, которые я прошел в школе. Я даже не ходил на лекции, только иногда туда заглядывал, чтобы быть в курсе того, что происходит в университете. Факультет назывался «Экономика и финансы», предметы, которые мы изучали, — статистика, экономика, бухучет. Да, в первом семестре их было всего три. Мы учились 4 раза в неделю, в день было максимум 2 лекции, или лекция и семинар. Я ощущал, что если продолжу в таком темпе учиться, то просто потеряю время.
В конце декабря стала закрадываться мысль — а что я тут делаю? Знаний новых нет, тусовки в клубах, на которых все напиваются до полусмерти, я не люблю (а только так проводили свободное время мои сокурсники). Да, Борнмут город классный, расположен на море, но там очень скучно. Единственным моим развлечением было ходить в спортзал. Кстати, в связи с тем, что я русский, не было никакого напряжения. В то же время и друзей не появилось. Я пытался подружиться с ребятами, а поскольку хорошо знал бухучет, часто предлагал свою помощь. Но недели шли, я им помогал, а они меня никуда не звали с собой после занятий и не хотели общаться. Держали на дистанции. В итоге я тоже перестал пытаться наладить контакт.
— Как возникла идея перевода в российский вуз?
— Весной я узнал о программе возвращения российских студентов. Долго колебался, потом мама дала мне телефон факультета, я позвонил, пообщался и очень быстро принял решение. Я прислал документы, в июне приехал на встречу, мне все понравилось, и я решил оставить университет в Великобритании, о чем ни разу не пожалел. Конечно, были опасения, ведь я за полгода отвык от учебной нагрузки, боялся, как справлюсь с объемом, а тут он действительно большой. Были опасения и у родителей, но они дали мне полную свободу выбора: если хочешь — возвращайся. Не было никаких конфликтов и долгих разговоров.
— Москва оправдала твои ожидания?
— Я очень рад, что вернулся, здесь студенческая жизнь кипит, и вообще Москва огромный город, музеи, театры. Семья моя здесь, и это тоже было одной из причин возвращения. Лучше уж я буду жить с семьей, а где работать и чем заниматься — найду. Здесь в университете очень дружелюбная группа, все друг друга уважают, классные ребята.
— Как прошла сессия, и какие у тебя дальнейшие планы?
— Первая сессия прошла нормально, с одной «тройкой». К нам нет поблажек, нас никак не выделяют среди других студентов. По поводу планов — не знаю пока, чем буду заниматься по окончании вуза, еще не думал об этом. Вижу себя скорее в сфере бизнеса.
Кирилл Концов: «Мне предлагали работу, которой я не хотел заниматься»
— В 16 лет, после 9-го класса, я уехал в Канаду в международную школу Ванкувера. Родители меня отправили туда, так как в России я всегда занимал призовые места по английскому языку, участвовал во всероссийских олимпиадах. Изначально не было идеи поехать учиться за границу, все было спонтанно, решение было принято чуть ли не за месяц. Ванкувер хороший город, и я, не раздумывая, поехал.
Не могу пожаловаться, мне все нравилось, я играл в баскетбольной команде, у меня появилось много друзей. Закончив 12 классов, я поступил в университет в Галифаксе, который входит в пятерку лучших в Канаде, на специальность «Коммерция». Я оказался один в маленьком городе, приходилось заново со всеми знакомиться. Участвовал во внеклассной деятельности, при университете организовывал праздники для русскоговорящих людей, работал в ресторанах, в маркетинговой компании. Параллельно изучал китайский и французский.
— Тебе, как и ребятам, было скучно учиться?
— Программа меня устраивала, наоборот, тяжеловато было, нагрузки хватало, и проблемы с излишним свободным временем у меня не было. Я состоял в университетской лиге, вел активный образ жизни.
— Почему же тогда пришлось оставить учебу и вернуться?
— На 3-м курсе у меня возникли проблемы со здоровьем, а также финансовые проблемы из-за сложностей с трудоустройством. Я видел, что когда я подаю заявки, со мной конкурируют 100 человек, родившихся в Канаде, у которых есть связи. Я ходил на мероприятия, где можно было пообщаться с представителями банков, но это ни к чему не привело, мне предлагали только такую работу, которой мне не хотелось заниматься. Вся моя семья находилась в России, и я решил вернуться, родители меня поддержали. Какое-то время проработал риелтором в Москве. И однажды по телевизору увидел пресс-конференцию, где рассказывали о программе для тех, кто хочет продолжить обучение в России, и мама предложила мне подать заявку. Оказалось, что моя кандидатура подходит. Теперь я втянулся и понимаю значимость диплома, как и то, что хорошую работу получить без высшего образования нельзя.
— После обучения в Канаде учеба здесь дается легко?
— Все предметы для меня очень трудные, ведь раньше я занимался другими вещами: бухучетом, финансами, маркетингом. Теперь все новое и необычное. Сессию я, слава богу, закрыл, все хорошо прошло, были «тройки» и «четверки». В целом я рад, что все сдал, так как это был просто ад для меня. Я начал готовиться до Нового года по всем предметам, были бессонные ночи, я еще и заболел в праздники. В общем, превозмогая все трудности, я умудрился закрыть сессию, хотя сам не верил, что получится. То, чему я научился в Канаде, — это самоорганизация и тайм-менеджмент. Я умею быть ответственным, и это качество мне помогает.
— Как обстоят дела со студенческой жизнью, появились ли друзья?
— Пока у меня нет времени на общественную жизнь, все оно уходит на домашнюю работу, к тому же я живу в Подмосковье и долго добираюсь до вуза. Здесь напряженный график, посещаемость серьезно контролируют. К счастью, у меня нет проблем с общением, я рано стал коммуникабельным человеком. В 16 лет был самый тяжелый момент, поскольку я плохо говорил по-английски, но игра в баскетбол и участие в мероприятиях научили меня общению, и теперь оно мне легко дается.
— Какие планы на будущее?
— Поживем — увидим. В дальнейшем мне было бы интересно представлять интересы российских компаний за рубежом. Но четких рамок нет, как получится, так получится. За полтора года моя жизнь очень сильно поменялась, кто знает, что будет дальше? Но я ни о чем не жалею, все идеально, все здорово!
Как поживает американская мечта
Русские студенты из Америки также признались «МК» в ностальгии по дому. Вот два рассказа выходцев из России, мечтающих вернуться на историческую родину.
Юрий Яновский, студент факультета политологии, Нью-Йорк:
— Я родился в США в семье эмигрантов. Мои родители разошлись, мама осталась жить в Штатах, а отец переехал во Францию. Он никогда не терял связи с Россией, к тому же в Москве живут мои бабушка с дедушкой. Так сложилось, что в детстве я постоянно переезжал. В школу пошел в Нью-Джерси, но через два года меня отправили к бабушке, и я учился в Москве до 6-го класса. Потом папа захотел меня видеть во Франции, и я переехал в Лион, где и закончил школу. Было решено, что я буду поступать в университет Нью-Йорка, на факультет политологии. Так я снова оказался в Америке.
Являясь гражданином двух стран, я могу непредвзято судить о происходящем между Россией и США. Волна негатива в адрес России от американских властей совершенно несопоставима с отношением России к Америке. В то же время простые американцы очень далеки от этих настроений, они вообще мало интересуются внешней политикой. Однако здешнее общество недовольно ныне действующим президентом, на мой взгляд, большинство против него, американцы хотят перемен.
Сравнивая две системы — российскую и американскую, — я могу сказать, что американская модель, на мой взгляд, исключает какие-то человеческие отношения между людьми. Здесь все решают деньги, и только они. Россия более консервативная страна, и эта модель общества мне нравится гораздо больше. Здесь еще остались понятия нравственности, морали.
Я родился в Америке, несколько лет жил во Франции, но именно русское общество мне близко, именно по России я скучаю. Я хотел бы здесь учиться, работать, жить, завести семью. Мы постоянно обсуждаем эту возможность с родителями, а пока что я езжу в Москву во время каникул.
С одной стороны, я немного жалею о том, что все детство мне пришлось переезжать из страны в страну. Едва я успевал обзавестись друзьями, как приходилось расставаться с ними, все начинать с чистого листа. Но с другой стороны, изучая и наблюдая жизнь в разных странах, я могу делать выводы о том, где общество здорово, а где больно. Я могу твердо сказать, что мой отказ от «американской мечты» и решение о возвращении в Россию — взрослое и осознанное.
Михаил Браверман, студент философского факультета, Нью-Йорк:
— Я родился в США, рос какое-то время в России и жил несколько лет в Италии. Последние пять лет я провел в Нью-Йорке, получая степень бакалавра по философии, и после окончания обучения хотел бы учиться в магистратуре по этой же специальности. Так получилось, что много лет мы с мамой живем на разных континентах и встречаемся только во время каникул. Хотелось бы быть поближе друг к другу, и это одна из причин, по которой в данный момент я рассматриваю в числе прочих программу обучения в МГУ.
В целом у меня есть желание уехать из США. Меня не очень привлекает ситуация с высшим образованием в Америке, где оно является не гражданским правом, а привилегией. Кроме того, высшее образование в США нацелено в основном на развитие профессиональных навыков, оно слишком прикладное, а не научное.
То, что в США образование является привилегией, доказывает стоимость обучения. В приватных вузах оно обходится в среднем в 24,700 доллара за год, а в государственных — примерно 7,173. Эта привилегия маскируется в американской идеологии под понятие «возможность», которую может равноправно и свободно принять каждый. Понятие свободы было провозглашено еще в Декларации независимости США, изданной Томасом Джефферсоном 4 июля 1776 года. В этом документе есть легендарная фраза, знакомая каждому американцу:
«Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью».
Любой вид «стремления к счастью» в США имеет свою цену, включая и те «определенные неотчуждаемые права», на которые даже сам Творец даже и не подумал бы ставить ценник. Речь идет о доступе к медицине и образованию. Но благодаря равным возможностям всегда есть вариант взять в кредит деньги на обучение. Студентам выдаются средства под процент, увы, погашение кредитов занимает года, иногда десятилетия. А в некоторых случаях студенты объявляют о банкротстве. Сегодня общая сумма долга студентов — это 1,5 триллиона долларов США, и эта цифра растет. Многие экономисты считают, что следующий экономический кризис может начаться как раз по этой причине — когда лопнет очередной кредитный пузырь. Такую нестабильность не могут не учитывать студенты, которые заканчивают вуз. Поэтому многие рассматривают варианты продолжения обучения за пределами Америки.
