На экране идут кадры фильма, где семерка лыжников пробивается в снежном вихре через торосы. За плечами 50-килограммовые рюкзаки. Лица в струпьях, многократно обмороженные, а потом и обгоревшие на солнце.
Им первыми в мире удалось дойти от материка до Северного полюса на лыжах. И если сердцем экспедиции считался руководитель группы, математик Дмитрий Шпаро, то ее душой был научный руководитель маршрутной группы, математик Юрий Хмелевский.
Обязанности завхоза и оператора выполнял технолог Владимир Леденев. Радистом экспедиции был военный инженер Анатолий Мельников. Это у него в записной книжке на случай ЧП было записано три кода: 601 — болезнь, 702 — потеря, 501 — гибель участника группы. К счастью, ни один из этих кодов ему передавать не пришлось. Врачом экспедиции был Вадим Давыдов, штурманами — гидростроитель Владимир Рахманов и рабочий Василий Шишкарев.
На встречу спустя 40 лет пришли пятеро из них. Двоих из легендарной семерки, Юрия Хмелевского и Анатолия Мельникова, уже нет в живых. Именно их в группе считали самыми мудрыми. Когда накапливалась психологическая усталость и в замкнутом коллективе случались ссоры, они выступали в роли миротворцев.
А маршрут был сложнейшим, экстрим начался еще на старте, на острове Генриетты. Мимо несся поток взвеси из воды и ледяных камней. Группа дождалась скопления старых паковых крепких льдин и по этой качающейся «плотине» стала продвигаться вперед. В воде оказался Юрий Хмелевский. Пришлось «померить градус» воды в Восточно-Сибирском море и штурману Василию Шишкареву. На первом же километре пути он потерял лыжи.
— Сложный участок преодолевали с лыжами и палками в руках, — вспоминает Василий Шишкарев. — Я провалился в воду, вместе со мной под лед ушли лыжи с палками. Я их выпустил из рук, чтобы ухватиться за берег. Лыжи утонули, они были с металлической окантовкой, с тяжелыми креплениями. Палки всплыли. У нас была с собой одна запасная лыжа, но на одной же лыже не пойдешь. Сделали один легкий рюкзак, и каждый из группы по очереди бежал с ним по льдам и торосам за остальными лыжниками. Через несколько дней с вертолета нам сбросили запасную лыжу.
Потом на их пути было немало открытой воды, трещин, нагромождение торосов. Они шли по 9 часов в день, каждый час устраивая десятиминутный перерыв на отдых. Бывало, на привале засыпали от усталости.
— Температура воздуха опускалась до минус 42 градусов, обмороженными были все открытые участки тела, — рассказывает врач Вадим Давыдов. — Чтобы не облезала кожа, смазывали лицо «Янтарем». Это мазь к тому же снимала болевой синдром. А через два месяца, в мае, мы начали страдать от солнечных ожогов.
Отсыревшие во время перехода вещи полярники сушили на себе.
— Носки и ботинки на ночь забирали в спальный мешок, клали их на грудь или живот, — рассказывает Вадим Давыдов. — Утром можно было надеть теплую обувь и сухие носки.
Каждые две недели на парашюте группе сбрасывали продукты и бензин для примусов.
— Для нас были разработаны специальные рационы, — рассказывает Владимир Леденев. — Завтрак состоял из овсяной каши с сублимированным мясом, маслом и горячего молока. В обед мы ели сублимированный творог и пили чай. На ужин готовили гречневую кашу с мясом. Плюс каждое утро дежурный выдавал на день каждому участнику кусочки сахара, галеты, ржаные сухари, ломти сала. Всего у нас было 15 наименований продуктов. По калорийности они полностью обеспечивали наши потребности. Но все равно нам постоянно хотелось есть…
Однажды в одной из посылок группа обнаружила две банки кофе. Когда участники экспедиции открыли одну из них, в ней оказалась красная икра, открыли вторую — там черная икра.
— Конечно, все это мы съели, но без особого наслаждения. Кофе хотелось сильнее, — говорит Владимир Леденев.
Казалось бы, Арктика — одна сплошная ледяная пустыня. Но чтобы набрать снег для чая, еще нужно было сильно постараться. Снег там... соленый. Для чая полярники собирали его с верхушек старых торосов. Тяжелая соль оседала вниз, а сверху оставался менее соленый снег. Так и ходили за снегом с котелком, как по грибы.
Группа шла по маршруту, а параллельным курсом двигались белые медведи.
— В какой-то момент мы даже перестали на них обращать внимание. У нас была уверенность, что медведи нас не тронут, — говорит Владимир Рахманов. — Но на всякий случай у врача Вадима Давыдова всегда под рукой был карабин.
Спустя 40 лет на встречу пришли и те, кто обеспечивал успех экспедиции. Около оранжевой палатки, которая на два с половиной месяца стала для группы полярным домом, беседовал с участниками перехода бывший первый секретарь ЦК ВЛКСМ Борис Пастухов. В 1974 году на Старой площади, в ЦК КПСС, было принято решение, что идти к Северному полюсу нецелесообразно. Борис Пастухов взял ответственность на себя. Экспедиция состоялась, решено было, что группа пойдет не на Северный полюс, а в направлении Северного полюса.
Генерал-полковник Владимир Дейнека рассказал, как, будучи командиром отдельного противолодочного авиационного полка дальнего действия авиации Северного флота, обеспечивал воздушное сопровождение экспедиции.
Ту-142, которые базировались на Кольском полуострове, впервые отправились в район Северного полюса, чтобы установить связь с полярной экспедицией и заодно отработать методику по поиску малоразмерных и нерадиолокационно-контрастных целей.
В один из экипажей, по рассказам Владимира Дейнеки, тогда вошел главный штурман военно-морской авиации в звании генерала, который специально прибыл из Москвы.
Чтобы найти полярную экспедицию и сбросить для них посылку, летчикам на гигантских машинах приходилось опускаться до 300–500 метров. Штурман, который отвечал за бомбометание, точно «укладывал» контейнер с продуктами недалеко от палатки. В воздухе дальние противолодочные самолеты находились около 11 часов.
31 мая группа достигла Северного полюса.
— Координаты тогда определяли не по GPS, а по высоте солнца, — говорит Владимир Рахманов. — У нас с собой был теодолит, я строитель, умел работать с этой оптикой. Когда оказались в точке, где сходятся все меридианы, сняли тяжелые рюкзаки, обнялись.
— В тот момент более близких людей для нас, наверное, не было, — признается руководитель экспедиции Дмитрий Шпаро.
— Было чувство, что вместе мы совершили нечто большое и важное, — дополняет Василий Шишкарев.
— Цель была достигнута. И было некое чувство сожаления, а что дальше? — делится с нами Владимир Леденев. — Но потом это прошло, появились новые задачи.
На полюс поздравить героев прилетела большая группа комсомольских работников, деятелей науки и культуры. В небо полетели ракеты.
— У нас в группе был Анатолий Мельников, он военный, когда все праздновали, он внимательно смотрел по сторонам. В какой-то момент он подошел ко мне и поинтересовался: «Володя, ты видел те три ракеты за торосами? Кто там из наших может быть?» Оба понимали, что наши все на месте, всех видно как на ладони.
Кто выпустил эти три ракеты в стороне от лагеря, так и осталось загадкой. Ребят к полюсу вели не только стратегические бомбардировщики, но и моряки-подводники...
Как рассказал «МК» председатель Санкт-Петербургского клуба моряков-подводников капитан первого ранга Игорь Курдин, ракеты вполне могли пустить и подводники. Тем более что это было поздней весной, 31 мая, когда в Арктике активно тают льды и образуются полыньи. Ведь впервые советская атомная подлодка К-181 осуществила всплытие на Северном полюсе еще в сентябре 1963 года. И потом наши подлодки регулярно появлялись в приполюсных районах.
Улетая с Северного полюса, члены экспедиции под руководством Дмитрия Шпаро отставили для потомков послание.
— В титановый герметичный шар, который космонавты использовали для воды, положили символы комсомола: серебряный костыль с БАМа, мастерок строителей ударных комсомольских отрядов, сноп колосьев пшеницы с целины, книгу об освоении полюса Папаниным, а также — горсть московской земли от стен Кремля и записки на русском и английском языках, — рассказывает Владимир Рахманов. — Оставили все это на льдине с надеждой, что когда-нибудь кто-то этот шар найдет и потомки узнают, чем жили тогда комсомольцы. Дрейф там идет к Гренландии. Пока капсулу так и не нашли.
