Кстати, вот еще одна шутка, не хуже первой: «В 45 Гарик — ягодка опять». Опять не смешно? Да, теперь очень серьезно. Ведь жизнь только начинается. Правда, Гарик?
«Я в политике — ноль»
— Гарик, что такое армянский юмор? Какова его природа?
— Природа веселая, в основном жизнерадостная — в ракурсе тех событий, которые происходили с армянским народом. Среди этих событий — не всегда самые приятные, а временами очень трагичные. Но в этом свете армянский юмор — это еще и такой способ выжить, способ доказать свое существование в качестве цивилизации и поддерживать бодрость духа. Потому что армяне — жизнерадостный народ в любом случае; это основная черта и армян, и армянского юмора.
— Если бы я тебя сравнил с юмористом Владимиром Зеленским, кандидатом в украинские президенты, что бы ты мне ответил?
— Меня с Зеленским? В смысле, я тоже кандидат в президенты Украины?.. Как минимум это мне льстит, но только мне. Всем остальным людям на планете это будет очень смешно, потому что я — «никакой» кандидат и не могу управлять никакой страной, даже самой маленькой на свете. Если б мне доверили крошечный необитаемый остров, я бы даже им не смог управлять. Я в политике — ноль.
— А если бы тебя выдвинули в президенты Армении?..
— Если меня выдвинут в президенты Армении, я с удовольствием рассмотрю это предложение и тоже посмеюсь, потому что у нас прекрасный президент, которого зовут Армен Саркисян. Он очень хорошо справляется со своей работой, это прекрасный образованный человек, так что пока Армении лучшего президента не найти. Моя кандидатура автоматически отменена в связи с неконкурентоспособностью. Я беру самоотвод.
— Но ты на самом деле сторонишься политики? Мне-то кажется, что современный юмор без политики, без насмешки над российской политикой, раз уж ты живешь здесь, выглядит просто лубочным.
— У каждого юмориста, конечно, есть свое амплуа — надо исходить из этого. Ты прав, и время диктует эти корректировки. Было время в России, когда политический юмор приелся, если ты помнишь. Тогда было столько нападок на власть…
— Ты имеешь в виду те самые «лихие 90-е»?
- Даже, я бы сказал, с конца 80-х это началось, когда Советский Союз бился в агонии. Тогда и КВН, который являлся острием отечественного юмора, и писатели-сатирики, которые выступали с монологами, — все постепенно начали позволять себе в отношении политических процессов и политиков все больше смелости.
Это длилось очень долгие годы, но в какой-то момент все закончилось. Я помню, когда мы начали писать сценарии команде «Утомленные солнцем» или сборной Пятигорска (а это начало 2000-х), политика тогда просто надоела людям.
Но в какой-то момент общество снова стало политизированным — это я говорю о последних трех-четырех годах нашей жизни. Особенно молодежь, которая по своей природе протестна, им надо выступать против окружающей действительности в любом случае.
И сейчас, если юморист не затрагивает политические темы, он, получается, идет чуть-чуть в стороне от процесса. Но я считаю себя юмористом более широкого профиля, чем человек, который говорит какие-то манифесты и сыплет политическими шутками.
«Отпишись от меня, если ты настолько тупой!»
— Лия Ахеджакова обиделась на Максима Галкина за пародию. В принципе на пародию стоит обижаться? Хотя это дело каждого человека...
Нет, не каждого человека. Вообще, юмор предполагает, что кто-то должен быть упомянут. Юмористы могут шутить о касатках и китах в Тихом океане, не упоминая никаких людей, ни фамилий, ни имен. Но юмор, который нас окружает, — это про людей в частности. Как бы ты ни шутил, ты кого-то заденешь в своем спиче, в своих пародиях или шутках. Вопрос только в том, насколько это талантливо, органично сделано.
Я ничего не знаю по поводу пародии Галкина, но если Лия Ахеджакова обиделась — значит, там что-то было не то. Я стараюсь в своих выступлениях никого не обижать. Но у юмористов удел такой: говорить о людях не в очень приятных красках. Ну что делать!
— Да, ты же не отвечаешь за того человека, у которого нет чувства юмора.
- Тут дело вот в чем: если ты не касаешься личности человека, его физического состояния, болезни, фобий, жизненной драмы, если ты говоришь о творчестве артиста, о его поступках, о продуктах его профессиональной деятельности, то обижается тот человек или нет — мне уже плевать в этом случае.
Если я говорю, что вот такая-то певица сняла бездарнейший клип, и вообще у нее нет голоса, и она поет отвратительно, — пусть обижается сколько хочет. Потому что я обижаю не ее как девушку, как женщину, как гражданина. Я просто анализирую. Ты будь добра — выслушай критику, раз ты начала петь.
А если я говорю, что вышла такая-то певица, у нее ноги кривые, глаза косые, и вообще она выглядит очень плохо, — в этом случае она имеет право не то что обидеться: она еще вправе потребовать извинений, потому что это не совсем мужской поступок и не имеет никакого отношения ни к творчеству, ни к юмору.
Но когда мне начинают говорить: «У тебя нос большой и второй подбородок, ты старый, ходишь в очочках, и вообще ты уже лысеющий, стареющий юморист», — мне обидно, потому что это очень тупое комментирование того, чего не надо комментировать.
— Неужели ты обижаешься на такое?
— Мне становится обидно, что такие люди меня знают. Я-то думаю, что меня знают, слушают и смотрят люди, которые чуть-чуть потоньше, поизящнее в своих мыслях. Вот у меня есть Инстаграм, и там мне постоянно пишут: «Ну, дядя, ты постарел». Мне обидно, что этот человек на меня подписан. Отпишись от меня, если ты настолько тупой!
— Гарик, ведь это ты психотерапевт по первой профессии, а не я, но я тебе отвечу: у тебя тонкая душевная организация.
— Я же чувствую раньше, чем мне скажут. К зрителям прислушиваться необходимо — иначе уезжай в Шаолиньский монастырь и там шути, в этих стенах. Ты же шутишь для зрителей. Но и на поводу идти у них не надо.
— Если ты так реагируешь, когда говорят про нос, национальность или второй подбородок, я тебе могу сказать, как Маргарита Павловна Хоботову из «Покровских ворот»: «Ну, призови свой юмор!» — и все будет хорошо.
— Нет, я ровно так и делаю — я на это смотрю с юмором. Только забудьте про меня, люди, которые так говорят…
— Это нереально. Но скажи, были ли действительно люди, которые на самом деле на тебя всерьез обижались?
— Нет, такого не было. Может, кто-то и обиделся, но всерьез никто не говорит. А посмотрев мое творчество и осознав, что я все-таки добрый юморист, он или она сделает вывод, что это все было сказано не со зла.
«Если бы ты крикнул: «Гарик, Гарик!» — я бы тоже не подошел»
— Помнишь, у Макаревича была такая песня «Меня заказали», которую, правда, в последнее время он старается не петь. А когда тебя «заказывают» денежные люди, хохочут от пуза, а при этом жрут… И хорошо платят, наверное. Ты нормально к этому относишься?
- Я отношусь к этому крайне негативно. На протяжении лет 15 я свел к нулю такого рода мероприятия. На днях рождения, крестинах, юбилеях я отказываюсь выступать в качестве юмориста, тамады, тостующего и прочих ролях, на которые меня приглашают.
Кто-то меня из-за этого считает закомплексованным, замкнутым человеком — ну и пусть. Я не люблю выступать для пьяных и, как ты выразился, жрущих людей.
— Достойная позиция, хотя, я думаю, твои коллеги из «Камеди» балуются этими вещами.
— Я не хочу никого судить — говорю лично про себя. Из-за этих моих отказов я не заработал миллионы долларов, зато мне комфортно и органично. Иногда, очень редко, наверное, раз в год, все-таки веду большие корпоративы у друзей, да, но работать свадебным шафером — не для меня, никогда этим не занимался. Не могу и не хочу.
— Знаешь, когда я почувствовал, что такое достоинство кавказского мужчины? У «МК» был выездной вечер в каком-то университете, пел Сосо Павлиашвили, а я сидел на сцене в президиуме. Вот он спел, и я ему: «Сосо, подойдите ко мне». А он так остановился, встал как вкопанный и не подошел. Тогда я к нему подошел — и мне это понравилось.
— Молодец Сосо, очень правильно поступил. Если бы ты крикнул: «Гарик, Гарик!» — я бы тоже не подошел.
— Артисты выступают за деньги, и какая разница — где? Есть такие кадры, как когда-то очень богатый человек, владелец «Черкизона» Тельман Исмаилов открывал в Турции свой «Мардан Палас». И там у него были буквально все: от Киркорова до всяких голливудских див. Я подумал: неужели артисты за бабки готовы выступать перед кем угодно? Да, а теперь Тельман в розыске…
- Я в Турции никогда не был, извини. Но в защиту всех артистов скажу: когда тебя приглашают на такие вещи — нет возможности разбираться, к кому ты едешь, какой жизнью живет этот человек и что в будущем с ним случится.
Все едут на «заказники» и выступают с большим удовольствием за определенные деньги. Но если у человека через 20 лет после этого возникают проблемы с законом — при чем тут артист? Вот я сижу в ресторане, ко мне подходит компания, присаживается, начинает знакомиться, рассказывать анекдоты — и уходит. Потом выясняется, что это были какие-то бандиты. Ну и что с того, я-то тут при чем?..
— Сейчас такое время хорошее для тебя. На кого ни посмотришь — от Галкина до Петросяна — все довольно богатые люди. Один замок построил, другой имел до развода 10 квартир. Замечательно! Я думаю, что и ты не бедный человек. То есть юмор на самом деле так хорошо продается?
— Это счастье, что люди, которые занимаются своим любимым делом, еще и хорошо зарабатывают. А я просто на 100 процентов уверен, что для Галкина, для Петросяна, для других таких артистов юмор — это не только работа, но и хобби. Было бы значительно грустнее, если бы мы узнали, что знаковые, знаменитые юмористы живут в нищете и всеми забыты.
Что касается времени… Юмор уже давным-давно очень хорошо продается. Есть такой парадокс: в стране все плохо, а людям хочется смеяться и улыбаться больше, потому что ведь надо как-то выживать. В стране все хорошо — у людей хорошее настроение, и хочется все равно развлекаться и улыбаться.
Юмор востребован всегда, в любом случае, потому что без юмора наша жизнь была бы черно-белой. И это отличает человека от животного. У животного же нет чувства юмора, а у человека — есть. Человек обладает иронией, может посмеяться над собой, — вот поэтому он человек, тем более в наши нынешние, очень драматические события. Юмор помогает нам выжить не в пафосном смысле, а по-настоящему. Поэтому юмор будет востребован всегда.
Так что я обращаюсь к молодым юмористам: смешите, и, если у вас все получится, вы еще и обеспечите себе довольно безбедную жизнь. Но это в последнюю очередь, за этим гнаться не надо.
Я знаю многих артистов, которые хотели заработать сначала деньги, а потом стать юмористами, и у них ни черта не получилось. Но сейчас время такое: можно поставить камеру, завести себе канал в YouTube и говорить там все что хочешь, поматериться, поднять какие-то темы, которые звучат очень резонансно, хайпово, и стать популярным. В принципе я объяснил модель, как стал популярным «Камеди клаб»…
— Ну, это и у футболистов то же самое. Кстати, ты же болеешь за «Манчестер Юнайтед», да?
— Да. За «Манчестер», за «Барселону» и за сборную Армении по футболу. Но еще я болею и за сборную России. Знаешь, как я орал, просто бился в истерике как сумасшедший, когда наши так удачно выступали на чемпионате мире? Это было просто счастье!
«Шарли Эбдо» — это просто бездарно»
— Хочу дать тебе небольшой тест. Сейчас я буду называть людей, которые мне лично дороги в твоем жанре, а ты скажешь, что о них думаешь. Итак, Аркадий Райкин.
— О-о-о, в двух словах об этом не скажешь. Райкин — это первый в ряду людей, которому надо поставить памятник прежде всего. По-моему, нет памятника Аркадию Райкину, я не ошибаюсь?
— Да, Жванецкому есть, а Райкину — я что-то не припомню.
— Жванецкому есть в Одессе, при жизни. Надо еще Жванецкому при жизни поставить памятник в Москве, и еще Райкину. Потому что такое влияние на мысль, на настроение, на литературу, на сцену, на юмор, которое было продемонстрировано этими двумя великими юмористами и артистами, — не забывается. Все-таки тогда в СССР был золотой век русского юмора; я бы еще сказал, телевизионного юмора, ведь тогда появилось ТВ.
— Геннадий Хазанов.
— Ну, это вообще был мой кумир. В детстве я имел единственную юмористическую кассету, на которой были записаны все монологи Геннадия Викторовича — в частности, «заход в стриптиз-бар советской делегации за границей». Я тогда был маленький мальчик, многого, конечно, не понимал, но мне нравилось дико все, что он говорил. Артистизм, который привнес на советскую и российскую эстраду Геннадий Хазанов, уникален. Как он умел подавать юмористический материал! Дай этот монолог любому другому — восемьдесят процентов ничего бы не сделали. А Хазанов — просто гений воплощения юмора.
— Это как Никулин, который мог рассказывать скабрезные анекдоты. У любого другого это выглядело похабно, а для Никулина так органично!
— Кстати, Никулин тоже гений. Но назови мне хотя бы тех, кого я могу критиковать…
— Но я же не спрашиваю тебя про Евгения Вагановича.
— Кстати, Евгения Вагановича я тоже слушал, и тогда это тоже было классно. Но когда мы начали играть в КВН, наш юмор стал уходить в другую сторону, и я перестал вообще слушать Евгения Вагановича.
— Чарли Чаплин.
— Я бы не сказал, что восхищаюсь Чарли Чаплином, хотя осознаю, что он один из столпов мирового кинематографа, юмора в кино. Но особого удовольствия мне его фильмы не доставляют. По-моему, это уже просто устарело.
— Спасибо за честность, но здесь мы с тобой расходимся. Ты знаешь, сколько у него и смысла, и философии, и гениальности?
— Ну, все-таки это же не любимые советские фильмы. Вот «Три мушкетера» — прошло сорок лет, а я до сих пор смотрю с удовольствием.
— Знаешь, Карцев, Олейников, Стоянов, Жванецкий, Хазанов говорили мне, что для них Чаплин — №1.
— Я очень извиняюсь и перед Стояновым, и перед Хазановым, но они для меня лучше и смешнее, чем Чарли Чаплин.
— Ну ладно. Фрунзик Мкртчян.
— Это гений. Ты вначале сам спрашивал, что такое армянский юмор. Вот квинтэссенция армянского юмора — это Фрунзик Мкртчян. Он просто стоял в кадре, эти безумно грустные, но вместе с тем азартные и веселые глаза — трагикомедия, в которой каждый человек может увидеть себя. Фрунзик был уникальный артист и уникальный человек. Я бы тут применил к нему впервые в истории выражение «трагикомик», в самом прекрасном и возвышенном понимании этого слова.
— Вот здесь мы с тобой опять сошлись — и замечательно. А в конце вот что хочу тебя спросить. Мы вспомнили Никулина и то, что для него было не пошлым. В твоем понимании есть ли какие-то вещи, темы, над которыми в принципе смеяться и шутить нельзя?
— Это очень индивидуальный вопрос. Я не люблю шуток, которые оскорбляют религиозные чувства людей. Смеяться над больными, над безвыходным положением, в котором оказался человек, абсолютно неприемлемо, сколь бы это ни забавляло автора самой шутки. Это очень подло и пошло. Я такого никогда себе не позволяю. А если так получилось, что кого-то задену случайно, то очень сожалею об этом. Ну а пошлостью в юморе называется все то, что не смешно.
— Я понял, что «Шарли Эбдо» — это не твой случай?
— Я резко отрицательно отношусь к этой истории. Нечего было рисовать такие картинки. Я не говорю, что террористы сделали правильно, убив журналистов. Я просто хочу сказать, что для меня это не имеет ничего общего ни со свободой слова, ни со свободой самовыражения. Это абсолютная чушь, которой прикрывается бездарное, неприемлемое поведение.
- Ну а секс? Знаешь, в Новый год я наткнулся на канал ТНТ-4. Там шла ваша программа «Прожарка», где «прожаривали» в том числе и тебя.
Что там про тебя говорил Семен Слепаков! Порядочная женщина не выдержала бы и пяти минут. Здесь есть какие-то тормоза или, как говорил Андрей Миронов в известном фильме: «Секс — это очень приятно и очень-очень смешно»?
— Полностью подписываюсь под словами нашего великого советского артиста. Секс — это очень приятно и очень-очень весело. Вот там я ограничений практически никаких не вижу. Но еще раз: если это сделано талантливо, почему бы и нет?
